Запах теней

– Ну-у-у. Что случилось, милый? – спросила она. – Что не так? Ты не такой как обычно.

– Ничего, – вздохнул он и лёг рядом, – просто тяжёлый день.

– Судя по тебе, я бы так не спешила поверить. Ты, конечно, всегда приходишь уставший с работы, но сегодня иначе. Выглядишь разбитым… каким-то подавленным. И вообще, я думала, хоть в последний рабочий день ты придёшь пораньше. А что в итоге? Всё совсем наоборот – пришёл, чуть ли не в десять. Не мог расстаться со всеми? Тебя не отпускали? – Иногда она любила поворчать, отнюдь не без повода, но делала с таким обаянием, что хотелось смотреть на неё часами не отрываясь.

– У меня оставалось… много незавершённых дел, – в сложившейся ситуации столь необходимая ложь давалась ему нелегко.

Её слова затронули одну тревожную не вылезавшую из головы тему. Мало того, что день был просто сумасшедшим, дак ещё он, каким-то необыкновенным образом, умудрился провести где-то весь день. Чрезвычайно странно, но он совсем не помнит, где был, и как, вдруг, наступил вечер. Да, утренние события достаточно плотно застряли в памяти, затем была работа. А что потом? Потом он отправился домой пешком, также в памяти сохранился отрывки убийства. А вот что было потом? Что произошло после? Где он проходил весь день, весь вечер? Где находился? Абсолютно никаких воспоминаний, будто их вычеркнули, вырезали из головы.

«Что же я делал весь день? Где был?»

– Надоела мне твоя работа. Мы видим друг друга только ночью, – вздохнула Мирра.

– Ты преувеличиваешь, милка, – старался оправдать себя Знаков, вложив в слова всю присущую ему нежность, – вечером я прихожу, как и все нормальные люди.

– Все нормальные люди каждый день приходят с работы в шесть или в полседьмого, а не в девять или десять, как ты, – возмутилась женщина, и от этого стала ещё красивее, во всяком случае, для него – точно.

– Ну-у-у, мы это уже обсуждали, – лёгкое раздражение проскользнуло в словах Знакова, – ты же понимаешь, что в моём положении по-другому никак нельзя, Мирра.

– Да знаю я, – уже с плаксивостью в голосе бросила она, – но всё равно, твоя работа мне надоела.

– И что теперь? – ласково спросил Дима и обнял жену. – Зато я в отпуске.

С минуту она помолчала, потом внимательно посмотрела в его глаза и потребовала:

– Ответь мне. Что случилось?

– Ничего, – вынужден был соврать он.

Он опустил глаза, никакого желания вспоминать ушедший день не возникало, а уж рассказать всё Мирре – это просто абсурд. Как она сможет отреагировать на безумие? Без каких-либо прикрас рассказать всё, как есть, и ждать мнимой обстоятельной реакции? Вот это – точно безумие, которое никак нельзя допустить!

«Сначала она подумает, что я шучу, потом посчитает, что мои шутки зашли слишком далеко, и они, отнюдь, не смехотворны, а после этого испугается, посчитав, что психические расстройства в таком возрасте всё-таки имеют место быть. Может, это правда, и я сошёл с ума?»

– Дима, не пугай меня! На работе? – потребовала Мирра.

Нет, – сухо ответил он и присел, – какая-то фигня происходит вокруг.

Не смотря на всевозможные «за» и «против», сдержать в себе этот бред он не мог. Знакову захотелось выложить всё, как есть. Помимо того, что он безумно любил свою жену, и Мирра была самым близким для него человеком, не считая родителей, конечно, она, к тому же, относилась к числу тех людей, которые могли воспринимать любую пусть даже самую бессмысленную информацию. Интуиция подсказывала ему: «Не можешь поверить себе – доверься вере другого». Но как рассказать бессмыслицу?

– Какая? – встревожилась Мирра.

– Меня преследуют странные вещи, противоестественные вещи, – начал Дмитрий, – точнее… безумные странные вещи. Люди… они как будто…

Он замолчал. Решая в голове, как же всё рассказать, он собирался с мыслями. Внезапно вспыхнувшим огнём слабости перед любимой женщиной, словно в каком-то немыслимом порыве необузданной рвущейся наружу надобности, утвердительный ответ, вдруг, сам по себе запылал в голове, и он решил рассказать всё как есть:

– Утром я видел автомобильную катастрофу, и ещё нечто… необъяснимое …

Дима замолчал вновь. Ему неожиданно показалось, что вся эта затея всё рассказать была глупой с самого начала, и что подходящего момента заткнуться и прекратить пересказ, чем сейчас, больше не будет. Всё же лучше, чем выглядеть идиотом в лице любимой женщины. Но какой бы рациональной ни была мысль, подтверждающая абсурдность ситуации, её тут же вытолкнула другая. Дмитрий совсем забыл (и не вспоминал) о новом «я», которое, словно тень, шагало попятам. Новый Знаков не сомневался, что Мирра поймёт всё как нужно, воспримет рассказ с беспристрастием и свойственной только ей обыкновенностью. Чем больше он думал об этом, тем крепче становилась уверенность в незыблемости такого решения. Мужчина как бы знал наперёд о том, что реакция половинки будет вполне адекватной. Точно картинка неизбежного будущего взорвалась в голове и ввела режим стойкой веры в непоколебимости и необходимости изложить происшествия, как есть, в действительности.

«Я думаю, они… демоны» – подумал он. Мысль посетила спонтанно и на удивление очень просто. Поразившись собственной догадке Дима проговорил ещё: «Демоны». И как ему, вдруг, втемяшилось обозвать их именно этим словом?

Мирра ждала. Она попыталась улыбнуться, но, заглянув в его глаза, тут же приняла серьёзный вид. Невидимый сигнал промелькнул между ними, тонкая нить связала их сознания. Одновременно в один короткий миг она, вдруг, поняла всё и не поняла ничего. Дима смотрел в синие очи и с неугасающей внутренней надеждой продолжал ждать.

«Не может быть!?» – представил он. – «Не может быть!?» – воскликнула женщина в его голове. Чувственная нить, связывающая их души, одержала победу над рациональным мышлением, и Мирра поверила.

«Да, любимая! В это трудно поверить, но это так. Нечто вот уже целый день преследует меня. Я не знаю… что это».

Сумасшедшее утро, такой же безумный день и нисколько не уступающие им в своём безрассудстве мысли, которые до невозможности просты и логичны. Ну, как объяснить происходящее? Никак.

«Она поверила. А, может, ещё нет? Может, мне это кажется? Может, я так хочу?»

Буря чуждых эмоций торжественно властвовала внутри, и сопротивление ей бесполезно – его просто не существует. Только делать ничего не нужно – сегодня он новый человек, и существующая между супругами связь позволит женщине понять…

– Расскажи мне всё, милый, – попросила она.

Знаков ответил ей печальным взглядом и в тот же миг решил для себя уже окончательно, он всё расскажет.

Только сон не всегда становится реальностью, а в большинстве своём – никогда.

***

Сквозь сон ворвалась и ожила ритмичная музыка. Под звуки затасканной мелодии, которую, как правило, целыми днями крутят на радиостанции, популяризируя, таким образом, очередного певца или группу, Дима открыл глаза. Знакомая, до смешного, музыка стала почти что родной: в подтверждении – на языке невольно начинают вертеться слова из текста услышанной в миллионный раз песни.

С большим трудом он разлепил веки и повернулся набок: Мирра спала рядом. Как всегда он мысленно позавидовал ей – такой крепкий сон (не у него). Девушка не услышала включившееся в качестве будильника радио и, нисколько не шелохнувшись, продолжала крепко спать.

Подавляя тяжёлое желание послать всё к чертям, он нашёл в себе силы и сел на кровать. Веки не желали разлепляться – в надежде снова сомкнуться тянулись друг к другу. Неугомонное радио не уклонялось от целевого предназначения, развлекая слушателей попсовыми ритмами, и продолжало кричать, когда как Дима просто сидел и тупил. В таких случаях про человека обычно говорят: «поднять подняли, а разбудить забыли».

«Ужасно хочется спать!»

Ещё бы ему не хотелось: они полночи беседовали друг с другом (может, и нет), обсуждая всё случившееся (во сне или наяву). Трудно предположить, как восприняла информацию его половинка, но Знаков надеялся на лучшее. В этот миг ему казалось, что его сон – и не сон вовсе. Этого просто не может быть!

«Не может быть, говоришь? Вчерашние события значит могут?»

Она выслушала его и постаралась понять, а что было потом? Трудно вспомнить, но внутренняя уверенность тут же заключила: Мирра знает, что всё происходящее с мужем заключает в себе знак с небес. Ведь в жизни такое бывает, во всяком случае, по телевизору – точно. Какая-нибудь Марфа Васильевна из глубокой деревушки, пережив клиническую смерть, начинает открывать в себе необычайные способности; или Пётр Дермидонович, работая на заводе, попал под высокое напряжение, после чего к нему приходят те, чьи жизни оборвались много лет назад. Так думала и Мирра (ему хотелось думать именно так – сон позволил ему), объясняя тем самым природу появления весьма странных видений мужа. Задуматься об этом времени не было, и, может и не нужно этого, потому что разумных объяснений она всё равно не найдёт, а только изведёт себя появлением ещё большего числа вопросов без ответов. Ночью она просто стала тем, кто должен был быть с ним рядом. Она вновь была другом, который всё поймёт без лишних эмоций и вопросов. И это ещё один плюсик в её сторону, очередная победа – частичка его сердца в женских руках. Хотя и покорять уже было нечего – его душа всецело принадлежала ей и только ей.

Знаков не выспался, и сейчас чувствовал угнетающую слабость и усталость. Радио нудно бренчало. Каждый день оно оповещает хозяина, что уже, как минимум, шесть утра и пора на работу.

«Какую нахрен работу? Я же в отпуске.»

Раздосадованный нелепым и глупым пробуждением Знаков снова увалился в кровать с намерением вздремнуть ещё, по меньшей мере, часа три. К сожалению, Дима был из тех людей, которые не могут спать не только с включенной музыкой, но и вообще – при любом, даже негромком шуме.

Подошла к концу мелодия, и ведущий как всегда в таких случаях забалаболил всякую всячину:

«Я думаю, эта композиция сейчас подарила всем не просто хорошее настроение, а… и мы, конечно, послушаем ещё много любимых… как всегда, скоро прозвучит рубрика… в рамках живого дозвона… и мы узнаем, кто стал счастливым… итак звоните…»

И так далее и тому прочее…

Противоборствуя нарастающему раздражению, Дима всё-таки поднял тело с кровати и открыл глаза. И как же досадно второй раз, так по-глупому обламываться!