Запах теней

Дима разделся и прошёл мимо, лишь на секунду он бросил на мать обременённый тяжёлым испытанием взгляд. Мальчик был не в себе, и Настя чувствовала горечь наполненного болью сердца Димы. Его поведение совсем не походило на привычные приступы безумия, но оно тем и напугало женщину. Несколько месяцев она готовилась сделать очень важный шаг, и теперь её планы в раз могут рассыпаться. Этого допустить никак нельзя.

«Дима, что с тобой?» – крикнула измученная материнская душа.

Мальчик остановился и обернулся. Он как-то странно посмотрел на маму, будто был немного удивлён и растерян, и, в то же время взгляд был достаточно серьёзен – тяжёлые мысли не отпускали его разум, и ничего не сказав, Дима пошёл в комнату.

«Всё в порядке, мама»

Слова прозвучали чётко и звонко, будто он говорил прямо в ухо. От удивления Настя открыла рот и хотела что-то сказать, но из груди вырвался только тяжёлый выдох. Ей не послышалось, и сын действительно услышал её? Он точно услышал вопрос матери. Да, именно так.

Может быть, разыгравшееся воображение играет с ней и таким образом издевается? Может быть, виной тому бесконечные думы о сыне, которые просто выжили из женщины последние соки и теперь окончательно свели её с ума? Нет и нет – она чувствует себя превосходно, сегодня она – владычица всей силы мира и не позволит внезапным происшествиям сломить её дух и подвергнуть задуманный план гнусным сомнениям. Каким-то образом сын однозначно услышал её крик и, сам того не осознавая, ответил тем же образом.

И это значит только одно – он такой же, как она. Абсолютной уверенности, конечно, возникнуть не могло, но то, что сын уловил внутренний голос матери, в этом сомнений уж точно нет.

В подтверждении неожиданной догадки Настя спросила вновь:

«Дима, что с тобой?»

Он уже скрылся за углом и, казалось, её старания были напрасны и надежды бессмысленны, когда Дима выглянул из комнаты и после напряжённого молчания, когда в бесконечности минуты их глаза испытывали друг друга, спросил:

– Мама, ты… – бледность немного исчезла, и её место занял грязно-сероватый оттенок, – … ты тоже не такая как все?

Этот вопрос сразил женщину поразительной простотой и открытым прямым контекстом, что она не смогла сдержать одну единственную горячую предательски выскочившую слезу. Столько сил и времени потрачено на принятие главного решения, и сейчас нахлынувшие, словно волна за волной, открытия просто всё испортят.

Ну, уж нет. Настя – женщина с твёрдым характером и её волю сломить не так-то просто. Она не ответила – горло сжал невидимый капкан, лишь про себя шепнула:

«Да»

Дима испытующе наблюдал за матерью, а затянувшееся безмолвие Насти было уже не столь важным. Внутри мальчика бушевал хаос – что-то немыслимое творилось в его голове, и женщина почувствовала это. Гнетущее напряжение и печаль, с которыми он зашёл домой, сменил внутренний панический ужас.

Что-то сильно напугало мальчика и это что-то заставило его неожиданно сменить поведение. Его лицо исказила гримаса тупой боли, и Настя услышала:

«Алиса потеряла сознание… она исчезла – я чувствую…»

С чрезвычайной быстротой пробегали слова в её голове, казалось, Дима торопится изложить свою мысль. Мальчик спешил:

«… я никогда больше не увижу Алису… мама, никогда… они исчезли… я знаю это… я чувствую…»

Потом издалека: «Всё будет хорошо. Вот увидишь»

«Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь!»

«Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь!»

«Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь!»

Прогремевшие барабанной дробью слова в её голове не нашли ничего другого, как застрять, и словно заблудившаяся меж четырёх стен пуля, они бились в сознании и не собирались оставлять женщину в покое. Ошарашенная неожиданным поворотом событий Настя схватилась за стену и попыталась набрать в грудь воздух – дыхание перехватило, а горло не отпускал тугой хомут.

Резким движением Дима повернулся и исчез, устремившись к себе в комнату. Страх, жуткий страх разрывал его сердце, и мать, будто невидимый передатчик, пропускала сквозь себя немыслимое буйство внезапно охвативших эмоций сына. Она испытывала их на себе. Сейчас ей тоже было ужасно страшно, и непонятно почему жутко захотелось спать. Как же сильно хочется закрыть глаза и не сопротивляться, забыться и ни о чём не думать. Это сладкое чувство надвигающегося со всех сторон давления, от которого кружится голова и хочется только одного – спать. Тисками сжимало душу – ещё чуть-чуть и её вышвырнут изнутри, словно ненужную вещь уберут за ненадобностью.

Только, когда Настя упала на пол, и яркая вспышка боли в коленке вытащила её из объятий разума ребёнка, только тогда она поняла, что полностью погрузилась в чувства и мысли Димы. Она будто вышла из глубокого сна. Ещё у двери, когда Настя ждала Диму, ей завладело приближающееся настроение ребёнка. Сам того не подозревая, сын продемонстрировал свою силу, насильственно окунув мать в омут собственных переживаний.

Женщина вышла из транса и направилась за сыном. Боль и страх ребёнка не выходили из головы, она до сих пор ощущала их присутствие, их запах. Они пахли ненавистью… Пора это прекратить раз и навсегда.

Злоба отравила воздух вокруг, стало трудно дышать, и прежде чем Настя удалось сделать ещё шаг и войти в комнату сына, оно набросилось на неё. Серое безликое облако ненависти зашипело в лицо настигнутой врасплох матери. Холодные руки сжали горло Насти и с силой толкнули вперёд, а чёрные глаза, казалось, наизнанку выворачивали её душу. Существо швырнуло женщину на пол, и женщину оглушил треск разрывающейся бумаги.

Настя упала на пол, а летящая следом рука с размахом рассекла деревянный стульчик и ударилась о металлические прутья полки для обуви. В глазах потемнело, из раскрывшейся раны на запястье хлынула кровь. Существо в теле сына схватило не успевшую придти в себя женщину за ноги и потащило на кухню. Женщина не слышала ни треск разрывающейся одежды, которая зацепилась за сломанные металлические прутья, ни скрип трущихся о линолеум кровавых рук, ни собственный стон – её сознанием овладел бесконечный бумажный шум.

Сквозь мутный свет выходящего из обморочного состояния сознания она смотрела на чужака: серый в неясных очертаниях силуэт и чёрные, словно дыры, с мерзким синеватым отблеском глаза. От лица сына не осталось и следа.

Он остановился у стола и наклонился к ней – запах ненависти вновь поразил её мозг. Ни на что не похожее чувство сдавило лоб и сковало мысли. Неугасающий шум в голове женщины перерос в душераздирающий свист. Существо схватило Настю за волосы и потащило вверх. От нахлынувшей боли женщина закричала, и её голос разрубил невидимый барьер, который до сих пор сдерживал накопленную силу. Окровавленная рука, из которой не прекращала струиться кровь, упала на стол и немного размазала рисунок.

Серый монстр завизжал, и бумажный крик стал ещё громче. Отчаянный вопль выплеснулся из груди, существо ослабило хватку и отпустило жертву. Настя навалилась на стол, онемевшие руки упёрлись в нарисованные образы, в аккурат на образ убийцы. Чёрные линии и штрихи растворялись в изобилии крови, и силуэт нападающего утопал в красном цвете разлившейся жизни.

Существо упало на пол и затряслось в конвульсиях. Окончательно выйдя из шокового состояния, Настя ощутила приятное тёплое течение светлой энергии по венам. Сила наполняла тело и оживляла разбитые мысли. Женщина мигом сообразила что к чему. Со всего размаху она ударила по столу и принялась размазывать то, что совсем недавно являлось скрытым посланием с небес. Теперь на столе остался только красный холст – рисунок окончательно и безвозвратно уничтожен.

Серый монстр издал нечто подобное на треск и затих. В наступившей тишине Настя увидела, как в воздух поднялось и растворилось серое облако. На полу без сознания лежал её сын, теперь его лицо было таким, какое она привыкла видеть – приступ закончился. Ребёнок спал, он ничего и не знал об этом, и мама очень надеется, что не узнает никогда. Уж она то постарается сделать это, и уж, наверняка, без лишних сомнений, у неё получиться.

Злой дух вышел, и Настя абсолютно уверенна – навсегда. Покой поселился в душе, и сейчас она, наконец, почувствовала себя счастливой. Целый год нескончаемых терзаний, и вот момент истины настал – она исполнила свою роль.

«Прилив» наступил как всегда внезапно, но вот «отлив» уже не наступит никогда.

***

У неё плохое настроение. Откуда оно взялось, и что послужило причиной его появления, сейчас волновало её меньше всего. Поскольку, наряду с обострившимся нервным напряжением, связанным с ожиданием неизбежного конца их истории, истории жизни Алисы и Миты, у неё сегодня четырнадцатый день рождения.

С утра перед уходом в школу родители поздравили дочь и подарили замечательный подарок, золотое колечко, но плохое настроение упрямым притяжением привлекало всё больше и больше дурных мыслей. Оно и понятно, ведь прошёл год с тех самых пор, как Мита ворвалась в жизнь девочки и навсегда изменила не только её характер, но и повернула тропинку судьбы несколько в иную сторону, совсем не похожую на чью-либо.

Яркой вспышкой в плотном пространстве времени пролетел знаменательный год, и наступил день рождения Алисы. День рождения носителя, а это значит, что Мита покинет её. По крайней мере, по всем установленным правилам это должно произойти, и невозможно изменит неизбежный ход событий, который поставила чья-то всесильная рука.

Уходящий месяц богиня света только об этом и говорила. Также как и Алиса она находилась в постоянном гнетущем страхе и ужасно боялась наступления этого дня. Внедрение в тело Алисы стала новым поворотом в её непонятной жизни, и этот приятный момент не хотелось терять. Кто знает, что ждёт её впереди? Переход и очередной носитель? А что потом? Будет ли она теперь всегда находиться в состоянии абсолютной власти над собственным разумом и памятью, или нет? Этот вопрос интересовал её больше всего. Обрести настоящую жизнь, пусть и в чужом теле, почувствовать свою собственную, ни коим образом не имеющую отношения к носителю, радость от общения с людьми – это счастье. Её маленькое счастье. И теперь оно может исчезнуть и раствориться в холодном течении времени.

Ну, уж нет – этого нельзя допустить. Обрести счастье и потерять – что может быть хуже. К тому же Мита не могла смириться с мыслью, что Алиса исчезнет из её жизни. Вот так – раз и всё, мыльный пузырь существования лопнул, а за ним появился другой. Девочка была не просто носителем, и не просто другом, единственным и неповторимым, она стала частью её души. Свет прониклась к ней всем сердцем, а измученное артиллерийским обстрелом тысяч судеб сознание не желало ничего другого, как оставить всё как есть.

«Почему нельзя оставить всё как есть?» – спрашивала Алиса, – «я не хочу тебя терять. Однажды, я чуть не лишилась тебя, Мита, и больше не хочу».

«Потому что так нужно» – отвечала Свет, – «так должно быть…» – утверждала она, но с сомнением добавляла, – «… наверное»

Всё-таки у Миты оставалась малюсенькая надежда, что не всё потеряно и чудо бесспорно произойдёт, ведь однажды оно не осталось равнодушной к бестелесной сущности и заглянуло в её жизнь, и случилось это тогда, когда она оказалась рядом с Алисой. Неужели всё так кончится? Неужели звезда счастья погаснет и никогда не загорится вновь? Всё вернётся на круги своя, и Свет засунут в новую девочку, натянут хомут чужой жизни и заберут частички светлой памяти, которые бережно хранят сладкие воспоминания о реальной жизни? Не уж то всё так просто? Тогда зачем всё это? Для чего нужно было нарушать привычное течение её бессмысленного тысячелетнего существования?

Может быть не всё так просто, и в этом есть какой-то смысл? Именно такая мысль зажгла надежду в Мите – прыжка из тела в тело больше не будет, и она останется здесь, со своей любимой Алисой.

С каждым днём момент истины становился всё ближе и ближе, неминуемо сокращая временное расстояние до неизбежной развязки. Новый день прокладывал новый курс на ухудшение и без того паршивого настроения. Алиса, также как и богиня, не могла смириться с предстоящим расставанием. Она всячески возмущалась, пыталась найти хоть какое-нибудь решение, но с каждым днём только всё больше осознавала, что в данной ситуации она абсолютно бессильна.

Сегодня у неё плохое настроение, впрочем, не удивительно – четырнадцатый день рождения может стать последним для Алисы и Миты. Девочка пришла в школу, занятия в такие особые дни никто не отменял, и не могла думать ни о чём другом, как о грядущем явлении.

Напряжённая до безумия Свет вздрагивала от любого звука – она ждала горькой участи, была настроена и готова к различным неожиданностям судьбы. Алиса чувствовала её тревогу и, не в силах найти в этот момент подходящие слова, девочка молчала. Для Миты слова в общем то были не нужны – она и без того с чрезвычайных ярких красках ощущала настроение Алисы, ведь до сих пор она оставалась носителем.

Девочка сидела в коридоре на лавочке. В беспорядочном шумном хаосе детских звуков царила полная тишина – на миг внешний мир просто перестал существовать. Слишком тихо и … одиноко. По воображаемому телу Миты пробежал холодок надвигающегося одиночества. Дерзким толчком он ворвался в душу и проткнул ядовитой стрелой высокомерия всё, что для богини было свято. Одна на всём белом свете, никому не нужна.