Запах теней

«Приступайте…» – приказал капитан и неожиданно смягчил тон, – «…надеюсь вы, наконец, обретёте заслуженный покой»

«Да что он несёт! Какой «надеюсь», какой «вы», какой «покой»? Что он говорит?» – встревожился про себя Крэйв, – «Он же реально палится!»

Не в силах больше сдерживать нахлынувшие с упрямым натиском чувства холодное сердце инлана номер сто шестьдесят шесть дрогнуло в груди и бешено заколотилось. Уж больно много приключений и загадок на сегодня свалилось на Крэйва, да и неожиданный и совсем незапланированный выход из анабиоза отнял много сил. Не выдержав эмоциональную нагрузку, внутренний мотор цвета спелой сливы дал сбой и предательски забарабанил.

Инлан услышал как тысячи собратьев оживились в шелесте леденящих душу голосов, тревожной волной промелькнула ненависть и ненасытная злоба прикоснулась к груди клинком правосудия. Обеспокоившись за капитана, он невольным образом обличил себя.

«Что с …» – начал было капитан и замешкался. Крэйв понял: он подбирает слова. – «…что с инланом номер сто шестьдесят шесть?»

Вопрос был адресован не Крэйву, не всем присутствующим в общем информационном поле. Хрод спросил программу, которая уже анализировала недопустимое состояние инлана и вот-вот готова была вынести вердикт.

«Что с инланом номер сто шестьдесят шесть?» – вновь потребовал Хрод, а отравленные жалким существованием в системе голоса собратьев уже шептали «вычистить». Господи, и откуда столько злобы!

Крэйв ждал. Наконец программа откликнулась, и дурманящий цифровой код заструился в теле информационного облака, словно приговор, вынося одно единственно верное решение. Хрод тяжело вздохнул, но никто, как и прежде, не смог уловить это, кроме Крэйва.

«Инлану номер сто шестьдесят шесть необходимо отдохнуть. Пока разумное присутствие находится здесь на корабле инлану номер сто шестьдесят шесть нужно пройти дополнительную реабилитацию. Приказ ясен?» – на время став объектом пристального внимания тысячи подчинённых, капитан всячески сдерживал чувства.

«Почему бы вам просто не избавиться от меня? Удаление одного из членов команды оставит дополнительный ресурс для остальных. Ведь все хотят этого, все они желают моей смерти, для них я – всего лишь рудимент на теле такой любимой программы. Дак почему бы вам не сделать этого?» – из последних сил сдерживал внутренний крик души Крэйв, который сейчас никто не мог услышать. Вместо этого его ослабленный разум неряшливыми манипуляциями мысленно состряпал:

«Приказ ясен, капитан Хрод.»

Чёрное облако непосредственного присутствия растворялось в шелесте холодного безразличия тех, кто только что с искренней надеждой желал ему смерти. Капитан отстранился тоже, и Крэйв с удивлением обнаружил, что его сердце бьётся спокойно и ровно, именно так как должно быть. Мозговой центр корабля принял это явление за последствия выхода из анабиоза и пощадил инлана.

От этой мысли на душе Крэйва стало так тоскливо и тошно, что он спешно слез с подложки и направился к половинке. Инлан прошёл сквозь сферу, приблизился к слабо светящемуся ложе из такой же живой, как и у него, ткани и с горечью посмотрел на неё. Не смотря ни на что, он всё же любил её. Пускай она и была одной из них, пускай минуту назад она, также как и они, желала ему самой страшной смерти, и пускай она никогда не будет такой же как он, но он любил её. Когда-то давным-давно всё было по-другому, и память Крэйва бережно хранила остатки угасающих с годами воспоминаний той счастливой жизни.

«Прости меня, милая. Прости за всё.» – прошептал он, нисколько не удивившись, что опять-таки произнёс слова вслух. – «Пора прекратить всё это.»

Он сильнее свернул и без того скрюченное тело и прильнул к холодному телу своей половинки, закрыл чёрные глаза и погрузился в свой собственный настоящий сон. Сон, к которому не могла прикоснуться грязная рука системы и отравить смертельным ядом ледяного бездушия.

Нужно набраться сил, а потом… найти новую ячейку, и, кажется, Крэйв уже знает, кем, совсем скоро, он будет.

Глава 2. Возрождение

«Очнись!»

«Дима, очнись!»

Шёпот приближался издалека, лаская потерянную душу Знакова сладостными прикосновениями нежных звуков. Из чёрного тумана он нарастал и всё больше заполнял музыкой приятно щекочущих сознание слов внутреннюю пустоту, озаряя спасительным светом пробуждения заблудшую душу Знакова.

«Дима, Дима, очнись!» – в какой-то момент ему показалось, что его зовёт мама, но в усилившемся бурлящем потоке слов её голос тут же растворился, оставив слабый огонёк возродившейся надежды.

«Просыпайся!»

Он слегка поднял окаменевшие веки: ничего не изменилось – всё та же темнота, с нетерпением жаждущая поглотить остатки разбитой веры. В угнетающей своим неизмеримым великолепием таинственности окраске мглы, настилающей плотным покрывалом глаза, лениво проявлялись слабые блики жизни. Сквозь узкую щелку обессиливших глаз Дима увидел неясные очертания оживающей улицы.

«Очнись, Дима!»

Всё тот же поражающий избыточной нетерпеливостью радиошум в голове заставил Знакова вспомнить события уходящих в потоке времени дней. Внутренний насыщенный пустотой осадок в миг поразила печаль. А ведь совсем недавно у него была вполне обычная беззаботная и в меру счастливая жизнь. И что сейчас?

«Поднимайся!»

Знаков открыл глаза шире: на улице властвовали сумерки. Только сейчас он, вдруг, осознал, что ужасно замёрз. Весенняя прохлада хоть и имела столь приятную внешность, опьяняющую любую даже самую критически настроенную душу, всё-таки была до безобразия коварна, и, отнюдь, непритязательной её не назовёшь.

«Поднимайся, Дима!»

Он присел, огляделся по сторонам: никого. Только медленные ровные покачивания голых веток окруживших со всех сторон деревьев, убеждали, что он уже не спит. Ужасно болела спина – место совсем не подходило для отдыха и созерцания сновидений. Знаков не сомневался, что его укрытое тонким слоем одежды тело сейчас полностью походило на ту скамейку, которой он уделил особое внимание последние, быть может, несколько часов.

Часов ли? Сколько он провалялся здесь? Может прошло уже несколько дней? Вероятнее всего – нет, иначе его давно забрала милиция или разбудила проходящая мимо особо бдительная бабушка. Сколько бы он не лежал здесь ясно одно – ему безумно хочется домой.

«Уходи, Дима!»

Не обращая внимания на голоса, Дима подумал о Мирре. Странно, никогда прежде он не вспоминал её с таким теплом в душе, с такой любовью. Это не походило ни на одно другое чувство, которое Знаков испытывал к ней ранее. Он любил её всегда, с того самого дня, как повстречал. Но сейчас его чувства словно приняли другую окраску, стали ярче и насыщеннее. Только сейчас Дима осознал – насколько хрупок этот мир и насколько силён и беспощаден, чтобы в один раз взять и изменить судьбу любого. Только сейчас он до конца понял, как сильно любит свою жену и насколько серьёзно то положение вещей, в котором так мгновенно оказался.

«Уходи, Дима!»

«Уходить говорите!» – проскрежетал Знаков, – «Ха! Да, хрен вам! Большой, нет – огромный, преогромный, один единственный в своём роде, так сказать, последний из могикан, толстый хрен!»

«Уходи, Дима!»

«Ага. Не понятно вам? Ладно…» – продолжал закипать Дима, – «…я могу написать, раз вы нихрена не слышите меня. Где? На асфальте?…»

«Уходи, Дима!»

«…У меня, к величайшему сожалению, нет мела…» – паясничал Дима, а грудь разрывала злость, – «… или, может быть, вам письмом отправить? Точно! Напишу смс! Только я номер ваш не знаю…»

«Уходи, Дима!» – не унимался радиошум и, будто отвечая распоясавшемуся Знакову, стал громче.

«…Скажите номер» – потребовал Дима, доставая из кармана куртки сотовый телефон, – «…Ну! Давайте! Что же вы?»

– Что же вы такие упрямые? – крикнул Знаков в окутавшую пространство полутьму.

«Уходи, Дима! Дима! Дима!»

– Ах, да! Вот я балбес. Здесь же нет связи… – заключил он, глядя на загорающий в приветственной заставке телефон, – … как я мог забыть. Ой, ё-ёй! Связи же ещё нет. Ха-ха!

«Дима! Уходи, Дима! Дима! Дима!»

– Я тут так подумал на досуге… – вскипел Знаков, в сумасшедшем вихре переплетающихся мыслей каждое слово озаряла вспышка ушедших в прошлое воспоминаний, в которых не было ни серых отродий, ни безумных убийств, а только он и его Мирра. – …а что, если я никуда не пойду? А? Как вам такой расклад?…

«Уходи, Дима! Дима! Дима!»

– …Думаю, что он не совсем входит в ваши планы, – рассуждал Знаков и поймал себя на мысли, что со стороны это смотрится весьма забавно. Одинокий псих сидит на скамейке и разговаривает сам с собой. – Н-н-н-да. Весьма удручающе.

Подумав о психах, он невольно вспомнил старика Анатолия, который хотел ему помочь.

«Стоп!» – зацепился за собственную мысль Дима, – «Помочь? В чём? Да, что, вообще, я несу? Помочь? Искоренить зло на земле?»

– Ха-ха-ха! – закричал в наступающую ночь Знаков.