Запах теней

«Мне нужна» – голос Алисы заставил вздрогнуть охватившую раздумьями Миту и привёл в замешательство. Конечно, она не раз наблюдала беспредельное развитие способностей девочки – Алиса частенько удивляла своей внутренней силой – но, чтобы прочитать её мысли в собственной голове, и к тому же без каких-либо признаков, такого ещё не было. Мита приблизилась:

– Ты можешь слышать, что я думаю?

– Да, – тихонько произнесла Алиса, – прости, что не сказала тебе раньше.

– И как давно?

– С самого начала, как ты появилась.

Свет нахмурилась – сейчас совсем неподходящее время для новых открытий, и уж тем более таких. Казалось, она загрустила ещё больше, может быть, потому что не узнала об этом раньше или не сумела обнаружить это сама. Так или иначе, и без того плохое настроение в мгновение опаршивилось.

– Прости, – с лёгкой слабостью в голосе попросила девочка. Ей и без того было не по себе от бесконечного ожидания, а теперь ещё поселившееся чувство вины, что скрыла сей факт от подружки, наполняло душу жёлтой тоской, – прости меня, Мита. Это получилось случайно, я сразу даже не подумала рассказать тебе об этом, а потом уже было поздно.

– Поздно… – повторила Свет и спросила,– … почему? Почему поздно?

– Ну, не знаю. Я думала, что если сообщу тебе об этом, то … – она на секунду задумалась, глаза завесила печаль, – … после всей твоей жизни… после всего, что ты рассказала мне о себе … после всего этого, я … я не могла поступить иначе. Это было бы чересчур… Понимаешь?

– Нет, – без всякой злобы ответила богиня, – не понимаю.

– Я не хотела, чтобы … – глаза девочки намокли, накопившиеся эмоции требовали выплеснуться и выйти наружу, – … я боялась, что ты станешь другой, когда узнаешь это.

Мита подняла на неё сгорающие от возмущения глаза и торопливым голосом проговорила:

– Дурёха! Какая же ты дура! Ни за что на свете, никогда я не причинила бы тебе зла. Ты знаешь, что я люблю тебя, в конце концов, я люблю вас, людей! Ни одной девочке я не причиняла зла… – её глаза потускнели, и она с грустью добавила, – … кроме тех, что ушли из жизни по моей вине. Но тогда я не понимала что творю. Я искренне сожалею о содеянном, и очень надеюсь, что бог простит меня.

– Ты думаешь он есть? – неожиданно спросила Алиса, чем немного шокировала Свет.

Богиня строго посмотрела на неё и с особой твёрдостью в голосе произнесла:

– Никогда и никому не задавай подобный вопрос. Вы… мы созданы, чтобы верить, а рассуждать на эту тему мы не в силах, поскольку любое умозаключение будет иметь силу только лишь для нас самих, и не являться истинным. К сожалению, люди думают только так, а не иначе. Даже форма вашего сознания имеет определённую форму, как бы парадоксально и нелепо это звучало, и другие формы мышления вам недоступны. И никогда не будут доступны.

– О чём ты говоришь, Мита? – удивилась девочка.

– Не о чём, – вздохнула богиня, – ты всё понимаешь, но отрицаешь. Такова твоя природа, такова ваша природа.

Они молчали, а момент перехода приближался, всё ближе протягивал когтистые лапы рокового расставания. Наконец, Мита произнесла:

– В любом случае, это уже не важно, как и то, что ты можешь читать меня, – она улыбнулась и добавила. – Я рада, что ты можешь и так. Ты очень сильная девочка, и я думаю, что это не просто совпадение.

– Совпадение? – воскликнула Алиса, – нет никакого совпадения, ты должна была появиться у меня тогда…

Свет с иронией взглянула на внезапно вспыхнувшую от собственных догадок девочку и перебила:

– А ты стала взрослее. Я не говорю «умнее», это совсем другое, да и ум у тебя был всегда, а после перехода – его вообще с избытком. Именно взрослее, – богиня снова улыбнулась. – Может быть, ты права, но сейчас уже не важно.

– Как не важно! – от возмущения у Алисы даже слегка запнулся язык, она не могла вовремя поймать нужные слова и поставить в свою речь, – я… я не отдам тебя. Понимаешь? Обломятся они… эти как их там… они не получат тебя никогда. Не отпущу, не отдам. Пусть мне вновь придётся вытаскивать тебя из чёрной пустоты, но они не получать тебя. Я же сделала это, помнишь?

– Дурёшка! – Миту радовала заботливый настрой подружки. – Тогда не было перехода. Тогда было что-то другое, но никак не переход.

Они снова замолчали, и никому больше не хотелось говорить, тем более – поднимать эту тему. В окружении избыточного безмолвия две неразлучные души объединяла одна на двоих тоска. Тоска по тем светлым дням их жизни, которые уже никогда не вернуть, которых больше не будет, они останутся лишь в памяти.

Охваченные горьким унынием они не заметили, как подошёл Дима. Мальчик знал о сегодняшнем дне, о грядущем переходе и, конечно, не забыл, что у его подружки сегодня день рождения. Он присел рядом и радостно воскликнул:

– С праздником тебя, Лиска! С днём рождения! – и, широко улыбнувшись, добавил. – И тебя с рождением, Мита!

– Спасибо, Димка. Хороший сегодня день, только не для нас, – начала было рассуждать Алиса, но, по-видимому, вспомнив что-то важное, спешно спросила, – ты будешь рядом?

– Конечно, как договаривались, – утвердительным многозначительным тоном произнёс подросток.

– Скоро. Совсем скоро это наступит.

– Ты боишься? – Дима смотрел на Алису, а юная мальчишечья душа уже наперёд знала исход.

– Не знаю, – опустила голову девочка, – я боюсь потерять Миту.

– Понятно, – он обнял подружку и шепнул ей в ухо. – Не бойся. Всё будет хорошо, как всегда! Вот увидишь!

– Как всегда, – не глядя на друга, повторила она, – как всегда.

– Да, как всегда! Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь! – повторил мальчик.

– Не может вот так всё закончиться, Дима, – заплакала Алиса. – Почему кому-то надо забрать её? Почему?

– Лиска, ну ты чего? Не плачь. С чего ты вообще взяла, что кто-то будет её забирать? Может быть, это происходит само собой, как в природе по какому-нибудь неписанному закону? Ну, я имею в виду, что в этом нет чьей-нибудь вины. – Попытался успокоить подружку Дима и тут же понял, что довольно глупо и не разумно говорить сейчас такое.

– Я не отдам её. Слышишь, Мита ни за что на свете я не позволю этому произойти. Пусть я умру, но не отпущу тебя! – разгорячилась Алиса.

– Да, что ты такое говоришь?

– Что думаю, то и говорю, – резко бросила девочка, – я не отдам Миту. И вообще, ты понимаешь, что кроме нас с тобой у неё никого нет. Мы единственная надежда на спасение!

– Спасение? – недоумевал Дима. В глубине души он понимал, что как и Алиса хотел бы изменить форму и образ существования Миты, в конце концов она – живое существо, но в его голове к сложившейся ситуации никак не прикладывался термин «спасение». – Спасение от чего? Ты о чём, Лиска?

– Спасение… – она замолчала. Глаза потускнели, и в серой пелене хронической печали читалось лёгкое замешательство, – … просто спасение. Спасение от несчастной жизни, от вечности.

Она хотела сказать что-то ещё, но крепкими объятиями губы сковала грусть. В потускневших талых глазах, казалось, погас огонь борьбы за справедливость. Девочка молчала, а стоявшая в глубокой сторонке сознания Мита просто наблюдала и не вмешивалась, не найдя в себе сил и разумного повода для проникновения в спор. Может быть, ей и хотелось что-нибудь сказать, но богиня прекрасно знала – любой довод повлечёт за собой другой и, наконец, наполнив сосуд правды, причинит боль. Ко всему прочему, у неё вообще не было желания разговаривать – она ждала. Боялась и ждала. Боялась и ненавидела себя за это. Ненавидела, но нисколько себя не жалела.

Затянувшуюся паузу молчания разрушил Дима:

– Так, во сколько ты родилась? Напомни мне, а то я опять забыл. В двенадцать или в час дня?– полюбопытствовал он. – Что-то типа того?

– Я же тебе сто раз говорила, Димка. В двенадцать пятнадцать, – сказав это, её глаза округлились. Она вскочила, – сколько сейчас времени?

Они побежали в другой конец коридора, спустились по лестнице и помчались к электронным часам. Сломя голову неслись к счётчику времени, будто, увидев злополучные цифры, это могло что-то изменить, будто, знание даст им столь необходимую сейчас силу. Оставалось каких-то пять-десять метров до поворота, преодолев который, они узрели бы заветные часы, когда Алиса внезапно споткнулась и упала.

Все последующие годы он будет вспоминать этот момент, и с каждым разом на арене расплывчатых воспоминаний раздавшийся в стороне глухой удар становился всё громче и громче. Порой ему будет казаться, что он отчётливо видел её падение, как в замедленной съёмке видел удар, даже её яркие синие глаза в тот миг ему как будто запомнились. Но на самом деле, Дима ничего не видел и не слышал. Охваченный ядовитым ожиданием очередного перехода, мальчик всё внимание устремил к цели – добежать до часов.

Девочка ударилась головой о пол и затихла. Бежавший с ней в ногу подросток тут же остановился. Он подскочил к распластавшейся на сером полу подружке и схватил её за руку: