В поисках манускрипта

– Магиня, значит. Вот поэтому ты сразу спохватилась. Оказывается, попросту тот приворот тогда в трактире увидела, – подумала виконтесса. – Ничего, я и без приворота с твоим слугой справлюсь. Он мне и так теперь расскажет, куда вы книгу дели.

* * *

– У вас в замке теперь и магиня есть? – следующим утром как бы невзначай спросила Крила служанку, которая её причёсывала. Виконтесса в этот момент сидела перед зеркалом в серебристом шёлковом, украшенном по вырезу кружевами пеньюаре, который хотя и прикрывал роскошное тело хозяйки, но делал это как-то удивительно горделиво, как бы специально подчёркивая изгибы и выпуклости её фигуры.

– Да, – ответила служанка, закалывая госпоже локоны, – теперь есть, недавно приехала. Раньше только маг один был, господин Корвин.

– А с ней кто-то приехал, или она одна? Может, муж или жених?

– Да вроде нет. Парень какой-то с ней приехал, но не муж и не жених. Господин маг определил его к себе лечебником, так он с лечебниками теперь и живёт. А госпожа магиня живёт в своих покоях в служебном крыле замка.

Служанка закончила работу и отошла на шаг.

– Теперь помоги мне одеться, – вставая и внимательно рассматривая себя в зеркало, распорядилась виконтесса. Прическа ей понравилась: в меру аккуратная, в меру небрежная, а локоны, каскадом спускающиеся вниз, визуально делали шею длиннее.

Всё, что ей нужно, она узнала, мальчишку она найдёт, а пока у неё есть дела поважнее. Сегодня после обеда ей предстоит конная прогулка верхом. Они будут с хозяином замка вдвоём. Криле предстояло целый день демонстрировать свой восторг от графа Нельса как от всадника и самой изо всех сил излучать счастье от прогулки.

* * *

Вечером Крила послала за парнем.

Когда в лечебный зал явился слуга, который громко с порога объявил, что госпожа виконтесса зовёт к себе нового лечебника, Сашу хотелось провалиться на месте от удивлённых взглядов новых друзей. Динолы в зале уже не было, а вот господин маг ещё присутствовал. Он прищурился на парня в прорези маски и, усмехнувшись, произнёс:

– Иди, я тебя отпускаю. Господам не отказывают.

Саш нехотя поднялся из-за стола и пошёл за слугой, мечтая сбежать по дороге. Приворот уже давно исчез, желания приближаться к этой опасной женщине не возникало.

После долгого путешествия по коридорам и переходам слуга привёл его к высокой резной двери в господском крыле, постучал и, зайдя внутрь, сообщил:

– Госпожа виконтесса, как вы приказали, я привёл нового лечебника.

– Пусть зайдёт, – послышался знакомый голос, от которого у юноши сжалось сердце.

Он вошёл, оглядываясь по сторонам.

Богатое убранство гостиной было выполнено в тёмно-бордовых тонах. Резная мебель из тёмного дерева, тяжёлые узорчатые шторы и позолоченные элементы декора создавали ощущение роскоши, а часы и изящные безделушки расставленные на полке камина вносили в интерьер некоторую игривость и лёгкость.

Виконтесса жестом отослала слугу и теперь стояла в центре комнаты, рассматривая парня.

– Ну что же, здравствуй, мальчик мой. Ты, наверное, уж и не надеялся меня снова встретить? Подойди ко мне, – её голос звучал уверенно и властно.

Саш осторожно сделал несколько шагов вперёд и ступил на мягкий бордовый украшенный орнаментами ковёр, лежащий в центре комнаты.

– Ну не бойся, не съем я тебя.

Женщина, улыбалась, явно наслаждаясь его волнением, и, желая ещё больше усилить это волнение, не торопясь, по кругу обошла молча стоящего в центре комнаты парня. За спиной он услышал звук ключа, поворачивающегося в замке. Виконтесса заперла дверь. Ему стало зябко и тревожно.

– Ну что, дорогой мой, – она опять стала ходить вокруг него кругами, оглядывая с ног до головы и комментируя увиденное, – а ты выглядишь куда лучше. Новая одежда, а не те жуткие вонючие лохмотья, которые были на тебе в нашу первую встречу. Новая обувь. Расчёсан, умыт и даже побрит. Смотрю, твоя жизнь налаживается! Как ты жил без меня это время? Скучал?

– Нет, – выдавил из себя Саш.

Она подошла ближе и от неё пахнула волна духов с тонким цветочным ароматом. Саш непроизвольно глубоко вздохнул.

Женщина подошла к нему сзади, прижалась своей мягкой грудью к его спине, засунула руки ему под рубашку и медленно повела их вниз по его голому животу. Горячая волна невольной дрожи прокатилась по его телу. Её ладони спустились ещё ниже, проникли ему в брюки и погладили его мгновенно затвердевшую от напряжения плоть.

– Вижу, что скучал, – промурлыкала она. – А ведь мы могли бы продолжить, начатое там, на постоялом дворе, нам ничего не помешает. Итак, на чём мы остановились?

Она резким движением расстегнула ему брюки, и они упали с его ног. В одно мгновение его логика и судорожные попытки думать рассыпались вдребезги. Мысли будто превратились в клубок разорванных между собой нитей без конца и без начала.

Саша затопили противоречивые чувства, разрывающие его сознание на части. Он понимал, что смешон и жалок в её глазах, стоя тут со спущенными штанами, что женщина просто насмехается и опять играет с ним как кошка с мышкой. А с другой стороны, опять безумно желал эту красавицу и готов был стать нелепым и смешным, лишь бы потом почувствовать её нежную кожу, мягкие губы и насладиться обладанием.

Крила упивалась его растерянностью. Особая пикантность для пресыщенной в любви дамы была в том, что парень явно пытался сопротивляться своему желанию, но ничего не мог поделать. Его юное жаждущее любви тело предавало его даже без приворота и всяких магических ухищрений.

Виконтесса не сомневалась, что в таком состоянии он расскажет ей всё, что она захочет! Да и как следует развлечь себя ей не помешало бы. С графом в постели скучновато.

Она, потянув юношу вниз, заставила его опуститься на колени, а потом и вовсе уложила его на спину на ковёр, лежащий в центре комнаты. Прямо в платье, не раздеваясь, Крила раздвинула ноги и села на него, заполнив своё лоно его затвердевшей плотью. Его ладони она положила себе под юбку, на свои обнажённые ноги, и стала ритмично двигаться.

Терпения у парня хватило ненадолго. Судорога страсти прошла по его телу, и он громко застонал от наслаждения, сжав руками её упругие бёдра.

Когда он опомнился, то осознал, что женщина и не думала слезать с него. Она сидела на нём и смотрела на него с кошачьей улыбкой.

– А теперь скажи мне, куда вы дели книгу?

– Какую книгу? – Саш с трудом вспомнил о том, что существует какая-то книга, которая так интересует его любовницу. Она наклонилась к его лицу, обдавая его ароматом духов, от которых у него снова закружилась голова.

– Тот манускрипт, который вы спрятали в стволе дерева, – и эти слова прошептала ему в самое ухо, касаясь его губами.

– Она там и лежит… мы ничего не брали, – теряя остатки разума, прошептал в ответ парень.

– Почему же расщелина в стволе того дерева оказалась пустой?

– Наверное, кто-то ещё нашёл книгу. Это не мы.

– Но вы же утром пошли по направлению к лесу, где была спрятана книга, а не к Крому, – виконтесса легко укусила его за мочку уха, потом лизнула, и дрожь опять пробежала по его телу.

– Это Динола… сказала, что путает следы. Мы ещё в деревне сменили направление и сразу пошли в Кром.

– Значит, Динола…

Женщина замолчала, а потом опять выпрямилась и стала опять медленно и ритмично покачиваться на юноше, легко поглаживая пальцами его губы, шею, грудь, и Саш почувствовал, что желание опять заставляет налиться кровью его мужское естество.

Глаза Крилы удовлетворённо блестели. Ей нравилось повелевать, чувствовать свою власть. Она двигалась все быстрее и быстрее. Волны наслаждения опять накатывали уже на них обоих, и в этот раз виконтесса дала себе расслабиться, схватила его за плечи, сжала и застонала вместе с ним.

Когда всё закончилось, она сползла с мужчины и легла на ковёр с ним рядом, пытаясь успокоить дыхание.

– Мальчик хорош и уже привык мне подчиняться. Буду держать его под рукой и пользоваться, – расслабленно подумала виконтесса. – Эта Динола, похоже, использует его не по назначению, а только для разговоров.

Саш встал, натянул брюки и окинул взглядом лежащую перед ним на ковре женщину. В подступающих сумерках она была умопомрачительно хороша: с блестящими глазами, разрумянившаяся от удовлетворённого желания. Несмотря на наполняющее его блаженство от обладания этой женщиной, на периферии сознания занозой сидела мысль, которая отравляла всю радость.