Орден Прометея

– И всё?.. – кинжалы прокололи одежду.

– Способствовать успеху его замыслов.

– Кого – его?..

– Посланника.

– Гм-гм… а потом убить и завладеть информацией?..

– Нет, – Иоаким поколебался. – Только защищать и замещать самого графа при Посланнике. Маленький маскарад. Ничего больше.

– А потом?

– Доставить Посланника в Город и прийти с докладом к рыцарю.

– Но зачем?! – лицо Лазаря перекосило от ирреальности происходящего.

– Я всего лишь выполняю поручение графа, – монотонно ответил Иоаким, свободно пожимая плечами – Зинавей уже убрал оружие.

– Я ждал подобного, – согласно покивал Зинавей. – Все как по маслу, даже подозрительно.

Зинавей улыбался довольно, и слова его никак не отражались на его лице, и окраска фразы чувствами никак не совпадала со смыслом слов. Три разных человека: один думал, другой говорил, третий улыбался.

– Хорошо! – как будто решившись на что-то, сказал Зинавей, вытащил бумаги, отдал Лазарю:

– Вот всё: счета, договора о поставках, контракты, ведомости, записи баланса. На самом деле в Клубке Змей всем ворочает госпожа Ханнибалл. Настоящая ведьма, это точно! Ждал, что она меня раскусит, но пока Бог миловал. Она сильно занята на юго-востоке, и я пока имел возможность отсидеться здесь, расправить, так сказать, крылья, наладить контакты с Братьями…

Зинавей продолжал улыбаться, теперь уже мечтательно:

– Грунтзацершторер послужил мне хорошим прикрытием. Эти болваны (я все-таки надеюсь, что они – всего лишь честолюбивые болваны) некроманты так им увлеклись! Не последнюю роль сыграли эффектные выступления с порошочками – не зря мы, псы Господа, тогда, в смутные годы, накрыли придворного алхимика! Отличные порошочки, fvsckm-'thu-qyvf-'kbncrfhy-etlo'hszn!

– Да, хотел спросить, а что это за абракадабра? – запихивая бумаги под куртку, поинтересовался Лазарь.

– Подумаешь, Зинавей выжил из ума, но это – могущественное заклинание! Только Великому не говори, ладно?.. Некроманты, их учение… как бы выразиться… Я с ним ознакомился довольно плотно, чтобы разбираться и судить. Оно не лишено смысла. Зерно Истины есть и в нем.

'Ох, уж эта мне сельскохозяйственная тематика!!!' – подумал Лазарь, сожалея, что начал разговор. – 'Зерно! Почва! Земля! Понеслось…' – и деланно рассмеялся: – Что, Зинавей, и вы теперь будете по кладбищам куролесить?..

– Упаси меня Господь! Нет, как раз в этом и заключается заблуждение, ересь некромантов – они забыли сакральный смысл текстов, которые им дарованы, и увязли в практиках по осквернению погребений. Я выучил пару дельных книг. Выйду на пенсию – займусь дешифровкой посланий древних. Некроманты чудовищно исказили весь смысл культа предков. 'Колдовские гимны' ведь просто история этих холмов. Да, наследие далекой, забытой эпохи. Голоса вот этих, – Зинавей указал на мумию.

– Великий не одобрит ваших планов, Зинавей, посмотрите правде в глаза! – попробовал урезонить его Лазарь.

– А у правды глаз-то и нету… – ответил Зинавей, еще раз указав на соседа Лазаря, страшного в своей немоте и бесчувствии. Это был единственный раз за все время разговора, когда на секундочку слова, мысли и эмоции Зинавея совпали.

Глава разведки собрался уходить. Посоветовал, какой дорогой в их случае лучше добираться до Города. Его последние слова перед расставанием были: 'Да, и передавайте от меня привет Ротмунду. Сколько живу на свете – всё обещаю себе с ним встретиться. Несравненный экземпляр. Уникальная персона. Да так никогда и не увижусь…'

– Превосходная игра! Я забыл, с каким балаганом вы странствуете?.. – съязвил Лазарь, когда они с Иоакимом брели по пояс в мокрой траве по оврагу между Фогштилем и пологими склонами Зана-Фра.

– Я не из труппы. Я не актер. Я – бродяга-одиночка.

– И что вам Ротмунд пообещал? Вечную жизнь?..

– Что за глупости вы городите?..

Больше за всю дорогу Лазарь не пытался завязать разговор.

Горы Зана-фра населяет занятный народец заны. Они ведут ночной образ жизни, очень энергичные и волевые, но с некоторой глупцой. Заны очень миролюбивы. У них нет собственной государственности. Их земли принадлежат короне Эрбенгота. Основной культурной традицией этого народа является поклонение Мячебогу, выражающееся в интересном празднестве, случающемся четыре раза в год – в день первых проталин, в день первого сбора съедобных корневищ, в день появления приплода круторогих и в день слияния теней двух главных вершин – Заммуфа и Меззера, в веровании этого народа олицетворяющих светлую и темную ипостаси Мячебога. Если будете проезжать по тем местам, обязательно поглазейте на ритуалы занов – зрелище того стоит! Самые добропорядочные заны, сыновья и дочери высокородных особ, прыгают в пропасть, в богатых, разноцветных одеждах, прихватив с собой только кусок белой ткани. Ткань сворачивают особым образом, и когда до земли остается не так уж много лететь, полотнища разом раскрываются! Выживает 30-70% участников… В зависимости от устойчивости к падениям и прокачанности навыка 'прыжки'. Ну, и от удачи… Ритуал сигания в пропасть называется 'пати заны', дословно – 'скачущие (в) радость (себе и людям)'. Еще нельзя не упомянуть обряд 'спатики', что бывает в первое новолуние после самого длинного дня в году. За неделю до празднества молодые заны начинают поститься и уединяться в шалашах по берегам ручьев (уединяться! быть наедине сами с собой! избегать общества кого бы то ни было!). Затем, собираясь в команды, девушки с девушками, юноши – с юношами, заны изготовляют традиционные наряды. В заветную ночь юноши и девушки наряжаются в странные костюмы и маски и бегают от дома к дому с песнями и танцами, жгут костры. Под утро образуются пары молодоженов. Смысл мероприятия как раз в этом и заключен. Ну, плюс еще и изгнание злых духов, привлечение добрых, обеспечение плодородия земли и пр., и пр., и пр.

Заны в войлочных шапках с любопытством выглядывали из-за крошечных деревцев и построек, пересмеивались и болтали на своем наречье. Иоаким грозно рыкнул на них – заны шумливо рассыпались по домам и не казали больше носа на улицу.

Наша пара приключенцев бодрой рысью без проблем добралась до стен Города. Солнце еще не успело как следует проснуться, лениво посвечивало сквозь тучи, сизой пеленой стянувшие небо. На улицах – шаром покати. И куда народ подевался?.. Всюду кучи мусора, разбросанное тряпье, следы костровищ. И тишина.

В доме Хехта, который с раннего утра вынужден был с волнением ожидать их, волей судьбы оказавшиеся ввязанными в одну историю горе-напарники переоделись и разошлись в разные стороны, так и не обмолвившись ни словом (мы гордые птицы, как же!) – Лазарь в 'Веселящий шнапс', а Иоаким в замок с докладом.

– Да, постой, двумя словами перемолвиться, – задержал Иоакима Тома. – Куда ты после направляешься? Я заплачу золотом, если выполнишь мою просьбу.

– Что за дело?

– Мне необходим набор вот таких врачебных приборов, – Хехт открыл деревянный сундучок, показывая каждую вещь со всех сторон, называя, для чего она, и примерную стоимость, за которую рассчитывает приобрести в столице. – Эти – медные. Мне необходимы посеребренные.

– Я в этом ничего не смыслю. Вдруг, меня обманут?

– Вот бутылочка, в ней – специальная смесь. Капнешь на краешек лезвия: почернеет – серебро, нет – подделка.

– Ну, я не знаю… почему бы вам самому не съездить?

– Как я могу бросить больных? Кто их будет лечить? Нет, я не в состоянии… Берешься?..

– Попробую. Вернусь через десять дней. Устроит? Мне бы еще денег сверх – на еду, на дорогу…

– Я человек небогатый, вот все, что у меня есть, – признался доктор Хехт, вытряхивая из кошелька последние кругляшки золота с заметно пообточенными краями, что их сильно обесценивало.

– Гм. Попробую, – согласился Иоаким, но сбережения врача не тронул, взял только сумму, необходимую для покупки.

Иоаким шел вверх по холму и пробовал сложить в уме наброски речи-отчета. Ничего стОящего не получалось. В самом, деле, участие в засекреченном предприятии закончилось ничем. Выгоды во всем этом балагане, совершенном прошлой ночью, Иоаким не видел. Бред какой-то. Простоял тупо на входе в замок. Просидел в коморке дежурного офицера. Выслушал все предписания, но Берн провел его не в залу, где Ротмунд беседовал с Лазарем, а прямо в личные покои.

– Если что – я здесь, – многозначительно пробасил Берн, прикрывая дверь за оглянувшимся Иоакимом.

Иоаким напрягся, внутренне готовый к отражению нападения, прищурился, пытаясь разглядеть полутемную, освещенную одной неяркой лампой, комнату. Окно с тяжелой плотной занавесью, стол, два стула, конторка, комод, кровать. Около кровати – еще один столик. На нем – ларец. Все скромно, полное отсутствие украшений. Полы деревянные, чистые, натертые песком. Где же хозяин? Дверь в помещение открывалась наружу. Иоаким видел засовы и цепи по ту сторону. С удивлением обнаружил их и изнутри. Узкая, неприметная тень, помедлив, сдвинулась из самого темного угла, вышла в тусклый свет лампы.

– Рад тебя видеть. Присаживайся. Есть будешь?

– Ээээ… да, – Иоаким ошалел от своей наглости, усаживаясь за стол, не позабыв, однако, следить за перемещениями Юлиуса по комнате.

Ротмунд позвонил в колокольчик, отдал распоряжения Сэржу и, пока тот отсутствовал, поставил стул на приличное расстояние от гостя, сел, стал спокойно ждать, смежив веки, будто подремывая. Иоаким не нарушал молчания. Сэрж, в своей обычной манере – неряшливо-полушутейно, сервировал стол, радующий простой и сытной пищей. Утолив голод незатейливым горячим мясным супом, румяной булкой, Иоаким заговорил, отвергая вино и притягивая тарелку с фруктами:

– Не слышу вопросов 'Как там ночь прошла? Все ли живы-здоровы?'

Иоаким не подумал, как жутко-захватывающи распахнувшиеся очи графа Ульша, алые, прозрачные, внимательные. Чуть не поперхнулся. Не только от пронзительного взгляда, но и от последовавших слов: