Киевская Русь. Волк

– Что это? – указала она пальцем на шкуры. – На волчьи похожи.

– Так и есть, волчьи.

– Ты что, всех волков перебил?

– Да.

– Так они же родственники твои! – рассмеялась девица.

– Родственники-то родственники, да голодные. В такое время каждый сам за себя.

– То-то я воя сегодня не слышала. А зачем ты их всех перебил?

– А чтоб ты спать могла нормально, – пошутил Ярослав.

– Нет, право, зачем?

– Да чтоб они нас не съели! Вот зачем. Если волк жертву почует, конец той придет. Выследит и загонит. Если бы я сам к Киеву пошел, то не страшно было бы. А с тобой – нет, не смогли бы уйти. Вот и пришлось их перебить первым. Чай, весь день выслеживал, следы запутывал да в ловушки заманивал. Вожака последнего убил, шапку сделал! А из остальных шкур нам нормальный тюфяк будет, а то больно жестко спать. Я-то привыкший, а вот ты всю ночь ворочаешься.

Только сейчас Святослава заметила, что он весь в крови стоит. Ахнула.

– Да ты же ранен!

– Ничего, до женитьбы заживет.

– А ну снимай свои одежды, я тебя обмою, – сказала повелительным тоном.

Ярослав послушался, разделся до шаровар нижних.

Святослава смочила кусок ткани и стала раны его обтирать. Вон и следы клыков волчьих, что кожу прокусили, вон и след от когтей. Хорошо же ему досталось! Пока терла, краем глаза рассматривала тело молодца складное. Вон какой сильный. Мышцы железные выпирают. Ноги стройные да бедра узкие. Ярослав всегда считался первым красавцем в Киеве, а сейчас еще лучше стал. Прибавилось в нем какой-то мужской силы, неведомой, от коей на сердце девичьем трепетно становилось.

Новгородец тоже внимательно на девицу смотрел. Взгляд был напряжен, мышцы чуть подрагивали, когда она к ранам его прикасалась. Голод мужицкий снова волной в нем поднимался. Хоть и ушел молодец на весь день да много крови пролил, пытаясь жар свой природный унять, тот еще необузданнее стал, еще бесконтрольнее, свое требовал. Думал обмануть сам себя сотник, когда рано утром из хижины вышел, мол, на морозе полегчает. Да только на время придержал уздцы страсти своей, и теперь она рвалась вскачь, еще более дикая и неистовая. А объект его желания – вот он, совсем рядом, с златыми косами да губами алыми. И полностью в его власти…

Ярослав не выдержал более, схватил девицу за косы рукою сильной да задрал ей голову вверх. Святослава ахнула от испуга и замерла, глядя в глаза серые и холодные. А новгородец приложился к ее губам поцелуем страстным, да таким обжигающим и властным, что ноги у девицы подкосились от волнения. Сотник тут же ее поймал да на руки поднял. Подошел к тюфяку, положил на солому и посмотрел сверху на девицу, как хищник на жертву загнанную.

– Не надо, Ярослав, прошу тебя, я девка еще… – взмолилась Святослава.

Молодец же только ухмыльнулся да водрузился на нее сверху. Стал одежды снимать, сначала плечики оголяя, потом грудь нежную девичью. Подумаешь, девка! У него и раньше их много было.

– Нет. – упёрлась кулачками в грудь его могучую дочь купеческая да стала отбиваться, как кошка.

Ярослав сразу придавил ее к тюфяку своей рукою тяжелой. Да так придавил, что дыхание у девицы сбилось.

– Пора и по долгам заплатить! Я не благородный ромей, чтоб девок спасать за спасибо.

Святослава распахнула глаза свои широко от таких грубых слов, ушам не поверив. Только сейчас поняла, что судьба ее забросила один на один с хищным волком, который ни чести, ни совести не знает. Вот и решил он воспользоваться ее беспомощностью. Здесь, в лесу, она никого на помощь не позовет. И на чудо надеяться без толку, их никто не искал и никто не придет, вон снегопад какой. Сопротивляться было бессмысленно. Если сама не даст, чего он хочет, силой возьмет. А о жестокости его да лютости Святослава наслышана была.

Почувствовав, что девица немного присмирела, Ярослав улыбнулся, оскалив клыки свои белоснежные. «Волку досталась, лютому волку!» – застонала в душе Святослава, увидев оскал его звериный и глаза холодные, но решилась предпринять последнюю попытку к избавлению.

– Неужели ты меня для того и спас, чтобы понасильничать? Лучше бы не спасал вовсе!

Ярослав посмотрел на девку, сверкнув глазами, да засмеялся ледяным голосом.

– Мы все еще можем исправить. Вон выход, – и указал на дверь, – девкой в Киев возвернешься. Если только раньше не замерзнешь или волки тебя не выследят…

Святослава еще больше перепугалась, посмотрев на дверь. За дверью лютый ветер свистел, а за оконцем темнота, хоть глаз выколи. Она вся съежилась от страха утробного. Сразу живо представила, как волки ее загрызают, в ножки да ручки девичьи зубы свои острые вонзая. Волосы у нее дыбом встали от ужаса.

– Нет! Не пойду! – вскрикнула девица, обхватив себя руками и ноги подобрав. Сжалась вся в комочек от страха. – Только не к волкам! Не пойду.

Ярослав посмотрел на нее торжествующе.

– Тогда не рыпайся, больно не сделаю, – и развернул её к себе, вновь навалившись.

Все ее естество противилось неотвратимому, но перед глазами волки стояли голодные. Может, это и не так страшно, как девицы описывают? Сам вон сказал, что боль не причинит, если она рыпаться не станет. И лежала купеческая дочь под сотником, словно обмершая. Молила богов, чтобы поскорее все закончилось.

Ярослав же не спешил быстрее все закончить, как девица надеялась. Стал губы ее искать. Святослава не давалась. Еще чего, не получит он ласки ответной!

Сотник же разозлился, что она ему противится. Схватил рукой подбородок упрямый и стал держать, чтобы лицом не вертела. Так и начал целовать в губы сомкнутые.

Святослава испугалась грубой хватке да приоткрыла губки алые.

Молодец тут же напал на них с лаской неистовой. Отпустив губы ее, разбухшие, Ярослав лицом в волосы златые зарылся и вдохнул аромат их что есть мочи. Травой свежей пахнет да цветами! Застонал от запаха этого. Жар такой молодецкий обуял! Снова воспоминания прежние на него нахлынули, когда он только и мог мечтать о любви этой девицы. А теперь она в его власти, полностью. От мыслей буйных горячо ему стало, да сладко. Святослава лишь руками лицо, от стыда покрасневшее, прикрывала, да всё видела. Как его мышцы стальные играют по всему телу, отливая золотистым светом от огня в печи. Хоть и страшно ей было немного от такой силы мужской, что могла придавить ее насмерть в одночасье, но глаз не смогла отвести от сотника. Он был действительно красив, словно древний бог, сотворенный из камня и железа.

Тут Ярослав, будто почувствовав на себе взгляд девичий, заглянул в очи изумрудные. И всё в нём перевернулось, застонало всё внутри. Любви захотелось ему, настоящей, отзывчивой. И всё в миг переменилось! Нежность, давно в глубине души запрятанная, словно никогда и не было её вовсе, втоптанная и растоптанная, сама наружу вылилась, лаской трепетной проявилась. Почувствовав эту нежность на себе, Святослава не могла более противиться и раскрылась молодцу, как весенний цветок лучам солнечным раскрывается.

– Славочка… – лишь прошептал Ярослав, да к губам её припал поцелуем длительным, а внутри всё запело, засверкало. Вот оно, долгожданное, чувство радостное, словно и не было никогда черноты в нём губительной, словно излечился он вовсе.

Глава 17

Придя в чувство, Святослава взглянула на полюбовника своего. Тот лежал подле нее на боку, опершись на локоть, и задумчиво смотрел на огонь. Языки пламени отражались в его серых глазах. Но ни по ним, ни по его лицу невозможно было понять, о чем молодец думает. Святослава решила не тревожить его и тоже на огонь уставилась. Все смешалось у нее в голове. И обида, и чувство унижения, и страх перед людским позором. Тут же ей вспомнились и сладкая нега, которая захватила ее всю и унесла к кромке небесной. Девица понимала, что уже никогда ей не стать прежней. Она познала всю себя, и то, что ей открылось, было началом новой жизни, нового бытия.

Она снова взглянула на Ярослава. Молодец заметил взгляд и обратил на нее очи свои серые. Было трудно понять, о чем он думал, глядя на девицу. Но в его глазах не было привычного холода.

Святослава поняла, что теперь ее счастье, ее судьба зависят только от сотника. Теперь она связана с этим сильным молодцем, с этими серыми глазами навеки какой-то нитью, которую нельзя заметить, можно только почувствовать. Святослава подчинилась ему, ему одному. Она чувствовала, что теперь он хозяин ее жизни. И как ей сейчас хотелось, чтобы он прижал ее к себе, обнял, согрел своим горячим дыханием, защитил от стужи, что за окнами, да от людской молвы, что ждет ее в Киеве. Ярослав сильный, ему все нипочем, а вот ей стало страшно, как вспомнила о граде стольном. Что с ней там станется? Ведь не утаишь уже ничего, люди не поверят. Но девица решила сейчас не думать об этом. Около витязя было покойно и хорошо, как будто его сила духа и ей уверенность придавала. Сердечко девичье наполнилось умиротворением. Пока Ярослав рядом, он защитит ее от всех напастей.

И Святослава повернулась к нему, уткнулась носом в грудь широкую да сильную, будто хотела, чтобы он защитил ее от врага таинственного, что в ночи поджидает дочь купеческую. Ярослав откликнулся на жест девицы и обнял ее своей рукою горячей. Святославе так стало хорошо от тепла его, что она повернула свое личико к сотнику и улыбнулась, засияв, как солнышко. Дружинник стал пристально на нее смотреть, погружаясь в свет очей изумрудных.

И Ярослав почувствовал, что от улыбки искренней девичьей у него снова внутри огонь пробуждается. Может, оттого, что у него никого давно не было? Но дело было не в том. Природное очарование Святославы, коим ее сама Лада одарила, колдовски действовало на дружинника. Призывало, будоражило и разжигало огонь. Но витязь ни в жизнь себе в том бы не признался. Предпочитал думать, что дело именно в долгом отсутствии ласк девичьих.

Святослава, не ведая о мыслях молодца, что внимательно на нее смотрел, почувствовала прилив нежных чувств к сотнику княжескому. Сама себя не осознавая, стала его белокурые локоны на свои пальчики наматывать. И все улыбалась, как будто это была игра забавная – замотать локон, который все время разматывался. И не заметила, как огонь в серых глазах быстрее и горячее заплясал, как рука дружинника чуть сильнее сжала талию девичью.

Ярослав не выдержал да поцеловал губы алые, что ему улыбались. Святослава замерла от неожиданности. Сотник, не замечая ее удивления, снова повалил её на спину. А за окном ветер совсем стих, снег мягко-мягко ложился, словно боялся помешать двоим, что в хижине лесной уединились, да огонь до ранней зорьки не гасили.

Уже под утро Ярослав, на спину опрокинувшись, да глаза сонные смыкая, сказал:

– Давай спать. Завтра рано встанем, в Киев пойдем, чай, буря закончилась, – и заснул тут же, как младенец.

Святослава на спящего посмотрела внимательно. Как был мил он ее сердцу, как нужен со всей своею силою! Она чувствовала себя рядом с ним такой беззащитной и беспомощной, что уже и не могла представить, как раньше без него жила да жизни радовалась! А поутру предстояло в Киев вернуться. Тревога девичья снова ее грудь наполнила, лишая покоя. Ярослав либо возвысит ее завтра, либо бросит в пучину позора. Святослава прильнула к нему, пытаясь отогнать переживания и словно боясь, что он куда-то денется. Только рядом с сотником она чувствовала себя в безопасности. Ощущение же его тела горячего сразу успокоило девицу, и она тоже погрузилась в сладкий сон.