Киевская Русь. Волк

– Знаю, за то и ценю. Да вот только до этого женим тебя.

Волк нахмурился.

– Я было подумал, что это шутка…

– Нет, таково мое твердое намерение, – сказал князь. – Ты вой славный, вон и сотник уже в годы молодые. Такие, как ты, должны за собой потомство на Руси оставлять.

– Но мне женитьба не мила, мне бы меч острый да кровушки вражеской! Зачем мне баба, что я с ней делать буду?

– Да как что делать? Детишек ораву, вот что!

Волк задумался. Дети-то, конечно, хорошо, вон у Радомира уже малец родился, сын первый. Но баба?!

– Ты слову моему не перечь, раз сказал, что женим тебя, значит, женим. И девку славную найдем, из боярских.

Сотнику ничего не оставалось, как смолчать. Раз князь так хочет, значит, быть свадьбе, хоть с боярской дочкой, хоть с крестьянской. Да только на сердце его тяжело стало. Образ Святославы снова пред очами возник, как видение. Искрится вся золотом да улыбается призывно глазами изумрудными. Если бы на ком он и женился, так только на ней! Но сгинула купеческая дочь, никто ее более не видывал. Толи в чаще погибла лесной, толи ушла в земли далекие, там и схоронилась. А ему жить дальше надобно. Детишки – доброе дело. Только ради них и стоит бабу в дом привести.

***

Через неделю князь вызвал к себе в хоромы сотника верного. Пришел Волк, а там девица стоит с отцом своим боярином да дружиннику улыбается.

«Неужто на ней женится?» – подумал Ярослав, приглядываясь к той. Хороша была дочь боярская. Волосы чернявые, очи голубые, губки ягодкой да щечки наливные, розовенькие. Вся как яблочко стоит, такая же крепкая и свежая. А грудь пышная да бедра широкие говорят о том, что много молодцев славных нарожает Киеву.

Святослав заметил, как сотник внимательно невесту рассматривает.

– Радмила ее имя. Из семьи хорошей, дочка боярина Суслова, приданое знатное за ней дают. Да и сама вон какая крепенькая, чай, сыновей много нарожает. Берешь в женки девицу?

– Беру, – ответил Волк не задумываясь, ведь все равно поженят.

На том и порешили. Свадьбу назначили на Купаловы гулянья, что в летнее солнцестояние праздновались. Волк дом для невесты готовить начал, Милу попросил о том позаботиться. Нужную утварь по ее указке закупил да перину обновил с подушками. Но грусть из сердца не уходила. Свяжет он свою жизнь на веки вечные с бабой незнакомою, а что от нее ждать, неведомо.

Радомир же друга все время подбадривал, мол, как женишься, так сразу и слюбится, девка-то пригожая. А как детишки появятся, так и забудешь свою Святославу. На то Волк и сам надеялся, что женка молодая из памяти прогонит образ красавицы златовласой. Не давал тот ему покоя, постоянно пред глазами стоял, сердце тоской обволакивая.

На Купалов день собрался весь народ киевский. Важные да женатые с семьями подле столов сидели, медовую пили да о чем-то сказывали. Неженатые вовсю веселились, плясками да шутками люд потешая. Ближе к вечеру костры разожгли. По обычаю все желающие молодые пары на Купалов день могли пожениться. Надо было только через костер прыгнуть рука об руку, чтоб они не разжались, венки на воду опустить и еще раз перепрыгнуть через костер, а уж потом перед волхвами предстать. Те и объявляли их мужем и женой.

Ярослав же, свою нареченную за руку взяв, через костер прыгать не стал. А сразу пошел к волхвам да к князю, что подле был.

– А через костер прыгнуть? – спросила его невеста обиженно. Хотела перед подругами своими покрасоваться, мол, вон жених у нее какой, и сотник княжеский, и красавец статный, да сотник не захотел, чем и расстроил девицу.

Когда же подошли они к волхвам, сотник сказал сурово:

– Это жена моя, в том хочу, чтобы и вы засвидетельствовали.

Волхвы удивились такому равнодушию к ритуалу старинному.

– А через костер кто прыгать будет? Таков обычай.

– Я сотник княжеский. Мне через костры не гарцевать! – ответил Волк, нахмурив брови густые грозно.

Тут князь вступился за воя своего.

– Да не разумеет он в весельях людских да в обычаях, что простому люду дороги. Он только меч да кровь знает. Пожените его. Они уже давно сосватаны, чай, завтра пир свадебный на весь Киев будет.

Волхвы подумали да согласие дали, в день Купалы руки молодых соединив. И князь тому свидетелем был.

Волк сразу же свою молодую жену в терем повел, чай, первая ночка у них впереди, но Радмила все не утихала.

– Меня все подруги засмеют. Будут говорить, за кого я замуж пошла, что Купалов день не чтит!

Ярослав на причитания жены внимания не обращал. Не мог же он ей сказать, что уже прыгал однажды через костер с девицей, что его сердцу мила была. Что тот обряд ему вовек не забыть, как стали они одним целым, огнем соединившись. Только сильное чувство могло его на такое снова сподвигнуть. А к жене своей Ярослав пока любви не чувствовал. Может, со временем придет?

Так и шли к терему. Радмила все причитала, а Волк ее за руку вел да люд хмельной отгонял.

А когда к хоромам уже подошли, он развернулся к жене и сказал сурово:

– Тебя Радмила зовут, что значит заботливая и милая. Вот и будь ею! Тогда уживемся. Я муж твой. И коли сказал – не будем прыгать, значит, так оно и будет. Воле моей никогда не перечь. Не потерплю того более!

Жена сразу затихла, пораженная суровостью мужа в первый же день свадебный. А Волк спокойно открыл дверь в терем и рукой пригласил войти. Девица покорилась.

Ночкой же первою Волк старался быть нежным да осторожным. Радмила была послушна и тиха. На ласки откликалась да целовала в ответ, покоряясь воле мужа. Тело ее было спелое и славное, что в любом могло разжечь желание. Да и послушание девичье польстило бы любому. Но только не Волку. Ему это не по душе пришлось. Он огня хотел, а она покорна была да улыбалась. Недолго думая, сотник сделал свое дело, да и заснул тут же.

***

А на следующий день играли свадьбу всем Киевом, чай, не простой холоп женится, а сотник прославленный. Сам князь гостем почетным был.

Все веселились, кроме самого Ярослава. Холоден был и суров. Вон как радуются, что поженили его, а ему от того веселья мало. На всех глазами волчьими смотрел. Да никто не обращал на это внимания. Радмила же с подружками трещала да на мужа глазками сверкала, видно, хвалилась, какой он у нее. Ей-то прошлая ночка сладкой была, а вот для Волка первая ночь прошла, как будто ее и не было. Может, он просто устал от гуляний Купалы? Может, сегодня все по-другому будет? Вон как жена-то довольна!

Но ни в эту ночь, ни в следующую не ощутил Волк того пламени, что молодцев до безумия разжигает. Просто выполнял свой мужицкий долг, и все. А у самого на душе холод да вьюга.

И как-то раз он решил напиться медовой, думал, так лучше пойдет. Стал лезть на жену хмельным. Та отбрыкивалась. Волк разозлился и заломил руки Радмиле. Только сейчас девица поняла всю силу его мужицкую. Раньше-то он нежен был да осторожен. А теперь вон как неистов, будто разорвать ее хочет. Не могла узнать она мужа своего. Будто зверь пред ней предстал, ранее затаившийся. Заплакала Радмила от обиды, да Волк на то внимания не обращал. Разжигало его сопротивление девицы. Наконец-то он возьмет свое, как ему хочется. И вдруг очи изумрудные ему почудились да волосы златые. Смеется ему Святослава, призывно улыбается. Волк еще большей страстью воспылал от увиденного. Не стал глаза жмурить, чтоб образ сладкий его не покинул. Так и овладел своей женой, не заметив, что Радмила под ним, а не та, другая девица. А когда дрема его брать стала, произнес, словно в бреду:

– Славочка…

На следующее утро женка скандал сотнику устроила, мол, полюбовница у него есть. И что именем чужим он ее во сне звал, и что ночкой с ней мыслями был, а не с женой. Ударилась в слезы Радмила тут же, причитая, что не любит он ее. Волк хотел как-то жену успокоить, вину чувствуя. Да та его только отгонять от себя стала.

– Никогда больше к себе не подпущу! – крикнула, не подумав.

Волка это зацепило. Взглянул на нее гневно.

– Думай, что говоришь, баба! Покричала на меня и хватит. Уймись уже!

– А я не уймусь! Я дочка боярская, чтоб ты мне рот затыкал, – взыграла гордость в девице. – Вон, иди лучше девку крестьянскую низкую да подлую лобызай, Славочку!

Не выдержал Волк и ударил жену по щеке. Кровь на пол брызнула из губы разбитой. Радмила опешила. Никогда и никто на нее руку поднять не смел. Она сама кого хочешь побить могла, чай, слуг у нее много было, на ком она свой гнев выплескивала. А тут муж, да еще и не ровня ей по статусу. Знала, что хоть и сотник прославленный, да из обычного люда был новгородского. А она дочь боярина, и не такому ее бить!

– Ты, холоп новгородский! – крикнула зло. – Да как ты посмел на меня руку поднять, на дочь боярскую?!

Волк еще больше в ярость впал от слов уничижающих. Подбежал к жене, схватил за волосы да стал таскать из стороны в сторону.