Пристрелите загнанную лошадь

– Да, – он протянул мне авоську.

Я быстро положила ее в спортивную сумку и пожаловалась:

– Тяжелая какая.

– Здесь вся информация по Самоеду. Есть даже копии допросов его брата. Вы же просили все-все-все. – И оглянувшись, поинтересовался: – Вы газовым пистолетом и шокером пользоваться умеете?

– Пистолетом да, муж научил. Шокер в глаза не видела.

Антон встал ко мне плечом, загородился от двух девушек, прошедших к кассам, и быстро объяснил, как пользоваться небольшой черной штуковиной с двумя усами на конце.

– Мощность выбирается при помощи этого тумблера. Следите за разметкой, шокер сильный, не совсем обычный, это – спецзаказ.

– Неплохо. Сколько единиц достаточно, чтобы оглушить или просто обездвижить?

– Ставьте на двойку или на тройку. Пять и четыре треснут так, что без сознания свалят.

– Отлично. О доме Кирилла вы все узнали?

– Думаю, да. Шеф сказал, что решение переехать в этот дом, было принято три года назад. Тогда же был оформлен договор с застройщиками – строительство велось с долевым участием.

– Понятно. С больницей вопрос решили?

– Да. Поступление вашей бабушки зарегистрировано.

– Тогда последнее, Антон. Я жива до тех пор, пока Самоед не связал меня с вашим хозяином. Христом Богом вас заклинаю, сидите тихо! В городе знают о гибели Кирилла?

– Пока нет.

– Сколько времени еще вы можете это скрывать?

– Не знаю, это зависит от Назара Савельевича. А сколько нужно?

– День, два. Пока Самоед на меня не выйдет. Но объявиться он, я повторяю, только в том случае если вы не засветитесь вокруг меня. В любом виде. Не подходите в дому, никакой слежки, не ищите меня…

– Я все понял, Софья Николаевна. Желаю успеха, и… берегите себя. – Он быстро провел ладонью по рукаву моей куртки, кивнул и вышел на улицу.

Насчет поберечь себя это он грамотно сказал. Именно этим я сейчас и занималась. Посмотрела из окна, как медленно и вяло высокий парень шагает через трамвайные пути, совершенно не проверяется, глядит под ноги и вроде бы бубнит что-то себе под нос. Вероятно, где-то незамеченное никем прикрытие обеспечивает наше свидание.

Ловкие ребята, подумала я и, достав из кармана сотовый телефон, набрала номер Тушкоева.

– Ибрагим Асланович, добрый день еще раз, это Софья. Извините, что беспокою, но не могли бы вы ответить мне на один вопрос – у вас или у девочек, кто-нибудь спрашивал обо мне в последние день-два?

– Кто спрашивал, зачем спрашивал? – забеспокоился Душман.

– Ну, кто-нибудь что-нибудь не спрашивал?

– А почему он должен спрашивать?!

Ох и беда с этими говорливыми темпераментными южанами. Я набралась терпения и повторила:

– Вам звонили?

– О тебе? Нет.

– Точно? Вчера или позавчера?

– Софья, я тебе русским языком говорю, да! Ты русский не понимаешь?! Тебе никто не звонил, ничего не спрашивал!

– А у девочек?

– А у девочек – я не отвечаю.

– Спасибо, Ибрагим Асланович, – затараторила я.

– Э, Софья, стой, – перебил Душман. – Как там твоя бабушка? Болеет, да? Приходи, конфет, сока возьми. От меня передашь.

– Спасибо, Ибрагим Асланович. До свидания.

– Привет бабушке передай! Скажи, чтоб не болела! Моей бабушке девяносто лет, а она еще замуж хочет!

И все на восклицательных знаках. Хороший мужик Ибрагим Асланович Тушкоев. Только темпераментный очень.

Но, несмотря на весь южный пыл абонента, звонок Душману очень даже меня успокоил. Парни Туполева выполнили приказание – свернулись и самостоятельно концов не разыскивают. Иначе начали б они с Тушкоева. Только определившись по звонку мобильника Кирилла, они могли начать расследование. Но не приступили. Тихо сидят. Вопрос, как надолго их хватит?! Точнее, их хозяина.

Скукожившийся под потертой кожаной курткой вызывающе китайского производства Антон давно переполз трамвайные пути и какое-то время стоял у фонарного столба – прикуривал, ломал спички, – потом, попыхивая папиросным дымом повернулся спиной к проспекту и пошел в старые заросшие дворики. Думаю, именно там, среди голых кустов акации и рыхлых сугробов притаился блестящий черный автомобиль охраны олигарха.

Шпионы, ё-мое, подумала, вздохнула и вышла под порывы холодного, не весеннего ветра. Мне тоже надо было перебраться на противоположную сторону улицы и ловить маршрутку, едущую до дома Анны Леопольдовны.

Железный короб трамвая, дребезжа на стыках, медленно тащился по рельсам, я зябко ежилась и ждала, когда же наконец самый медлительный вид городского транспорта пересечет мой путь, смотрела по сторонам, как вдруг… Лениво поласкавшиеся мысли взорвались таким жаром, что тело окатило пылающей волной, волосы, казалось, моментально прилипли к повлажневшему лицу, а руки – руки сдергивали друг с друга перчатки. Правая тут же улетела под колеса грохочущего трамвая, я выдернула из кармана сотовый телефон и начала судорожно набирать номер Антона. Пальцы промахивались мимо крошечных кнопочек, я путалась и понимала, что времени может уже и не быть. «Только бы успеть, только бы успеть!» колотилась в голове мысль.

Наконец в трубке раздались гудки вызова, и спокойный голос Антона ответил:

– Да, Софья Николаевна.

– Антон!!! – заорала я. – Немедленно звони в больницу и давай отбой!!

– Какой отбой? – быстро уточнил Антон.

– Чтобы исключили все следы пребывания моей бабушки в больнице! – проорала я. – Немедленно!

Прохожие удивленно смотрели на ненормальную девицу, застрявшую посреди трамвайных путей, разбрасывающую по земле перчатки и вопящую, словно ее режут. Какая-то бабулька даже тяжеленный сидор на лавочку поставила, чтоб вдосталь спектаклем насладиться. Две мамаши с колясками затормозили и долго оглядывались. Но мне было все равно. Каким-то седьмым, восьмым, десятым чувством я ощутила неумолимо истекающее время. Оно реактивно затягивалось воронкой, бурлило и уносилось в слив секунда за секундой, грозя утянуть меня с собой. Мне казалось, что вокруг меня кружится что-то черное.

От испуга ноги совершенно обездвижили и отказывались сгибаться. Я остолбенела среди железных рельсов и чувствовала время по ударам пульса. С левой стороны наползал очередной трамвай, вожатый как ненормальный жал на звонок и даже привстал с места. Но я не чувствовала ног. Только время.

Осторожно, опасаясь, что омертвевшие колени подломятся, как у кузнечика, и согнутся коленями за спину, я сделала шажок. Шарниры выдержали, я сделала еще шажок и наконец более уверенно доковыляла до столба, у которого недавно прикуривал Антон.

Прислонившись к бетонной трубе, я без сил выпустила ручку сумки.