Лишний

Сколько Лешка так пролежал, определить оказалось трудно и невозможно. Время, словно перестало существовать, растягиваясь в тонкую тягучую материю из воды, хрипов и стонов снаружи, боли, спазмов и горения внутри Лешкиного тела. Ему было холодно. Очень. Нужно согреться. Сейчас. Лёша с трудом смог сесть, позже поднялся на ноги и, пошатываясь, цепляясь за стены и косяки дверей, смог добраться до душевой кабина. Горячая вода, почти кипяток, полилась Лёшке на голову, плечи, грудь, спину и живот. И стало легче, не сразу, нет. Прошло где-то с полчаса, прежде, чем, он перестал просто дрожать и смог нормально дышать. Вытираясь полотенцем, заметил жуткий кровоподтёк на левом плече – наверное, ушиб, когда с окна на пол падал. А что, если всё было?! Или нет?! Или было?! Возможно, стоит маме всё рассказать, может, она сможет как-то помочь. Или не стоит. Вдруг испугается и в психушку сдаст. Тогда кому довериться?

Согрелся. Полегчало. Есть не стал. Какая еда, когда из него вода, как из пожарного шланга только-только бить перестала. Лёшка поёжился, нервно растянув рукава тёплой кофты, пряча всё ещё зябнувшие ладони. Нужно… нужно просто подумать и понять, что происходит. Воздух, ему нужен воздух. На улицу. Вышел в прихожую, осторожным движением накинул куртку, прогнувшись и застонав от боли в левом плече. В животе отпустило совсем, как будто оттаяло и вытекло. Смешно и глупо. Горько. Улыбнулся сам себе уголками губ. Выпрямился, нервно потёр руками лицо, взъерошил русые волосы и вышел за дверь. Лестничная площадка, ступени, перила. Отпрянул обратно, прижавшись спиной к двери собственной квартиры, сердце бешено заколотилось, пальцы рук подёргивало. Лешка закрыл глаза, стараясь дышать размереннее, пытаясь успокоить себя. Он дома. Это его подъезд и его дом. Это просто лестница. Все остальное лишь страхи. Лёшкины страхи. Просто страх.

Глава 2. Верить не хотел

Лёшка выскочил из приставучей полутьмы подъезда своего дома на улицу, закрыл глаза и с наслаждением втянул через нос тёплый осенний воздух, смакуя эту самую теплоту, что мгновенно проникла в Лешку и согрела его изнутри. Как же хорошо. Почему всегда не может быть вот спокойно и легко, почему всегда наоборот: нервно, напряженно, раздражённо, а в самом финале безвыходно. Почему?

Отца звал сегодня во сне, о помощи просил. Папа, помоги. Папа. Глупо как-то всё. Не нужен отцу никогда был. Забыл он о Лёшке много лет назад, ни разу не побеспокоился, что там с сыном, кто он и зачем. Да, и зачем? Зачем…

Леша задрал вверх голову и резко потёр лицо горячими ладонями, отгоняя остатки надоедливого не выходящего из головы сна. Он тёплый и живой. Он настоящий, а остальное всего лишь наваждение, обман разума, путаница. Всё наладится. Нужно сосредоточиться, собрать себя самого в кучку и больше не думать о кошмарах. Здесь и сейчас Лёшка главный, и снам его не согнуть и не сломать. Что есть сон ? мираж, иллюзия, пустое. Лёшка реальный, живой.

Алексей широко улыбнулся сам себе и своим утвердительным мыслям, несущим его вверх, вырывающим из остатков сегодняшнего холодного сна, резко развернулся, собираясь как можно быстрее добраться до остановки, и с размаху наскочил на соседа снизу Андрея Андреевича, местного дворника. Тот отлетел к металлической двери подъезда, с шумом ударившись об неё. Кажется, на двери останется неизгладимый след пребывания и прибивания здесь Андрея Андреевича. Хотя металл не так-то и просто согнуть и прогнуть. Тем более полубродячим дворником.

– Извините, – сморщившись, сквозь зубы процедил Лёшка и, поймав на себе разъярённый взгляд мужчины, шагнул назад. – Я вас не заметил.

– Извините!? – завопил Андрей Андреевич, поправляя когда-то ярко-зелёную жилетку, сейчас же пропитанную пылью, грязью и прожженную сигаретами. – Не заметил?! А ты глаза свои разуй, попробуй! Накурятся неизвестно чего с утра пораньше и летят неизвестно куда, неизвестно зачем! Паршивцы!

– Не вам меня жизни учить, – едко отозвался Лёшка. Он брезгливо покосился на кроссовки дворника с дырявыми носами и оголодавшей от времени подошвой, насмешливо добавил. – За последние пять лет я вас трезвым видел раза два, не больше. В бомжа превратились и гордитесь этим. Смотреть противно!

– Чего? – возмутился дворник, смерив парня колючим взглядом. – Не понял?!

– Вы всё услышали, – протянул Алексей.

– За собой следи, мальчик, – прищурившись, выпалил Андрей Андреевич. – Жизнь – штука сложная. Сегодня на вершине – завтра на дне.

– Я на дно никогда не опушусь, – высокомерно произнёс Лёшка. – Я себя уважаю.

– Не зарекайся, Алёшенька, – ехидно улыбнувшись, выдал дворник, а у Лёшки мурашки по спине побежали от его слов. – Ох, не зарекайся! Запустенье рядом с каждым из нас, и с тобой тоже рядом, Алёшенька. Остерегайся собственных страхов. Остерегайся лестниц. И про подвал помни. Подвал жизни ещё никто не отменял.

– Что? – непонимающе произнёс Лёшка.

Андрей Андреевич многозначительно развёл руками, продолжая нагло улыбаться, поднял свою метлу с пола и, пошатываясь, направился в сторону соседнего дома, оставив Алексея в полном одиночестве и недоумении.

Этот самый Андрей Андреевич жил здесь всё время, что Лёшка себя помнил. И, кажется, всегда выглядел, как сейчас: неухоженные вечно растрёпанные русые волосы, замызганная и затёртая до дыр одежда и обувь, всегда курил, всегда под градусом. Иногда он спал на лавочке у подъезда, иногда на автобусной остановке, иногда прямо на тротуаре. Даже зимой. Одним словом, человек опустившийся. И ведь и квартира у него была, и работа. Но что-то тянуло бедолагу на улицу. Что-то тянуло его в нищету и запустение. И только всегда идеальные кожаные новые перчатки на руках. Всегда, и зимой и летом. Всегда чёрные. Чем именно объяснялась эту самая идеальность среди остальной заброшенности, Алексей понять не мог. Как не мог понять и последней фразы Андрея Андреевича здесь и сейчас. А ещё Алёшенька. Лёшка зябко повёл плечами, вспомнив сегодняшний кошмар. И лестницы. Откуда дворнику знать о его страхе перед лестницами? Ниоткуда! Просто бред! Просто фразами кидался. Нужно успокоиться и постараться забыть о страхах. Вот только как.

Перед Лёшкой небольшая лестница, ведущая к остановке, ступеньки её давно раскрошились от времени, дождей, снега и людских похождений, ни кем не ремонтировались. Эта лестница не вызывала у Алексея страх, скорее, жалость. Она не страшная, она печальная: забытая и одинокая. Похожи они чем-то с Лёшкой. Даже глупо как-то, но и вправду похожи. Лёша вот такой же заброшенный и одинокий. Отец ушёл из семьи, когда Алексею было семь. Ушёл и забыл. А Лёшка ждал его, ждал встреч, разговоров, просто звонка. Пока маленький был, мечтал о встрече. Позже злился и ненавидел. Хотел встретиться и высказать всё, что накипело. Доводил сам себя до отчаяния. Тогда же начались первые нервные срывы, страхи, мысли о собственной бесполезности, бессмысленности всего и всех вокруг. Сейчас уже нет. Только горечь осталась. Горечь обиды, одиночества, ненужности. Мама же вечно занята бала либо работой, либо собой. Вот и сегодня даже в комнату не вошла, хотя слышала ведь, что-то не то с сыном. Может, помощь нужна. Может он вообще умирает. Нет. «Пока», и все дела. Ну и ладно. Ну и не надо. Сам справится. Всегда справлялся и сейчас справится. Нужно успокоиться и сосредоточиться. Нужно всего просто подняться вверх по старой лестнице и сесть в маршрутку до института. Это всего лишь лестница. Всего лишь очередная лестница в его жизни. Это всего лишь жизнь.

– Алексей, подожди, – раздался за спиной Лёшки незнакомый и знакомый одновременно голос.

Лёша остановился на середине лестницы и обернулся. Дыхание мгновенно перехватило, а тело обдало жаром. У самой нижней ступени стояла девушка из его сегодняшнего кошмарного сна. Один в один. Одежда та же: тёмные облегающие джинсы и короткая куртка с капюшоном, и волосы такие же светлые, что смог разглядеть в агонии нескончаемого сна. Или не сна. Или он так и не проснулся. Лёшка неуверенно нервно стал оглядываться по сторонам, пытаясь сообразить, в реальности он сейчас или, возможно, по-прежнему спит. Людей вокруг видно не было, да и кто решится подниматься по полуразрушенным ступеням дряхлой лестницы, где запросто ноги переломаешь, чтобы сократить путь. Никто. Никто, кроме Алексея. Он всегда ходит именно здесь. Всегда один. Один по жизни. Но только не сегодня. Лёшка пошатнулся, и часть выступа когда-то ступеней, шурша, осыпалась вниз, увлекая его за собой. Леша дёрнулся в сторону, взмахнув руками, съехал чуть вниз, но устоял. Крошево ступеней осыпалось под ноги девчонки, но та даже с места не сдвинулась. Стояла и смотрела в упор на Лёшку.

– Ты помочь должен, – напористо на одном дыхании выпалила она, не сводя взгляд с Алексея.

– Чего? – негодующе воскликнул он. – Кому?

– Сашке, – отозвалась девушка.

– Я не знаю никакого Сашку…

– Знаешь! – выкрикнула девушка, приблизившись к Лёшке на две ступени. – Он почти уже месяц помогает тебе из Запустенья выходить.

– Откуда? – медленно спросил Лёша, медленно шагая назад спиной, вверх. – Что за…

– Из Запустенья, – перебила незнакомая, разведя руками. Только яснее для Лёшки не стало. – Ты как-то необъяснимо туда попадаешь, возможно, из-за собственных страхов, но выйти сам не можешь. Пока не можешь. Вот Саша тебе и помогал.

– Ты что несёшь?! Ты кто такая?! – возмущённо выпалил Лёшка. Он нервно озирался по сторонам, но многолюдней не становилось.

Ну, не мог же весь микрорайон в одночасье обезлюдить. На улице редко получается остаться одному. В твоё личное одиночество всегда кто-то, так и норовит проникнуть. Случайные взгляды чужих равнодушных глаз, намеренное наглое беспринципное заглядывание в личное закрытое, неприкрытое подглядывание с кучей суждений и осуждений. И хочется спрятаться и себя спрятать в глушь одиночества. Чтобы без спроса в частное Лёшкино никто, никогда, нигде не лез. Иногда получается. Сегодня нет.

– Я Аня. Это мой брат – Александр, – девушка вытащила из кармана куртки сотовый и направила светящийся экран к Лёшке – парень из его кошмаров, тот, что с тростью и в стимпанковских очках. Ну, нет. Это уж слишком для одного утра. – Ты должен помочь, Лёша. Ты, как мы. Ты Дефект.

Алексей закрыл лицо руками, потёр глаза и тихо застонал. Кажется, он действительно сходил с ума. Уже сошёл. Он видит то, чего быть не может. Вернее, тех, кого в реальности просто не должно существовать. Может, какое-то навязчивое состояние. Может, снова нервный срыв. Такое уже бывало и не раз. Дефект. Что за бред! Нет у него никаких дефектов! Он нормальный!

– Тебе лечиться нужно, девочка, – скривился в подобии язвительной улыбки Лёшка, пытаясь унять боль в занывшем левом плече, растирая его здоровой рукой. – А еще лучше курить бросай всякую ерунду. Глядишь, и с головой лучше станет.

– Меня Аня зовут, – спокойно отозвалась девушка. – И я не курю.

– Мне всё равно, – фыркнул Лёшка, сгибая-разгибая в кулак пальцы, пострадавшей при падении с окна руки. – Оставь меня в покое и иди куда шла, пока я терпение не потерял.

– Саша помогал тебе, – глядя мимо Лёшки, вдаль, произнесла Аня. ? Он считал, что ты Переход.

– Я никого о помощи не просил! И никогда не нуждался в ней! – со злостью выпалил Лёшка.

Он терял терпение, злился на девчонку напортив и на себя самого, за то, что стоит и слушает всё это и не уходит. Что его держит сейчас? Ничего. Тогда, что? Что такое переход? Выкрикнул вслух:

– И что ещё за переход?! Что за бред?! Ну, может, хватит уже! Оставь меня в покое! Я не хочу всё это слушать и не буду, ясно?!

– И зря. Тебе тоже помощь нужна, – подытожила Аня, убирая сотовый обратно в карман куртки. – Командно всегда легче через страхи проходить. Сам поймешь. Позже.

– Серьёзно?! – сощурив глаза, злобно выдохнул Лёшка. – Твоя помощь мне точно не потребуется.

– Пороки расправятся с Сашей, понимаешь?! Убьют! – неожиданно резко взмахнув руками, воскликнула девушка.

– Меня это не касается, – сквозь зубы процедил Алексей, пытаясь успокоить колотящее внутри сердце. – Мне плевать и на тебя, и на твоего брата. Ясно?! И вообще на всех!

– Касается! Ты следующий после Сашки будешь! – со злостью выдохнула Аня, шагнув ещё на две ступени вверх, ткнув Лёшку указательным пальцем в грудь.

– Ты сумасшедшая! – выкрикнул Алексей, отступая на шаг назад. – Опомнись! Нет никакого запустенья! Нет никаких пороков! Нет никаких дефектов! Девочка, тебе лечиться нужно!

– Есть! – настойчиво зло прошипела Аня. – У тебя на окне в комнате есть знак Пустоты. Посмотри.

– Всё. Хватит. Я ухожу, – грубо отрезал Лёшка, разворачиваясь, чтобы подняться по лестнице. – На сегодня это уже слишком.

– Ты не можешь так поступить, – настаивала девушка, мгновенно оказавшись перед Лёшкой на пару ступенек выше.

Крошево старой лестницы, шурша, осыпалось вниз, но она этого, словно не замечала. Не оступалась. Не скользила. Шагала твердо и смело. Настойчиво. И взгляд такой же: упрямый и непокорный:

– Ты должен помочь.