Бьет полночь. Молния в окне.
И ангел входит весь в огне.
«Ну что, готов в последний путь?
От страха Джон смог лишь кивнуть.
Но вестник говорит ему:
«Тебя с собою не возьму.
Ты был тщеславен и жесток —
Бог преподал тебе урок.
Чтоб понял ты, что на земле
Для смердов и для королей
Неведом их удел и век,
Что слаб и хрупок человек.
Пусть даже властью осенен —
Со смертью всё теряет он.
Из праха вышел – канешь в прах.
Что в мертвых унесешь руках?
Ведь трон в могилу не возьмешь:
Гол был рожден и гол умрешь.
Ты столько лет прожил в грехах —
Подлец в короне и шелках,
Распущен, груб и полупьян.
Тебя, заносчивый тиран,
В порядок привести дела
Угроза смерти лишь смогла.
За три прошедших дня успел
Ты сделать много добрых дел.
Не хочешь коль в аду гореть,
Живи, как в эти дни, ты впредь.
А к старому вернешься – что ж,
Вмиг в пекло все же попадешь.
В аду вас, всяческих царей,
Побольше, чем самих чертей.
Сказал – пропал. А Джон с тех пор
Всё вспоминал их разговор.
Чуть соберется в грех он впасть —
И сдаст назад…
Вот это власть!
Другое дело. Можно жить…
Народ вдруг стал его любить.
И в хрониках остался он,
В конце концов, как Добрый Джон…
Эх, всем бы деспотам разок
Но получить такой урок!
Урод
Глядя в зеркало, словно в окно, за которым чужой:
«Это кто?» – осторожно касаюсь рукою лица:
Вдруг обижу того, чье оно – ведь оно не мое.
Как заставить себя наконец-то привыкнуть к нему?
Мне мучительна пытка отождествленья с собой —
Словно пялишься в шкуру, слинявшую с ребер чужих.