Каба́

Но Игорь не глядел на них, на эту опеку,– он смотрел на родителей. А родители смотрели на него, и они были похожи сейчас выражениями лиц, как две капли воды. Они, родители, понятия не имели, что он сейчас намерен вывалить; его экспромт огорошил всех присутствующих. Они смотрели на него, и внезапно Игорь испугался. Их взгляды… Их взгляды были какими-то неживыми, пуговичными. Словно они сейчас же, в этой комнате, молниеносно вычеркнули Игоря из своей жизни, чтобы спастись самим. Они вдруг стали отчужденными, и Игорь осознал, что он – один на этом поле битвы. И всегда был один, а прочее – иллюзия, эффект Манделы, ложная память, обманные ритмы.

Он один, а они – чужаки. Его родители чужие ему. Ему и всем детям. Они просто привыкли думать иначе. Дети прочитали об этом в детских нравоучительных книжках. Им рассказали об этом нравоучительные воспитатели и учителя. И они – поверили. Поверили в семью. Но дети не знают своих родителей, и никогда их не узнают. Они не знают об их страхах, об их грехах, об их неудачах, об их потаенных мыслях; они понятия не имеют, что иногда – кто-то чаще, кто-то реже,– родители вдруг мечтают, чтобы их, детей, не было.

И родители не знают своих детей точно так же. Потому что дети тоже умеют хранить секреты. Они живут чужаками – в одном доме, в одной квартире, в одной семье. Мама, папа и я, абсолютные незнакомцы под одной фамилией.

И если случается столкновение интересов, то эти люди способны уничтожить друг друга.

– Что не от тренировок?– подсказала брюнетка.

– Синяки. Синяки эти не от тренировок.

– А от чего, малыш?– неискренне проворковала красноволосая грымза.– Говори, не бойся, ты теперь под защитой государства.

Хрень какая-то, мелькнуло в голове Игоря. Она эту фразу вычитала где-то и заучила?

– Синяки не от тренировок, но родители ничего не знали. Это я им говорил, что от тренировок. Но они не от тренировок.

Выдав абракадабру, Игорь замолк, наслаждаясь эффектом. Родители продолжали смотреть на него во все глаза. Напридумывал он себе со страху… Ох и любит он делать из мухи лесных орлов. Ничего они не чужие, просто немного напуганные. Не исключено, надают впоследствии по шее за то, что он их заставил так нервничать. Но сейчас Игорь спасал самого себя. Спасал от ювеналки, спасал от этих двух теток-чудовищ, особенно брюнетки, которая вполне способна швырнуть ребенка в клетку с тиграми – она сделает это вежливо и по-доброму. Он спасал себя от сверстников, он просто пытался выжить в том пласте детства, куда взрослым нет хода. И потому они не знают, что там происходит. И не стремятся узнать. Там водятся твари похуже тигров, и взрослые очкуют.

Не важно, нервничают предки или нет, оно того стоит. Опека теперь выглядела чуть растерянной.

– Что-то совсем у нас путаница выходит,– молвила брюнетка. Потом перевела взгляд на Веронику:– Вы можете пояснить?

– Пока нет,– ответила мама, не сводя взгляда с Игоря. Она не представляла, что задумал ее многоликий сынуля, но, как всегда, сориентировалась молниеносно. Она проиграла этот бой, она это знала. И брюнетка знала. И Игорь знал. Отец, возможно, еще не допетривал, ему проще было бы схватить этих двух за шкирки и вытрясти их из одежды с балкона, как мышей в мультфильме. Все эти психологические игры ему были не по нутру. А вот Вероника с Игорем – это те еще конспираторы. Так что решение мама приняла верное: пусть Игорь попробует. Хуже уже не будет.

– Так что ты хотел сказать, малыш?– поощряла грымза.

«Малыш» коробило зверски. Еще Игорь вдруг обнаружил, что красная стала слегка притоптывать от нетерпения. Ядрены сосисоны, может, она писать хочет? Так туалет рядом! А еще Игорь вспомнил, что точно также притоптывал дядя Радик, папин друг, в аккурат перед тем, как они собирались попить пива или чего покрепче.

Похоже, у нее ломка, подумал про себя Игорь, а вслух сказал:

– Разное бывает. Но в основном, после тренировки. На улице уже.

Он опять замолк. Намеренно. Наблюдая за реакцией этих теток, которые явно начали раздражаться.

– А дальше?– спросила брюнетка, сохраняя спокойствие в голосе.

– Ну так… денег, к примеру, просят. Большие ребята. Если не даешь, могут побить.

– Большие ребята? Ты имеешь в виду – из секции? С кем ты тренируешься?

– Не-а,– с готовностью ответил Игорь.– Местные. Ну, рядом живут которые, на районе. Они знают, что мы в дзюдо ходим, и приходят после занятий ко дворцу спорта, чтобы докопаться. В общем, уличные разборки, ничего особенного.

Несколько секунд комнату наполняла зимняя тишина. Даже, казалось, снег где-то хрустел еле-еле. А потом вдруг резко что-то изменилось. Что-то ушло из пространства комнаты, словно некий злой дух покинул квартиру. И хотя в поведении присутствующих на первый взгляд ничего не изменилось, Игорь ясно почувствовал: разговор перешел в иную плоскость.

– Ясно!– кивнула грымза с таким видом, словно у нее из-под носа увели выгодный контракт.– Теперь ясно. И сколько ты уже ходишь в эту секцию, малыш?

– Несколько лет…– прошамкал Игорь. – Года четыре… Как-то так…

– Скажи пожалуйста,– спросил брюнетка.– И что, все четыре года тебя вот так избивают? Запугивают, что ты вынужден даже от родителей это скрывать?

– Да нет же!– отмахнулся Игорь. Ума он был палата. Он очень хорошо понимал разницу между тем, что было год назад и сейчас. В прошлом году случаев ночного хождения набиралось от силы 6-7, при этом не каждый такой перекос в сонных мозгах заканчивался синяками. В этом году вдруг резко поплохело. Будь все как прежде, быть может, они бы не пошли на прием к Петрову. Так что за прошлое Игорь был спокоен. В отличие от будущего. Но его же предупреждали по поводу этого.– Только в последнее время.

По глазам красноволосой Игорь понял, что все-таки сделал ошибку. Впрочем, это был лишь отблеск прежней плотоядности, так что Игорь надеялся, что небольшую.

– То есть, я правильно понимаю?– грымза уставилась на Веронику и Сергея.– Ходил-ходил ваш ребенок, все нормально было. Потом вдруг начал приносить домой синяки. И вы так легко поверили в сказочку про спортивные ушибы? Или просто думать не хотелось? Как вы это сказали: пацан же, спортом занимается? Все нормально?

Игорь поспешно ответил, пока родители не продавили его ошибку еще глубже неосторожным ответом:

– Так ведь соревнования областные же скоро! Я на это и списывал! Говорил, что тренировки стали жесткие.

К слову о предстоящих соревнованиях,– Игорь не врал. Вот только к соревнованиям его и близко не подпустят по причине его «спортивных достижений». Еще и заставят подписать бумагу, запрещающую ему приближаться ко дворцу спорта на время соревнований, чтобы своим петрушечьим видом и криворукостью не позорить весь город.

– А почему бы тебе правду не сказать!– злобствовала грымза.– Ты боишься родителей? Они бы тебя поругали?

Игорь посмотрел на родителей. Те продолжали изучать его и тоже, кажется, молчаливо вопрошали. Походу все тут заинтересовались Игоря байкой. Он все еще не знал, какую головомойку предки ему устроят по окончании. Но он уже ввязался, отказываться поздно.

– Ничего я не боюсь,– притворно обиделся Игорь.– Просто это не по-пацански как-то.

Грымза поджала губы. Хоть ответ ее и не удовлетворил, крыть ей было нечем. Игорь уже собрался внутренне ликовать, но тут вновь заговорила брюнетка:

– Скажи пожалуйста. А вот эти мальчишки, которые тебя задирают. У них к тебе какой-то персональный интерес? Я имею в виду: они только тебя задирают? Или других ребят тоже? Есть ли кто-то, кто может подтвердить твои слова?

Игорь потупился и замолк. Он не знал, чего следует говорить. Он понимал, что ситуация патовая. Гребаная брюнетка. Если он скажет, что есть свидетели, то эти две ведь не поленятся, попрутся опрашивать свидетелей, и кто им подтвердит? Да никто им не подтвердит. Что, Игоря-Петрушку побили? Да никто его не бил, вон он скачет каждый раз после секции в сторону дома как заяц, только пятки сверкают. Да и с синяками его никто в дзюдо не видел, потому как не ходил он в эти периоды на тренировки. Школы с него достаточно.

В этом аспекте было безопаснее ответить, что хулиганье местное цеплялось только лишь к нему одному, и он все это держал в себе, как истинный мальчиш-кибальчиш. Но он уже сомневался. Что если нет, не безопаснее? Что если и этим ответом он себя подведет под монастырь? Брюнетка – та еще змея. Красной вон можно сто грамм налить, она и отцепится; брюнетка – истинный питбуль. Что она там задумала в своей хитроумной башке, какие еще каверзные вопросы?

Внезапно, к удивлению Игоря, на помощь пришла мама.

– Я думаю, достаточно на сегодня,– сказала она, вернув свое обычное хладнокровие.– Дальше мы сами разберемся.

– Ага, разберетесь вы!– рявкнула грымза.– Вы уже разобрались вон, я вижу. Ребенок ходит с синяками, а они в ус не дуют. А еще на систему наговаривают. И чем бы это все кончилось, если бы мы не пришли? Его бы дальше били? А потом убили?

– Мы вам весьма благодарны,– перебила ту Вероника,– но все-таки я настаиваю. Это уже не ваша область. Вы выяснили, что дома Игоря никто не бьет. Он признался, как дело обстоит. Еще раз вам спасибо. Мы разберемся с этим.

– Боюсь, вы заблуждаетесь,– располагающе улыбнулась брюнетка. Нет, все-таки она так и хочет напроситься на чай.– Теперь все, что касается вашего сына, нас касается. Мы защищаем детей не только внутри семьи, но и вне ее. Если родители не в состоянии это сделать. А вы, я так понимаю, не в состоянии. У вас нет контакта с сыном, он вам не доверяет. Он предпочитает сносить побои, но дома молчит. Это тревожный звонок.– Брюнетка повернулась к Игорю: – Ну так что насчет моего вопроса? Задирают только тебя одного или еще кого-то?

– Игорь, ты можешь не отвечать,– хлестко бросила Вероника.– Ты не на допросе.

Вновь в глазах брюнетки вспышка злости. Вновь она ее подавила. Игорь продолжал пялиться на свои ноги, но, как уже было сказано, он умел, не глядя, контролировать процессы вокруг себя.

Он молчал. Мама права. В данной ситуации лучше молчать и не вякать больше. Теперь все, что он скажет, эти две питбулихи вывернут и натянут ему же на шею, как удавку.

– Впрочем, вы правы.– Брюнетка внезапно поднялась на ноги. Красная, зыркнув на ту недоуменно, послушно вскочила следом. – Это не допрос. Ваша воля не отвечать. Но вероятность допроса я бы не исключала на вашем месте. Потому что я не верю в эту историю с хулиганами. Лет пять назад поверила бы, а теперь – нет.– Она сделала паузу. Прочие участники сидели, как экспонаты. Только грымза совершала пальцами такие движения, словно жамкала бычью сиську.– Я думаю, что правда прозвучала в самом начале. Это – от тренировок. А вернее, от некомпетентности тренера, если не хуже. Если там вообще не процветает дедовщина. С подачи, опять же, наставников. Страхи и выдумки вашего сына вполне понятны сейчас, ничего удивительного, что он пытается на ходу выдумать таких виновных, которых никогда не найдут. Потому что боится, что от правды станет хуже. Так что можете получить еще один камень в свой огород. Рахимкулов, вы говорите? Хорошо, придется учинить проверку в отношении этого Рахимкулова. А также в отношении вас, дорогие мои родители. По причине вашей халатности. По причине того, что даже не озаботились копнуть глубже, довольствуясь рассказами сына.

Брюнетка совершился движение к двери, но вдруг задержалась и взглянула на Веронику.

– Что касается вашего вопроса насчет детей: у меня был сын. Он погиб. Утонул в бассейне. Так что я прекрасно знаю, что такое спортивные секции, и что там происходит.