Каба́

Они расселись в комнате родителей, которая одновременно являлась гостиной. Периодически, когда в гости приходили друзья семьи, эта комната использовалась для застолий – кухня для этих дел была слишком мала. Опека уселась на диван, поставив сумки на колени, Вероника – в кресло. Сергей примостился рядом с ней на подлокотник. В любой ситуации, пусть даже самой неожиданной, где требовалось силовое участие, отцу не было равных. Однако перед госслужащими он явно пасовал и полагался на жену. Игорь хотел было улизнуть – свою сцену он отыграл, дальше – без него, но ему не дали. И тормознула его, что удивительно, именно мама.

– Ты куда собрался? Останься. Тут без тебя никак.

Он незаметно вздохнул и сел во второе кресло, приготовившись к серьезной, по-взрослому, атаке докапывальщиков.

– Ну, рассказывайте,– предложила красноволосая, одновременно умудряясь выглядеть неприязненной и довольной. Только что руки не потирала.– Рассказывайте теперь, что нет проблем у вас, что вас оговорили. А давайте лучше обойдемся без сказок. Все и так видно. Говорите прямо: бьете ребенка? Выпиваете?

– Слышь, знаешь что!– Сергей привстал. Впрочем, впечатления на опеку он не произвел. Он вообще мало на кого впечатление производил, потому как внешне казался обычным мужичком средних лет. Он был даже на два пальца ниже мамы по росту, а учитывая то, что мама всегда носила каблуки,– заметно ниже. Так что люди почти всегда его недооценивали.

– Сергей, не хами,– оборвала того Вероника.– Дороже обойдется.

– Сейчас вам действительно лучше думать над своими словами,– заметила добрая брюнетка, и Сергей вновь опустился на подлокотник.– Вам повезло, у вас есть шанс все объяснить. Все зависит от того, насколько будут вменяемы ваши объяснения. Видите ли, нам сообщили, что это не впервые. Что мальчика часто видят с синяками. Так что давайте сразу обойдемся без вранья, что он якобы случайно упал.

– Он пацан, так-то!– вновь не удержался Сергей.– Он растет.

– Все растут!– рявкнула красноволосая.– Синяки только не у всех. И сигналы тоже не на всех поступают.

– Значит так…– Вероника перевела огонь на себя.– Первое: алкоголиков здесь нет. Можете зайти на кухню, порыскать по шкафам. Пустых бутылок нет, заначек нет.

– Умеренно пьющие бутылки дома не хранят,– отрезала грымза.– Шифруются. Перед самими собой стыдно. Поэтому выбрасывают пустую тару. А заначки не держат, потому что себя боятся. Что сорвутся посреди недели и на работу не выйдут. Я-то знаю!

Внезапно Игорь подумал, что она действительно знает. Быть может, этим и объясняется ее изъеденная внешность, ее склонность всех подозревать огульно – тем, что грымза сама не прочь кирнуть. Или была такой, но справилась – закодировалась, или зашилась, или уверовала в Иегову,– и теперь она уверена, что все вокруг только и думают, как залить за воротник и прогулять работу.

– Ну раз уже с соседями знакомы, можете у них поспрашивать,– веско заметила Вероника.– Про пьянки-гулянки-драки и все такое. Вам всего лишь наверх подняться, к этой бабке. Она же вам настучала?

Добрая брюнетка вновь проявила поразительную выдержку и ничем себя не выдала. А вот грымза на мгновение опустили глаза. Вероника кивнула для себя самой.

– Мы уже интересовались,– вежливо пояснила добрая.– Именно поэтому мы сейчас просто беседуем. Вас характеризуют, как благополучную семью. Кто-то даже назвал вас «образцовой». Так что у вас есть возможность рассказать нам свою версию.

– У вас есть дети?– внезапно спросила Вероника добрую. И это был первый раз, когда ей удалось пробить броню этой госслужащей.

– Это совершенно не относится к делу,– ответила та.

– Мне просто интересно,– настаивала Вероника.– Я хочу понимать, с кем я говорю. Можете не отвечать, если это такой секрет.

– У меня нет детей,– сказала брюнетка, и в ее добром голосе прозвучали дребезжащие нотки нервозности.

– Но вы уже не столь молоды,– заметила Вероника, и брюнетка уставилась на нее. Но сей раз она не смогла скрыть всплеска ненависти в глазах. Это был мимолетный всплеск… но тем не менее, его заметил даже Игорь.

– Вы предлагаете обо мне сейчас поговорить?– сдавленно спросила брюнетка.

– Нет.– Спокойно бросила Вероника и перевела взгляд на грымзу.– А у вас? У вас есть дети?

– Есть!– буркнула красноволосая.– Семеро по лавкам.

Вероника понимающе кивнула. И вновь даже Игорю было очевидно, что грымза врет. Он в очередной раз не мог не восхититься маминой политикой. Она вроде ничего не сказала, всего лишь задала пару вопросов. И вдруг роли поменялись. Раньше опека выступала в роли супергероев, этакие Чип и Дейл в женском обличье. Спешат на помощь, по-любому! А теперь вдруг они стали двумя бездетными тетками, работающими в опеке, которые заявились, чтобы разбираться в чужой семье. Браво, мама. Игорь в очередной раз подумал: почему мама с такими мозгами и хваткой сидит рядовым бухгалтером?

– Объяснения простые,– сказала Вероника.– Игорь ходит в дзюдо. Вы можете это проверить… если уже не проверили. Наш городской дворец спорта, тренер – Рахимкулов Ирек Римович. Секция – травмоопасная. Они там дерутся… или борются… я точно не знаю, как у них это называется. Оттуда и синяки. Ради интереса залезьте в интернет и посмотрите, как они друг друга швыряют на маты. Реальные бои смотрите, не показульки. Очень странно было бы ходить в дзюдо несколько лет и не получить ни одного синяка, вы не находите?

– А если бы он в бокс ходил?– вклинил Сергей.– Я сам боксер. Я когда тренировался, то ходил с фингалами каждый день. И это вам тоже соседи могут рассказать, я с детства в этой квартире живу. Я поэтому Игоря в бокс не отдал, потому что сейчас время другое. Эта ваша ювеналка… я как чувствовал…

– Я не знаю, что вам наговорили сочувствующие,– продолжила Вероника,– но не так уж часто у Игоря синяки. В последнее время – да, участились. Они готовятся к соревнованиям. Областной слет, между прочим. Тренировки стали жесткие. Еще раз настоятельно вам советую посмотреть одну реальную схватку дзюдо. При таких боях, особенно на тренировках, случайно заехать противнику локтем под глаз – ничего не стоит. Или упасть неудачно. Или еще что. Это не кружок рисования.

Добрая брюнетка кивала, слушая это. Красная сидела, поджав губы и бросая после каждой фразы Вероники голодные взгляды на Игоря. Но мы-то уже знаем: не на Игоря, а на его прожектор перестройки. Игорь боролся с сильным желанием прикрыть фингал рукой. Но он не посмел. Перед родителями. Они вон борются за него, никакого дзюдо не нужно. Что же он теперь, будет прятаться?

Когда Вероника закончила, то какое-то время царило молчание. Потом красноволосая хмыкнула.

– Мы все проверим, имейте в виду!– проворчала она.– Это только ваши слова.

– Спросите Игоря.– Вероника пожала плечами.

Красноволосая удивленно и настороженно оглядела парня, словно только что осознала, что это реально живой бро. И его можно спрашивать, а он, если повезет, еще и ответит.

– Это ерунда,– отрезала грымза.– Конечно, он все подтвердит, что вы сказали. Из-за страха.

– Да никто его не запугивал!– взвился Сергей.

– Погоди, Сереж!– Вероника вновь его утискала на место. Потом этим двум:– Вы просили объяснений? Вы их получили. Если больше нет вопросов…

– Всего один,– сказала добрая брюнетка средних лет, с обручальным кольцом и без детей.– Что насчет других ребят? Из секции, я имею в виду? С которыми ваш сын тренируется. У них тоже часто бывают синяки?

Это конец, вдруг понял Игорь. Это легче, чем карточный дом. Это держится на плоскости только благодаря хладнокровию мамы. Но стоит шевельнуться… Стоит только шевельнуться в сторону дворца спорта, в сторону Ирека Римовича, и – кранты. Ирек Римович, проглотив удивленную слюну, с радостью сообщит, что никаких травм, даже легких, у него на тренировках нет. И пацаны подтвердят. И родители пацанов. И друзья пацанов. Вообще весь мир подтвердит, лесные орлы даже. Брюнетка знает, о чем толкует: далеко бы ушел Римович, если бы его питомцы сплошь ходили с синяками. Родители нынче нервные. У акробатов – там были травмы. И то за несколько лет всего один серьезный случай: девчонка сверху пирамиды упала и руку сломала. Шуму было! Тренер по акробатике вылетел со своего места пробкой, даже не обсуждалось. Хорошо хоть если на нары не отправился, или не прибили вечерком в парке. А в дзюдо – ну какие синяки? Бывают ушибы, но не до такой степени. И это нужно очень постараться, чтобы локтем в глаз заехать.

И вообще, то-то я гляжу (молвит мысленный Ирек Римович), Мещеряков пропадает периодически.

То есть он ни разу с синяками не появлялся на тренировках? (спрашивает плотоядно красноволосая грымза).

Ни разу! (Ирек Римович)

Понятно! (Красноволосая грымза). Будем изымать!

Над Игорем Мещеряковым вдруг нависли казематные стены детских домов. Вокруг образовался хоровод: злые гримасы надзирателей-садистов, маниакальные лица неблагополучных детей-сирот. Все они танцевали вокруг Игоря, радуясь новой жертве. Сколько лет ему удавалось бегать от докапывальщиков! Сколько лет он ухитрялся обходить их ловушки, сглаживать нападения, как в айкидо, прорабатывать каждый шаг, чтобы не навернуться в уготовленную ему яму! Ни одно дзюдо не научит такой системе самозащиты, которую для себя сформировал Игорь Мещеряков. И все лишь ради такого скорейшего конца?! Теперь расплата, и бежать некуда. Они уничтожат его. Не сразу. Они будут долго наслаждаться процессом.

Он прекрасно знал, что такое ювеналка. Им в школе неоднократно рассказывали, он сам читал в интернете. Он вывел из почерпнутой информации единственный главный вывод: это питбуль. Если они вцепятся, они уже не отстанут, и можно разжать челюсти ювеналки лишь с оружием в руках. Других вариантов нет. Но скорей всего, если даже ты успеешь взять в руки оружие, тебя застрелят первым. Если только твое оружие не направлено на твой же висок. Тоже своего рода побег, причем эталонный.

Сейчас единственный человек, который может быть на их стороне – Петров, Виктор Петрович. К нему на прием они успели попасть заблаговременно, до прихода этих двух. Но если подключить Петрова, то, во-первых, всплывет история с его лунатизмом и неадекватной психикой. И неизвестно, что хуже – детдом или психушка. А во-вторых, не факт, что Петров станет добрым самаритянином. Ну он повторит то, что родители сами сказали ему на встрече. Но подчеркнет при этом, что сам он ничего еще не проверял, Игоря он знать не знает, как и всю эту мутную семейку, так что разбирайтесь сами. Вот и вся защита.

Игорь вспотел. Страх внутри него сменился ужасом, когда он увидел, как в маминых глазах мелькнуло отчаяние. Он не думал, что опека заметила этот быстрый всплеск. Но он заметил. Он знал маму.

– Я понятия не имею, как у других ребят,– сказала мама, стараясь сохранить свои позиции. Однако по выражению лица брюнетки было понятно, что за кадром уже дан сигнал к занавесу. Красноволосая мигала, пытаясь осмыслить канву.

– То есть ваш сын приходит постоянно с тренировок с синяками, и вы даже не поинтересовались, как это обстоит с другими детьми? Не позвонили тренеру? Не подняли этот вопрос в спорткомитете? – по-доброму уточнила добрая. Красноволосая перестала мигать, вновь плотоядно расплывшись.

Он вдруг понял, что нужно делать. Игорь Мещеряков вдруг понял, что нужно делать. Если бы у него была хоть секунда, чтобы обдумать, чего он там понял, он бы не стал этого делать. Побоялся. Но у него не было секунды. И он сделал. Он явственно видел, что мама готова сдаться. Ее следующая фраза будет о том, как в шесть лет Игорь впервые встал ночью с постели, дошкандыбал во сне до прихожей и звезданулся об пол, как какой-нибудь Шалтай-Болтай. После этого ему аналогично конец. У знают эти две – узнают все.

– Это не от тренировок,– выпалил он.

Все вылупились на него. Брюнетка без выражения, продолжая держать себя в руках и не выказывая эмоций. А возможно, у нее их и не было, этих эмоций. Грымза – с искренней надеждой, что сейчас он им покажет потайную комнату, где его подвергают экзекуции каждые субботу и воскресенье после обеда.