Отряд

– Дитрих, подгони вон к той трансформаторной будке. А то отсюда не видно ни хрена.

Чтобы добраться до приземистой бетонной коробки пришлось пересечь резервную взлётную полосу. И, конечно же, нас засекли. С противным стуком по стеклу и левому крылу защёлкали пули. Потом ударило покрепче. Похоже, из БТРа или БМПшки. И на закуску бухнули взрывы мин. Ну, не идиоты ли? Кидать мины по быстро движущейся цели – верх расточительства боеприпасов.

Но не успел я так подумать, как рвануло перед самым бампером. Машину подбросило и развернуло. Я едва не прикусил язык, а Рокки чуть не вывалился из верхнего люка. Отчаянно ругаясь, Дитрих выскочил из машины и бросился смотреть колёса и передок. Даже из кабины я видел и слышал, как по его телу стучали пули. Обежав машину, он забрался в кабину.

– Фу-у, слава богу. Всё цело. Даже не поцарапало, – весело проворчал Дитрих с победным видом, жмурясь от очередной пули в лобовое стекло.

Заскочив за трансформатор, мы перевели дух, и я постучал по гарнитуре:

– Внимание всем. Здесь Бор. Доложите обстановку.

– Лунь на связи. Минут через пять танк будет на новой позиции.

– Хакас на проводе. В терминале нехилый переполох. Там не меньше двух батальонов пехоты, может и больше. Вот они и переполошились. В нас стреляют, и мы долбим помаленьку. Зажгли два БМП и один БМД. Новые снаряды просто чума! Всё рвут в клочья.

– Сержант на передаче. Минус три командира и два снайпера. Противник явно струхнул и стал прятаться. Обстановка под контролем.

– Здесь Ромео. Минус снайпер, и полдюжины унтеров. Укры залегли и начали мины кидать, на заднем дворе броня зашевелилась. Танки маневрируют. Начали движение.

В этот момент на канале раздался голос Лео:

– Внимание! Воздух! С юго-запада пара штурмовиков.

– Здесь Бор. Техник, Финн ваш выход. Рокки пулемёт в гору.

– Здесь Лунь. Через пару минут начнём концерт по заявкам.

– К нам гости, – раздался за спиной голос Дитриха, и он указал на край взлётной полосы, где, громыхая траками, набирали скорость два танка.

Всё это мне активно не понравилось. Я выдал очередную порцию брани, посколькуздесь и сейчас у нас, как назло в закромах не имелось ничего противотанкового.

Над нами с рёвом проскочила пара штурмовиков, и вдалеке они начали разворот. Самолёты уже зашли на боевой курс, когда им навстречу с небольшим разрывом по времени потянулись два дымных шлейфа. Лётчики явно не ожидали такого ответа и попытались сманеврировать, но куда там. У одного самолёта взрывом разнесло заднюю часть фюзеляжа. Развалившись в воздухе, он рухнул на взлётную полосу и загорелся. Другой потянул свечкой вверх с полубочкой, и ракета влетела ему прямо в двигатель. Взрывом оторвало оперение, самолёт потерял управление, закувыркался и свалился в версте от первого, и через секунду там поднялся чёрно-красный купол взрыва.

От воздушного зрелища меня оторвал близкий взрыв. Танки быстро приближались, стреляя с ходу. Я сразу напрягся, спинным мозгом ощутив большую неприятность.

Ощутимо рвануло слева, справа, а потом вдребезги разнесло будку, за которой я попытался укрыться. Трансформатор сорвало с фундамента, и вслед за массой щебня и обломков он прокувыркался в полуметре от меня. Удар вышиб из лёгких воздух, земля ушла из-под ног, и я улетел вслед за трансформатором.

Изрядно оглушённый я сел и потряс головой, пытаясь свести изображение в фокус. Ну, и олух же я царя небесного, чуть снаряд в лоб не словил. Однако нужно побыстрее очухиваться, не время сейчас валяться без сознания. С трудом поднявшись, покачиваясь и морщась,я тупо попытался вытряхнуть из ушей звон. Ошеломление длилось всего-то десяток секунд, но танкам этого хватило, чтобы приблизиться до двух сотен метров.

Ну, хохлоголовые бандерлоги, правосекторные пидарчуки, держитесь! В голове содержимое пока ещё бултыхалось, но разозлился я не на шутку. Силой воли сосредоточившись, я отстегнул «деструктор», активировал, сфокусировал луч и поковылял навстречу танкам. Надеюсь, на этот раз из пушки в упор они по мне стрелять не станут. Превозмогая слабость, я начал забирать влево, однако ближайший танк тоже повернулся, двигаясь прямо на меня.

Пред глазами вспыхнула картина боя у городка Красное в сорок первом и изломанное танком тело моего друга Сашки. Ну, нет, суки, раздавить себя я не дам! Во мне не осталось больше ни крупицы сомненияи сожаления. Я встал лицом к быстро приближающемуся стальному чудовищу, включил боевой режим и поднял руку с «деструктором».

Семьдесят метров. Пятьдесят. Тридцать. Невидимый луч перечеркнул грозную машину сверху вниз наискосок. Танк будто споткнулся, вздрогнул, и правая часть башни вместе с куском корпуса со скрежетом сползли вбок и грохнулись на бетон, обнажив внутренности. Посыпались какие-то железяки, размоталась и вместе с катками откинулась левая гусеница. Чуть погодя из дыры в моторном отсеке повалил дым. Приотставший другой танк направлялся прямо к нашей машине и находился ко мне боком в три четверти. Я одним движением отхватил у него весь передок с пушкой и отсеком механика-водителя. Танк заскрежетал, наткнувшись на свои отвалившиеся обломки, и встал, раскинув в стороны обе гусеницы. Без морды, пушки и гусениц он выглядел жалким обрубком. Через пяток секунд из обоих танков выскочили оставшиеся в живых танкисты и с воплями бросились прочь.

Я опустился на бетон взлётной полосы, хмуро глядя на старое здание аэропорта, сотрясающееся от жутко мощных взрывов. Там начал работать наш танк «Буля».

Через полчаса над окутанными дымом и пылью развалинами старого терминала поднялся белый флаг. Я достал рацию спецсвязи.

– Бор вызывает Валета. Бор вызывает Валета.

– Здесь Валет. Девять.

– Восемьдесят восемь. Противник поднял белый флаг. Сдаётся. Передайте ополченцам, чтобы начинали зачистку.

– Принято. Что думаете делать дальше?

– Сейчас стряхнём пыль с ушей, штаны подтянем и поползём на юг к Донецкому водохранилищу. Ищите нас возле спортивной базы «Металлург». Там будем чистить перья и приводить себя в порядок. Если можно свяжитесь с администрацией базы, пусть нас как-нибудь примут, а то огорчать их совсем не хочется.

– Отдыхайте. Вечером я у вас. До встречи.

Кряхтя и ворча под нос, я направился к нашей машине.

Стрельба прекратилась. От терминала во все стороны расползалось облако дыма и пыли, в котором кое-где мелькали огни пожара. Вот и здесь война закончилась. Всё вернулось на круги своя, ибыл ли смысл всё разорять и разрушать? Этот вечный вопрос так и остался без ответа. Но, сказать по правде, он мне был и не нужен.

У машины оба друга смотрели на меня с тревогой, они всё видели, и сейчас отыскивали следы травмы или контузии. Я кивнул и махнул рукой, мол, всё в порядке.

– Никак не могу привыкнуть к этим твоим фортелям, Бор, – хмыкнул Дитрих, сметая с машины наломанными ветками мелкий щебень и пыль, – Тут долбишь, долбишь, пока танк завалишь, а ты подбежал и разделал их, как жареных гусей.

Рокки, молча, скривил губы в лёгкой улыбке, кивнул и с чувством потряс мне руку. Однако пора и собираться.

– Внимание всем. Бор на связи. Сбор через полчаса в конце улицы Стратонавтов у железной дороги.

Старательно извергая жар, солнце перевалило за полдень, когда мы двинулись через весь город на юг к Донецкому водохранилищу, которое сами дончане гордо называли морем. Тащились долго и только через полтора часа, оставив за спиной город и пригород, дорога нырнула в редкий, перемежающийся подсолнуховыми и пшеничными клиньями лесок. За Донецкой кольцевой, сразу свернули направо и увидели забор, за которым ровно зеленели тренировочные и игровые поля спортивной базы «Металлург».

Не подумайте ничего плохого. Мы не варвары и не собирались безобразничать и никого тиранить. Осторожно съехавближе к воде, мы поставили технику на пустыре и высыпали наружу. Потягиваясь и хрустя суставами, мужики жмурились от удовольствия, втягивая наполненный светом и ароматом чистый и свежий воздух. Все бесконечно устали, может быть не столько телом, сколько душой, и за сегодняшний день опять насквозь провоняли потом и грязью, будто год не мылись.

Сбросив шмотки, все, кроме «стариков» Луня, Хакаса и Дитриха,полезли плескаться и купаться. Над берегом раздался шум плеска, гогот и вопли полутора десятков глоток. Глядя на крепкие, исполосованные старыми шрамами тела и голые задницы, Дитрих покачал головой, поворчал и отправился на базу, договариваться с администрацией о кормёжке.

Искупавшись, мы наспех пошмыгали камуфляж и исподнее и развесили на жарком солнышке сушиться, а сами голышом разлеглись греться на наклонных плитах набережной. Лепота! Я уже начал подрёмывать, когда услышал ворчливый голос Дитриха:

– Эй, вы, голомудая команда, хорош трясти ботвой, да народ пугать непотребством. Одевайтесь, обедать будем в базовской столовой. Здешнее начальство обещало накормить голодных воинов нормальной пищей, а то от сухомятки и консервов скоро язва в желудке образуется.

– Сам ты всю дорогу ворчишь, как язва, – одеваясь, подколол старшину неугомонный Док.

– А клистира ходячего могу и вовсе без харчей оставить, – притворно язвительно проворчал Дитрих, сложив руки на груди.

– Всё, больше не буду. Понял. Осознал. Виноват. Прошу снисхождения, – картинно повесил голову Док, – ибо жрать охота, сил нет. А потом, хоть на казнь, хоть под венец, что в принципе одно и то же.

– Гы-гы-гы, – хохотнул Марк, и его лицо расплылось в озорной улыбке. – Однажды слон решил подколоть верблюда и спросил, зачем ему сиськи на спине? А тот вздохнул и ответил: «Куда катится мир? И это спрашивает тот, у кого член на морде».

– Замолч, балабол. – Дитрих, отмахнулся от Марка, как от мухи.– Обед в три часа. Опоздавшим – кости и хлебные крошки. – Он потянулся, громко с подвыванием зевнул и начал раздеваться, поглядывая на мелкую рябь воды.

Оставив двоих охранять технику и оружие, через полчаса я повёл своих архаровцев в столовку, хотя назвать этот ресторан столовой язык не поворачивался. На входе гомон стих будто обрезали. Огромный зал. Шикарный светлый интерьер. Простор, уют и чистота. Несколько видов супчика, гарниров и жаркого, соусы, салаты, выпечка, соки, компоты и минералка. Едритическая жизнь! Откуда в голодающем Донецке этакая роскошь?

Пока мы, вспомнив хорошие манеры, аккуратно и пристойно насыщались, вокруг собрался, кажется, весь персонал. Люди, молча, стояли и смотрели, и трудно сказать, чего в выражениях лиц этих женщин и мужчин было больше уважения, недоумения, сочувствия или страха.

Поев, мы вразнобой поблагодарили поваров и официанток. Я хотел расплатиться, но наткнулся на осуждающий взгляд седого директора, который отрицательно покачал головой. Я убрал деньги, ещё раз поблагодарив кормильцев, и вывел бойцов наружу.