Опасное любопытство. Часть 1

– А как это работает?

– Направленная волна заставляет вас видеть галлюцинации. Вы принуждены считывать мои мысли, точнее, расшифровывать мои мозговые волны. Система амплифицирует подаваемый от моего мозга сигнал, и он становится очень сильным. Сигнал перекрывает ваш мозговой приемник, и вы видите то, о чем я думаю. Это нормально для всех людей, мы все можем это делать, но есть одно «но». Для сильного сигнала вам критически необходимо сконцентрировать все ваше внимание на единственном объекте и пребывать в таком состоянии несколько часов, а с машиной все делается в два счета и через уровни.

– Вы верите в существование орбиталей?

– А ты нет?

– Честно, не знаю. Никто ведь еще удачно не переносился. Нужны веские доказательства.

– Подожди, друг Лепски, будут тебе и доказательства. Скоро, очень скоро мы доберемся до истины, и она предстанет перед нами во всей красе своей и царской короне. И будет бить стальным жезлом и пинать ногами тех, кто гнал нас и глумился над нами, и тогда…

И тогда доктора Абрамова понесло. Даже когда мы покинули комнату оборудования и переместились в саму лабораторию, он все еще вещал подобным образом. Замолчал он, лишь когда мы наткнулись на уже знакомого мне Гошу и ужасно похожего на Гошу брюнета. Они спорили, стоя между ламинаром и морозильником с желтой наклейкой «Осторожно, радиоактивность». Гоша держал в руках обледенелую упаковку с шестью банками пива. Лицо его выражало тревогу.

– Опять ты надрался, господин хороший. Я тебя в последний раз предупреждаю, Феликс, не клади пиво в морозильник, а то я на тебя в следующий раз натравлю комиссию по безопасности. Понял? – говорил Гоша с раздражением.

Так же, как и на Данилу, слова Гоши не произвели никакого эффекта на Феликса. Феликс неприятно хихикнул и ответил пьяненьким голосом, язык у него порядочно заплетался.

– Ну шего ты, Гога, бузись зра? Я поналошку. Феликс не пьем на лаботе. Феликс никак не мжжить бить надлался. Всего лишь суть суть. Га, – он картинно хлопнул себя ладонью по груди и сел на вертящийся стул перед ламинаром.

Лаборатория заполнилась сильным запахом спиртного.

– Гад ты иногда, Феликс Соломонович, – понуро ответил Гоша.

– По клайней мейе, я не мосусь в лаковину как нехоторые.

– Елки-палки. Так. Здесь смотреть не на что. Пошли поедим, Лепски. Мы тебя покормим вкусной едой, – и Данила в один миг сильнейшим пинком вытолкнул меня в коридор и потащил от лаборатории.

Через пять минут мы были в своего рода гостиной. По сравнению с комнатой оборудования гостиная казалась огромной. В ней находились: длинный, широкий, светлого оттенка деревянный стол, окруженный простыми пластиковыми стульями, среднего размера холодильник и несколько старых шкафчиков. Не знаю почему, но я ожидал чего-то более пафосного и современного.

Данила запихнул меня за стол, приказал ждать и удалился. На короткое время я был предоставлен самому себе. Я почувствовал, что устал и хочу домой, и оставался сидеть в гостиной только потому, что меня обещали накормить вкусной едой. Две молоденькие девушки вошли в гостиную, приятно чирикая, увидели меня, застеснялись и смолкли. Они встали у стены напротив меня и начали смущенно шушукаться и хихикать, поглядывая в мою сторону. Следом за ними пришла неопрятная престарелая дама с длинными распущенными волосами. На носу у нее сидели очки с толстыми линзами. Она деловито села за стол, не обращая на меня ни малейшего внимания, взяла газету и скрылась за нею с головой. И вдруг народ повалил в гостиную валом. Я посмотрел на часы. Уже было полвторого.

Как это часто бывает, незнакомых людей слегка опасаются. Я думаю, поэтому пришедшие в гостиную люди не спешили садиться рядом со мной. Чтобы избегнуть этой неловкости, я просто начал разглядывать стол. Я сделал следующее наблюдение: стол не имел никакого покрытия, краски или лака. Из-за этого миллионы пятен и царапин вечно будут радовать тех, кто пожелает здесь трапезничать в антисанитарных условиях. Я улыбнулся. Стол мне надоел, и я решил понаблюдать за людьми в гостиной.

Одна молоденькая пухленькая, по всей видимости, китаяночка и рослый кучерявый европеец сели за стол. Китаяночка заливалась розовым цветом, а европеец ее обхаживал как мог.

– Ладно, Сю, ты хочешь знать, какого цвета электрон?

– Что вы такое говорите, доктор Роуздэйл? – она загоготала.

– Поверь мне, Сю, многие студенты скажут что он ЗЕЛЕНОГО цвета. Представляешь?

Китаяночка засмеялась так сильно, что у нее потекли слезы. Довольный доктор Роуздэйл хотел сказать что-то еще, но, к его несчастью, еще один мужчина, подошедший к ним, прервал его.

– Твоя история, Стэн, ничто по сравнению с тем, что я вам расскажу. Вот слушайте. Мои аспиранты задались целью перелить большой объем раствора из одной огромной склянки в другую. Значит, они поставили склянку с раствором на полку, а пустую – на стол и запустили в обе из них резиновый шланг и ждут, когда под напором градиента давления раствор начнет переливаться. Я подошел посмотреть, что будет, а они мне давай жаловаться, что, мол, не работает. Ну что мне с ними делать?

– И что же вы сделали, Николя? – саркастически поинтересовался доктор Роуздэйл. Николя прищурился и подмигнул Сю.

– Я сказал им, что проблема состоит в том, что у оного раствора слишком большие молекулы, которые просто-напросто в шланг не пролезают, – все трое покатились со смеху.

Под этот здоровый смех в гостиную бодренько забежал жизнерадостный упитанный мужичок лет тридцати и, грациозно виляя кругленьким задком, присел около престарелой дамы.

– Хелена, где доктор Абрамов? – весело спросил он и начал искать его в толпе своими маленькими узкими бегающими глазками.

– С французами не разговариваем. Отзынь, – не опуская газеты, ответила Хелена.

– Шантану, ты мне скажи, где он? Будет ли сегодня? – вкрадчиво обратился француз к человеку, стоящему около двери.

– Будет, Доминик, будет. Он и тебя уконтрапупит, когда разделается с настройщиком масспектрометра.

– А что случилось? – спросил Николя.

– Две недели подряд спек не выдавал ни единого пика. Вот Данила налил альбумина и отнес его на анализ, а настройщику ничего не сказал. А пика снова нет. Данила пошел ругаться и выяснять, что за фигня. Почему спек не откалиброван?

– Понятно, обычная история. Так когда он вернется?

Внезапно из коридора донесся раскатистый рык, который быстро приближался. Все замолчали.

– О, Данила идет, – сообщил Шантану и сел за стол.

Не прошло и минуты, как в гостиную вошел сам доктор Абрамов. Он подошел ко мне, положил громадную ладонь на мое плечо и громогласно объявил:

– Вот наш гость, профессор Теодор Лепски. Прошу любить и жаловать. Анна, ну где вы, сервируйте стол.

Молоденькие девушки тут же оторвались от стены и сели за стол рядом со мной. Их примеру последовали множество голодных служителей науки. Еще две молоденькие студентки начали ставить на стол изрядно использованную посуду, а потом различные мисочки и тарелочки с едой. Началось застолье: со всех концов стола слышались хруст, чавканье и звон посуды.

– Это что? – спросил Шантану.

– Это салат из свежей капусты с майонезом. Вам не нравится, Шантану? – спросила одна из девушек.

– Кто сегодня отвечал за готовку? – спросил Шантану.

– Светлана и Данила, – ответил кто-то.

– Я встречал Лепски и поменялся с Анной, – поспешил доложить Данила.

– Салат совсем безвкусный, не перченый. В следующий раз положите больше перца.

– Все бы вам, прихожанам из далекой Индии, засыпать перцем, а я вот, может, с перцем есть его не могу. Ты, например, готовил баранину с бобами в прошлый раз. Так я одну ложку в рот положил, и у меня не то что язык, зубы онемели. Во-первых, я остался голодный, а во-вторых, я три дня не мог ни есть, ни говорить, – сказал Данила.

Шантану молча взял перечницу и посыпал салат до тех пор, пока тот сверху не стал черного цвета.

А я радовался моему обществу. Мои соседки оказались на удивление очаровательные. Они флиртовали со мной, дразнили меня и задавали массу вопросов, при этом энергично меня обслуживая.

У нас получалась очень оживленная беседа. В целом в гостиной рев стоял несусветный. Однако Данила (пришелся мне по душе, несмотря на его фамильярности) возвышался над этим ревом, громыхая своим внушительным басом, как Зевс на Олимпе, отчего вся честная компания исследователей Центра кармалогии ликовала и пополнялась энергией.

– Я думаю, что пространственные инженеры пребывают в печали сегодня? – поинтересовался доктор Роуздэйл.

– С чего бы нам печалиться? – спросил Николя.