Осталось жить, чтоб вспоминать

– Хоть на метро, хоть наземным транспортом, всё равно нужно добираться с одной пересадкой, – объяснила хозяйка.

– Я согласна.

Я так была довольна, что согласилась бы в ту же ночь остаться там ночевать, потому что обратный путь в Сертолово в течение 3 часов представлялся мне просто пыткой.

Лидия предложила мне заплатить деньги за комнату вперёд и остаться у них ночевать в тот же вечер. Я очень хотела именно так и поступить, но беспокойство за родственников не позволило мне воспользоваться так удачно представившейся возможностью. Если бы я не вернулась ночью к родственникам в Сертолово, то они бы до утра следующего дня с ума сходили от переживаний и волнений за меня. У дяди Володи, конечно же, был телефон, но местный– для военного городка, поэтому по телефону из Ленинграда я не могла с ними связаться и предупредить их.

На следующий день, в субботу, я приехала со своим студенческим чемоданом на Садовую, познакомилась с Мариной и наконец-то обрела "свою" крышу над головой.

Мои программы "минимум" и "максимум" были выполнены.

В понедельник я приехала на работу в таком цветущем виде и бодром настроении, что у ряда сотрудников возникло ко мне много вопросов, даже с намёками на личную жизнь. А объяснение было немудрёным – я просто была счастлива, к тому же за 2 дня выходных я хорошо выспалась, чего мне так не хватало на протяжении 2-х месяцев поиска работы и жилья.

На работе дела шли просто прекрасно, только меня очень тревожило первое задание, которое мне дала Валентина Васильевна. Это был перевод большой статьи по электронике с английского языка на русский. По нашим установленным нормам мне эту статью надо было переводить дней 8, не меньше. Согласно грамматике английского и русского языков всё было нормально в моём русском переводе, но по смыслу мой перевод представлял собой, как выразилась бы одна моя знакомая, "бред сивой кобылы". Когда я читала свой перевод, то, буквально, ничего не понимала– какой-то абсурд или "nonsense" (чепуха).

Какие-то "байты", "мегабайты", «файлы", "процессоры" (это ещё в далёком 1976 году мне попался текс из «будущего») – смысл этих слов мне ничего не говорил, и когда я читала свой перевод, мне казалось, что это запись бреда сумасшедшего или просто больного на голову человека.

Моя работа над этой статьёй подходила к концу, и я со страхом думала, как я её буду сдавать нашей Валентине Васильевне. Ещё с ‘большим ужасом представляла, что будет, когда разработчик или заказчик этой статьи прочитает мой "шедевр" и придёт в наш отдел для её редактирования с переводчиком, то биш со мной. Так у нас было заведено.

Наступил день сдачи моей первой работы, и наступили долгие и мучительные минуты, часы, а потом и дни ожидания реакции заказчика на мой перевод.

При каждом звонке телефона на столе у В.В. сердце моё вздрагивало, и мне казалось, что в такие минуты моя нервная система срабатывала, как батут, подбрасывая меня вверх… В своём воображении я до потолка отдела не долетала, но всё же на своём стуле нервно подпрыгивала.

Прошёл один день, второй, а ожидаемого звонка от заказчика не последовало, за которым, как я отлично сознавала, последует моя отставка на 2-е недели раньше установленного испытательного срока. Я больше не могла ждать. Неизвестность в моём положении просто отравляла жизнь и настроение. Я уже пожалела, что так опрометчиво выбросила в урну свой список, по которому я искала работу.

Во время очередного проветривания – перекура я осмелилась и поинтересовалась у Валентины Васильевны судьбой своего первого перевода.

– Валентина Васильевна! А что там насчёт моего перевода? Почему разработчик не звонит и не приходит для редактирования перевода? Там же должны быть для него некоторые непонятные места и моменты, – спросила я нашу "шефиню", понимая, что наглею при словах "некоторые моменты".

По моему разумению в переводе не "некоторые моменты", а почти весь перевод был непонятный и абсурдный.

– А он звонил, – ответила В.В.

– И чт-о-о-о?

– А ничего! Всё нормально!

– Как это "всё нормально"? – удивилась я, не веря собственным ушам.

– Были там некоторые непонятные моменты, но потом он разобрался и всё выяснил.

– Вы хотите сказать, – продолжала я докучать своё начальство вопросами по работе в "нерабочее" время проветривания,– что вся эта галиматья, то есть, мой перевод, имеет какой-то смысл?

– Оля, да брось ты… Всё там нормально…

– Валентина Васильевна,– снова поинтересовалась я. – А у меня всё время будут такие дурацкие и сложные переводы?

– Нет, Оля! Это был первый и, надеюсь, последний такой перевод. Это было, как тестирование, как проверка…

– На профпригодность,– за В.В. закончила я фразу.

– Да, что-то в этом духе. Это – сложная статья по электронике, но ты с ней справилась успешно.

– Так что не волнуйся, дорогой товарищ, – подбодрила меня Леночка Белова, одна из моих коллег, с которой я сразу подружилась, – можно сказать, что твой испытательный срок закончился, и ты влилась в наши тесные и дружные ряды.

Ленины слова словно пудовую гирю с груди сняли, да ещё окрылили меня и придали уверенность в собственные силы на дальнейший успех и победу.

Этот день без всякого сомнения мог быть зачислен в копилку моих счастливых дней в жизни. По этому случаю мне хотелось сделать себе маленький праздник, и я его сделала.

Вечером после работы я села на трамвай № 2, доехала до Невского проспекта и вышла. В нескольких метрах от угла ул.Садовой и Невского проспекта находился наш фирменный магазин "Север", из которого длинным шлейфом разносился кондитерский аромат и запах, сводящий сластён с ума. Каждый раз, когда я заглядывала в этот магазинчик, у меня автоматически начиналась активная работа слюнных желёз, и мой желудок вёл себя так, будто он умирает от голода.

Выстояв большую очередь (наша жизнь без очередей в ту пору– это не наша жизнь), я купила тортик и поехала домой.

Теперь я своим домом считала крохотную комнатёнку, в которой мы с Мариной едва размещались. У нас в комнате было одностороннее движение – если кому-то из нас надо было пройти к выходной двери, то другому надо было в этот момент отойти к окну, чтобы дать другому пройти между моей кроватью и Марининым диваном. Мы с Мариной жили по русской пословице: «В тесноте, но не в обиде». Вот так и жили.

В тот вечер я приготовила ужин на двоих и стала ждать Марину с занятий. Когда Маринка вошла в комнату, то очень удивилась, увидев на столе тортик в фирменной коробке магазина "Север" и приготовленные 2-е чайные чашки.

–Что празднуем или что отмечаем? – Марина, чуть ли не с порога, спросила меня. – Есть серьёзный повод что-то отметить и выпить за это?

– Повод есть, но не выпить. Ты ведь знаешь, я не пью.

– Оля, так у тебя День рождения только через неделю. Тогда что за дата?

– Правильно, 20 сентября – мой День рождения. Просто сегодня у меня маленький праздник и хорошее, можно даже сказать, прекраснейшее настроение. Марина, представь, тот перевод, с которым я последние 2-3 дня даже дома мучилась, сдан и принят.

– Да что ты говоришь! Неужели ту галиматью, которую ты мне читала, кто-то понял?

– Представь! Понял! Так вот с сегодняшнего дня можно считать, что мой испытательный срок закончен.

– Так за это надо, действительно, выпить! – предложила Марина опять по-другому отметить данное событие.

– Обойдёмся тортиком с чаем на этот раз. На ужин я пожарила картошку и сделала салат из огурцов и помидоров. Давай, присаживайся!

Маринку не нужно было долго уговаривать, она присела, и мы с ней до позднего вечера отмечали счастливое событие.

Интересный вывод я сделала для себя, когда оказалось в Ленинграде. За те 3 месяца, что я находилась в этом городе, со мной пытались познакомиться гораздо больше молодых людей, чем за 5 лет учёбы в Краснодаре.

У меня было 3 варианта ответа: первый – в Ленинграде проживало в несколько раз больше людей, чем в Краснодаре; второй – я почти 5 лет провела в стенах университета или своего общежития, занимаясь только учёбой, а не гуляя по городу и не развлекаясь, и наконец, третий – я из девочки-студентки превратилась в более симпатичную и стройную девушку, на которую стали заглядываться многие молодые люди с целью познакомиться. Скорее всего, все три варианта были верны. Но мне никто не был нужен, моё сердце было занято Аленом, а на душе было пусто, и эту пустоту ничто и никто не мог заполнить.

Я стала замечать за собой, что именно в самые счастливые и в самые тяжёлые минуты жизни мне, как никогда, нужен был Ален. Порой казалось, что я просто задохнусь, умру, если сейчас, сию минуту, не увижу его. Мне его не хватало так, как порой человеку не хватает воздуха. В такие минуты на меня находило вдохновение.

Было непонятное ощущение раздвоения личности. Кто-то в моей голове сочинял строки, а рука второго моего "Я" записывала эти строчки на листке бумаги – такое своеобразное разделение труда, умственного и физического.

В тот вечер, когда мы с Мариной отметили моё "зачисление" в штат сотрудников 31-го патентно-лицензионного отдела, мне несколько раз пришлось включать настольную лампу и записывать под диктовку одного из моих "Я" такие строки:

Ты нужен мне, как нужен воздух,

Как всем живым нужна вода,