День божьих коровок

Но получилось не так. Видимо, потеря ранила меня гораздо больше, чем я предполагал.

Вместо прекрасной насыщенной жизни, где никто больше «не обгладывает мне крылья», незаметно пришло что-то тягостное и мрачное, затянувшее меня в такую тьму, о которой я представления не имел даже в самых тошнотворных кошмарах. Ни в какие горы я, освобожденный, так и не пошел. Сначала откладывал, типа надо разобраться с какими-то делами, потом искал, с кем пойти, а оказалось – не с кем, потом еще что-то. Потом замаячил денежный кризис, ведь подходило время, когда кончатся деньги. Нужно было найти простую, не напряженную работу, а она никак не находилась, в общем, я потихоньку сползал куда-то туда, где я еще не бывал… Силы покинули меня, будто бы вдруг из моего нутра вынули батарейки, я сутками напролет сидел у компьютера, заходил на сайты с поиском работы, тупо пялился в информацию о вакансиях и курил. Даже если попадалось что-то стоящее, я находил тысячу и одну причину, по которой именно это предложение никак не подходило мне.

А однажды я обнаружил, что уже неделю не выходил из дома, не мылся и ничего не варил, ел только хлеб, консервы, сухие макароны быстрого приготовления, даже не заваривая их.

Как-то я оглянулся по сторонам и увидел окружающую меня помойку. Остатки еды, пустые пачки из-под сигарет, горы окурков, пепел… Мне стало дурно в этом смрадном гнезде, в который превратился мой дом, но я осознал, что не в состоянии навести порядок, хоть какой-то. Я не мог даже заставить себя пойти под душ. Это была не лень, это было что-то тотально всемогущее, оно полностью охватило меня, сковало и обессилило. Одна часть мозга рассерженно твердила мне, что надо встать и что-то делать, а другая сладко убаюкивала: «Да, да, еще сигаретку, еще глоток пива, и мы встанем, и мы все сделаем…»

И так продолжалось долго.

Деньги из старых запасов уже подходили к концу. Энергии хватало только на то, чтобы раз в несколько дней доползти до магазина, купить сигарет, выпивки, хлеба и, спрятав глаза от прохожих, бежать назад в свою нору. И там снова сидеть, курить, пить и чувствовать, как тяжелая черная дыра затягивает все больше и больше. Помойка вокруг меня уже совсем не раздражала, и мне было уже не совестно, что я не моюсь и не бреюсь, что на мне грязная одежда, в которой я и хожу, и сплю.

Да мне вообще на все наплевать!

Я перестал смотреть телевизор и включать интернет.

Сначала мне звонили друзья и приятели, я не брал трубку, а потом они прекратили звонить, да и телефон я не часто заряжал.

Я перестал общаться со всеми из прошлой жизни. Нет-нет, никто ни в чем не провинился передо мной, и знакомые наверняка недоумевали, предполагая черт знает что… Но мне надо было выжить, а любое общение препятствовало этому, выволакивая из заколоченных гробов истлевшие трупы воспоминаний, и танцевало с ними инфернальное танго на моих костях. Как будто даже самые добрые намерения примеряли свинорылые маски и лезли именно туда, куда лезть было категорически воспрещено и невыносимо болезненно.

Мне было тяжело от людей, и я искал поддержки там, где ее всегда для меня было вдоволь. Я с детства привык наблюдать за поведением животных, сначала – из интереса, а оказалось – для того, чтобы лучше понимать самого себя. Мы, люди, – дети природы, и природа, наша заботливая мать, всегда дает нам подсказки, но мы ведем себя как подростки, которые всегда считают, что мама глупая и ничего не понимает. А иногда стоит повзрослеть, забросить свой всезнающий подростковый гонор и уверенность в собственной исключительности, да прислушаться к матери, да посмотреть вокруг… И многое станет проще. И понятнее. Я всегда почему-то это знал, с самых ранних лет.

Например, собаки и кошки ведут себя по-разному, когда им плохо.

Собаки в открытую показывают боль, надеясь на помощь, потому что чувствуют себя среди своих, они социальные существа, а кошки… прячут боль, они ждут в ответ не помощи, а еще большей боли, они все-таки остались дикарями, хотя тысячи лет прожили бок о бок с людьми. Кошки скрывают свои страдания, потому что показать боль – показать слабость, а если ты слаб – тебя добьют. И это осталось в хищной горячей крови, не растворилось и не вытравилось за тысячелетия проживания на мягких подстилках в окружении полных мисок и заботливых, ласковых рук…

Я вел себя как кошка, потому что внутренне все-таки не чувствовал себя «среди своих». Я не мог показывать свою слабость – чтобы даже случайно, не желая этого, кто-либо не затронул запретные струны и не причинил мне еще большего вреда.

Я отмалчивался и «прятался в норе», я не мог сказать в лоб: «Не тревожьте меня, в этом поединке не нужны секунданты! Это не благородная дуэль, это драка в подворотне и не нужно меня „обнимать“, когда я замахиваюсь палкой на врага». Никто бы меня не понял, причины моего уединения невозможно объяснить людям так, чтобы не обидеть. Ведь в сознании обычного человека это не укладывается: как же так, товарищ в беде, ему надо общаться, выговариваться, друзья обязательно помогут… Но мне не надо было выговариваться, мне категорически противопоказано то, что взбудоражит сознание. А если «выговариваться», то придется расковыривать раны в душе, заставляя вновь сочиться гноем. Гноем, а не кровью. Потому что это все сгнило, во мне не осталось ни капли живой крови. Одно гнилье.

Мне никто не был нужен, потому что я прекрасно понимал – любые попытки помочь нанесут только еще больший вред.

Потому что не беда, когда тебя не понимают, беда – когда понимают неправильно, а ты бессильно барахтаешься в паутине словес и пытаешься до хрипа доораться до них: «Да хватит же мучить меня своими поучениями!!! Вы ничего не понимаете в том, что происходит, и никогда не поймете. Вы – здоровые нормальные люди с нормальными и здоровыми проблемами, а я – больной придурок, расплодивший в своей душе такую смертную гнусь, которую вы в глаза не видели… Чем, ну чем вы можете мне помочь? Сочувствием? Отлично… Лучшая пища для „демонов“ – жалость к себе, давайте, разжигайте ее, кормите тварей досыта, чтоб росли и размножались. Дружественным „пинком“ – вперед к счастливой жизни? А пинать давно нечего, я… каша, жижа, расползшаяся масса, нечего пинать – только ноги увязнут… Что еще? Отвлечь, развлечь, развеселить?»

Да, некого тут уже веселить… Кроме моих «демонов».

Я страдал от одиночества? Да… Страдал.

И одновременно отталкивал тех, кто хотел мне помочь? Да. Отталкивал!

Парадокс? Нет.

Мне отчаянно был нужен кто-то, кто РАЗДЕЛИЛ БЫ МОЮ ЖИЗНЬ ПОЛНОСТЬЮ, каждую ее минуту. Тот, кто просыпался бы со мной по утрам и засыпал, когда опускается ночь, тот, кто дышит с тобой одним воздухом, ест из одной миски, греется у одного костра и плачет общими слезами. Кому ничего не надо объяснять.

Когда объясняешь что-то, всегда теряешь изначальный смысл, вносишь помехи, невольно искажаешь мысли, что-то приукрашиваешь, а чему-то важному не уделяешь внимания. «Не надо объяснять» – это ключевое понятие настоящего единства, настоящего родства душ!

Мне были необходимы СВОИ, а не ГОСТИ… Свои – они для любого дня, как веселого, так и печального. А гости, забредающие время от времени, не видящие всей картины, судящие со своей колокольни, со своими «полезными» советами и «правильными» взглядами – пусть заходят по праздникам, потом, если эти праздники для меня когда-нибудь наступят.

А пока я лучше посижу у своего костра один. Может, заметят мой огонь в непроходимой чаще дремучего леса… СВОИ, может, и подойдут!

Тяжелые челюсти депрессии азартно размалывали мои кости, я чувствовал, что до фатальной границы невозвращения осталось совсем немного, полшага, полвздоха… Нет, высасывающая жизнь тварь, овладевшая всем моим существом – это не хандра, не обида, не боль, которую можно «вылечить» разудалой вечеринкой или новой женщиной, это не имеет ничего общего с тем, что привычно называют депрессией. Бывает ситуация у некоторых, когда есть ПРИЧИНА, по которой приходит печаль и тоска, а после устранения препятствия или получения желаемого человек радостно запрыгает и запляшет «как новенький» – это не депрессия. Это бытовая хандра. То, что происходило со мной, никакой очевидной причины не имело. Оно просто пришло. Само по себе. Властно, безапелляционно завладело моим мозгом, моим телом и моей душой. Произошло полное выключение всех основных потребностей. Мне не хотелось ни есть, ни спать, ни двигаться, ни общаться – только заливать пивом совесть, которая еще шевелилась и пыталась вытолкнуть меня к свету. Но голос совести, взывающий к рассудку, что надо встать, искупаться, побриться хотя бы, убрать мусор в доме, был слишком немощен. Он не мог победить всемогущую нечистую стаю, заполонившую душу и пригвоздившую меня к мертвой точке моего существования.

Бескрайняя давящая сила пришла и забрала у меня все силы, без остатка.

Она обосновалась серьезно, свила грязные гнезда, пустила ядовитые корни и, по-видимому, уходить не собиралась, разве что забрав меня с собой.

Я снова и снова дотошно перебирал механизмы моего сознания, разбирал на детали и воспоминания, пока не понял, что не потеря моей Планеты и не отъезд жены c детьми привели меня прямиком в болотную обитель нежити – это все не было ПРИЧИНОЙ.

Эта темная сила, размазавшая меня и загнавшая в угол, была только моей. Личной. Неотъемлемой частью. Как потайная неактивизированная программа, она жила во мне всегда, а когда я остался один в пустоте, из крохотной токсичной «клеточки» начало разрастаться нечто такое огромное и уродливое, что захватило меня целиком. Она была, была внутри меня, эта токсичная клеточка! Это она мне мешала радоваться жизни тогда, когда, казалось бы, все было хорошо и прекрасно, но я маялся и искал горести там, где их в помине не было. Это она, незаметная и неявная, ставила стены между мной и моими близкими, взращивала непонимание, не давала тянуться к свету чахлым росткам счастья… Она, она затмевала мне глаза и душу непонятной неудовлетворенностью всем, что у меня было. А когда у меня не осталось ничего, властно и по-хозяйски встала во весь рост, и мне уже было некуда деться и не у кого искать защиты…

– Ага, – кисло протянул мой непрошеный «врачеватель», прожигая меня насквозь черным скальпелем безнадежности, – она, она во всем виновата, болезнь депрессия, а так же они – ВСЕЛЮДИ. У любого ничтожества всегда виноват КТО-ТО. Или что-то. Это отличительная черта ничтожеств – искать виноватых. Может, уже пора, наконец, забраться повыше да сигануть в окошко? Ну чтоб, как положено, всем виноватым стало стыдно и они зарыдали в голос. Но никто не зарыдает, ты все сделал для того, чтоб на тебя было всем наплевать.

– Ну так это же замечательно! – ответил я. – Я давно мечтал, чтоб на меня, наконец-то, стало всем наплевать.

– Мечты сбываются! – темный дух прищурился, и в его узких зрачках промелькнули багровые огни. – И это самое опасное качество любой мечты.

Думаю, что я каким-то образом мог погибнуть тогда. Не знаю, каким – может быть, машина бы сбила, когда я в прострации шел в магазин, может быть, подростки приняли бы за бродягу и забили насмерть, я не знаю как, но я точно знаю, что я бы тогда погиб.

Но кое-что произошло.

Кое-что очень важное и очень вовремя.

Я хорошо помню тот день, когда я нашел свою самую лучшую работу в мире.

Эту нежданную яркую заплатку на сером полотнище моего бытия я назвал «ДЕНЬ БОЖЬИХ КОРОВОК».

Как-то я вышел на улицу, глубоко погруженный в себя, с привычно низко опущенной головой. И тут заметил, что вокруг все как-то изменилось, я присмотрелся и увидел, что дорожки, деревья, дома, люди – все усыпано ковром из миллионов алых божьих коровок! Я замер и, наверное, впервые за долгое время поднял голову к небу. Оттуда бесшумно сыпался живой дождь из божьих коровок. Они плыли по воздуху, падали вниз, взлетали вверх, пространство наполнилось красными бусинками, они были везде – на асфальте, в воздухе, на моих руках и плечах…

Я не мог сообразить, как же пройти, и остановился. Мне не хотелось раздавить ни одну из них, но это было невозможно, божьи коровки заполонили мир… Они были везде.

Я стоял дурак дураком, не в состоянии сделать и шага.

Люди шли, наступали, их башмаки чавкали по лопающимся живым бусинкам, некоторые старались идти чуть ли не на цыпочках, а другие не видели ничего особенного в том, чтобы прямо по живым божьим коровкам мчаться по своим неотложным делам, оставляя за собой смертную просеку, еще шевелящийся след… А я вообще не мог двинуться, так и замер на месте, задрав голову к небу и раскинув руки…

Не знаю, что там случилось на самом деле, никогда раньше такого не видел. Ясно только, что ветер почему-то занес в город эту огромную стаю. Постепенно их становилось меньше и меньше, и я начал аккуратно двигаться, стараясь не наступить ни на одну.

Я шел, а божьи коровки еще продолжали потихоньку падать с неба, вся улица казалось красной от них, живых и мертвых… Я шел и шел, хотел просто посмотреть, где же закончится ковер из красного жемчуга, так и дошел до зоопарка. Прямо возле кассы на входе висело объявление, что требуется охранник-обходчик. «Чудесно!» – подумал я. Тут же пришло в голову, что божьи коровки подали мне явный знак, стало быть, пора начинать что-то менять. Я и размышлять даже не стал. Я уже все выбрал, красная дорога привела меня сюда. Значит, судьба. Ведь именно такая работа мне сейчас и нужна.

Меня осыпало божьими коровками как живительным дождем, и я вдруг поверил, что это смыло с меня горькую накипь, очистило и дало маленький шанс на преображение. Хотя нет… на преображение, скорее всего, я все-таки не рассчитывал, а надеялся хотя бы на возвращение к самому себе, тому, каким я был до того, как меня начал захватывать ядовитый туман депрессии, пожирать парализующий душевный некроз. Стать бы снова плохим или хорошим, это не важно, главное – живым.

Зоопарк находился рядом с домом, прямо за кварталами приговоренных к сносу «сталинских» двухэтажек. Переходишь дорогу, и вот она – работа на свежем воздухе, без лишнего общения с людьми. Мечта моя заветная! Я позвонил кадровику, актуальна ли информация о работе, обрадовался, получив утвердительный ответ, как ошпаренный, галопом помчался домой, чтобы привести себя в порядок, насколько это возможно, и… У меня появилась самая лучшая работа в мире.

Да, пора, пора схватиться хотя бы за метлу, если уж меч таким, как я, не полагается!

Пора начать, наконец, разгонять по углам обнаглевших паразитов, заполонивших все вокруг, смахивать и срывать ржавую паутину, которая почти задушила меня насмерть, открывать настежь окна, чтобы впустить свежий воздух, вымыть стекла, чтобы в дом мог войти чистый свет – ПОРА ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ!

Сжав зубы, я решил заново учиться ЖИТЬ.

Но это оказалось не такой простой задачей. Ненасытные посланцы сумрака не отпускали меня, хотя я, как мог, пытался бороться с ними.