Полночь: 12:09

В его глазах была только злость. Злость на меня. Он был прав – я убийца. Я была недостойна прощения.

В этот раз глаза опустила я. Слишком тяжело было смотреть на него. Я вдруг отчетливо увидела мальчишку, чьего отца убивают камнем у него на глазах. Я почувствовала кровь на своих руках. Его горечь его злость наполнили меня полностью, и я приняла их. Я была недостойна жить, мы оба это понимали.

Алекс отпустил стул и закрыл лицо руками. Мужчина рядом что-то сказал на арабском и Алекс, не раздумывая опустил руки. Его взгляд был холодным как снег в том далеком, весеннем лесу. Он ненавидел меня. И я не могла его винить. Я не знала, что однажды придет тот мальчик и рассчитается за смерть отца, но я чувствовала, что это случится. Как будто я жила в ожидании этого момента.

Мне вдруг стало невероятно легко. Наверное, это было облегчение от того, что меня убьет именно Алекс. По крайней мере, это будет справедливо. Я это заслужила.

Мужчина снова что–то сказал на арабском, и Алекс в два прыжка оказался рядом со мной. В руках у него заблестел автомат. Он поднял оружие и прицелился.

– Твое последнее слово, маленькая амиго?

– Прости меня. Ты прав, я должна была умереть восемь лет назад. И. я рада, что это будешь ты… – слова сорвались с моих губ, как исповедь. В этом мире лжецов, я была предводителем. И сейчас я сбросила с себя маску, как камень. Я носила ее восемь долгих лет. Я устала. – Моя ледяная исповедь в сердце огненной пустыни. Если бы я только знала… если бы могла все вернуть! Я дала бы ему убить себя. Я была не права…

Алекс посмотрел мне в глаза, поднял автомат выше, но вместо выстрела он развернул его прикладом ко мне и сделал резкий выпад. Мир снова погрузился в темноту.

***

Раскаленное светило полыхало в зените. Смолкли птицы. Перестал дуть ветер. Казалось, что замерло время. Для меня оно остановилось.

Песок сыпался мне в глаза. Я пыталась открыть их, но не могла. Он был повсюду. Только песок. Горячий обжигающий песок. Я ощущала во рту его вкус, его зернистость. Он давил на меня тяжким неподъемным грузом. Холодные ледяные когти смерти тянули меня за собой, в свое царство теней.

Мои легкие были полны песка. Скоро все закончится – обещал он мне, скоро мы станем одним целым. Я в тебе, а ты во мне.

Сквозь онемевшие пальцы, я смогла приоткрыть глаза.

Он стоял надо мной. Мужчина с черными глазами и невыносимо притягательной улыбкой. Он стоял надо мной, держа в руках лопату и щурился от яркого солнца.

Я уже не чувствовала ноги. Они онемели под тяжестью. Мои руки саднили от порезов, а голова болела от сильного удара. Но не это меня сейчас волновало. Мой взгляд был направлен на черноволосого мужчину. Он уже убивал меня, однажды, и делал это снова. Лишь это имело значение.

Песок тяжело давил на грудь. Надежда на чудесное спасение таяла на глазах. Сейчас все закончится – я это знала. Это его вендетта. Он был прав. Сейчас он убивал своего подкроватного монстра. Монстра, которым была я. Возможно умереть вот так, в сердце пустыни, в горячем желтом песке будет намного лучше, чем в холодном ледяном лесу. Я закрыла глаза. На мои веки посыпался песок.

Говорят, что перед смертью проносится вся жизнь. Мне вспомнилось лето, мое четырнадцатое лет. Я обожала атласные ленты и свои красные резиновые сапожки. В то лето мы гостили с Марией у моей бабушки. Наша кровать стояла в огромной кладовой, сбоку пристроенной к основному дому. Дедушка хранил там соты, в которые пчелы собирали мед, и банку с огромным чайным грибом. В кладовой было всего одно деревянное окно, но от него исходило достаточно света. Потолок был покрашен в синий, а на кровати было так много одеял, что мы с Марией порой теряли друг друга. Я обожала запах в этой кладовой: там всегда пахло медом, специями и соленьями.

Тем летом мне попался журнал со стихами. Сам журнал был тоненьким, обычным, как и стихи в нем. Но меня привлекла последняя страница журнала: там, на глянцевом обороте были изображены трое совершенно разных мужчин и одна девушка–цыганка. Она была невероятно красивой с огромными кольцами и цветными юбками. Но больше всего мне запомнился текст. Текст песни Нотердам Де Пари “Эсмеральда”. Я не знаю, почему именно эта песня, но она была невероятно прекрасна. Она будоражила, вдохновляла. Ее строки дарили спокойствие и в тоже время будили во мне ту, другую сторону меня, о которой я пока еще ничего не знала. Так эмпирически прекрасно и далеко – оно никогда меня не коснется, как и я его. Но мы есть. Тут. В этой наполненной травами и солнцем комнате – в это мгновение, в этой части мира соединились два кусочка столь разных культур, столь разных созданий. Девчонка и жестокая правда жизни.

Я наклеила страницу с текстом и фотографией из мюзикла на синий потолок и смотрела на нее каждую ночь перед сном. Я хотела быть также прекрасна, как Эсмеральда. Тогда, в четырнадцать лет, я даже не смела мечтать о том, чтобы увидеть собор или сходить на мюзикл. А сейчас мне было невероятно жаль умереть, не исполнив свою мечту. Я хотела понять, что это такое – любовь? Какого это: любить так, чтобы отдать жизнь за того, кого любишь. “… в раба мужчину превращает красота, и после смерти мне не обрести покой. Я душу дьяволу продам за ночь с тобой….” Но я не узнаю об этом никогда. У меня не было такого шанса и не будет.

Той девчонки с атласными лентами больше нет, я забыла, как пах мед в кладовой, я чувствовала только лед весеннего снега и жар раскаленного песка. Если бы я смогла пересилить себя, жить дальше, влюбляться в парней… но я была как сломанная игрушка. Никто не мог меня починить, да и никто бы не стал. Намного проще взять новую красивую яркую куклу.

Может быть я именно там, где и должна быть. Этот грязный мир станет немного чище без меня.

В этот момент наверху что-то произошло. Я услышала крики и выстрелы. Попыталась открыть глаза, но ничего не получилось. Песок тяжелым грузом лежал на моем лице.

Я начинала задыхаться.

Сквозь толщу песчинок воздух почти не проникал. В приступе паники я попыталась открыть рот, но он тут же наполнился солеными мелкими камушками. Воздуха не было, самопроизвольные хриплые стоны вырывались из моего горла.

Никогда в жизни до этого момента и после него, я так сильно не хотела жить. Наверное, именно это называют инстинктом самосохранения.

В этот момент кто-то прыгнул в яму, где я лежала. Сквозь дымку таявшего сознания я почувствовала чьи-то ноги по обеим сторонам от меня. Сильная рука аккуратно смахнула песок с лица, а пара шершавых пальцев достала остатки из моего рта.

Одним рывком меня выдернули из песочного плена, но не до конца. Ноги все еще были замурованы.

Я начала судорожно кашлять, пытаясь выплюнуть песок, била руками по лицу, стараясь выпутать остатки из волос, глаз и носа. Кто-то помогал убрать мои волосы, превратившиеся в паклю.

– Илона, подожди… не маши так руками. Стой ты!

Я узнала голос Алекса и забилась в его руках. Открыв слезящиеся глаза, полные песка я попыталась его оттолкнуть.

– Уйти…пфффф…Пошел прочь!

– Он рассмеялся.

– Остынь, давай вытащим тебя наружу, а там уже поговорим.

– Пошел прочь! Ты пытался меня закопать заживо! Ты ударил меня, дважды! Кто эти люди?! Почему…

Но договорить я не успела. Он наклонился ко мне и поцеловал. Его губы потрескались, а у меня во рту еще остался привкус песка, но этот поцелуй был самым отчаянным, самым волнующим и самым горячим в радиусе тысячи метров.

Стоило мне перестать сопротивляться как Алекс отпустил меня.

– Теперь давай выбираться, – он поднял меня за талию, помогая выбраться наружу.

Я освободилась от остатков песка. Алекс в это время выпрыгнул из ямы и подал мне руку. Опершись одной ногой на выступ, я потянулась и схватила его руку. Он довольно легко вытащил меня из ямы, однако конечность от его напора все же побаливала.

Из-за яркого солнца я не сразу разглядела то, что ждало меня на верху. Огромный черный джип стоял чуть в стороне. Возле него, как куча белых птиц, распластавшихся на желтом песке, лежали тела двух мужчин. Откуда взялся второй я не представляла, а спрашивать не хотела.

Алекс проследил за моим взглядом.

– Поговорим об этом позже, хорошо? Нам нужно уехать отсюда.

Я не возражала. Сил почти не осталось, и снова я как марионетка, следовала за ниточками.

Алекс открыл дверь джипа, и я забралась на переднее сидение. Оно было кожаным и сильно нагрелось под лучами солнца, однако я этого даже не почувствовала.

Мужчина сел за руль и шурша шинами выехал на дорогу. Мы ехали молча, по радио играла какая-то арабская музыка. Я опустила взгляд на свои руки. Они были сложены замочком на голых бедрах. Я забыла, что на мне был только грязный купальник. Мое тело было в пыльных разводах, а на боку и руке запеклась кровь. Голова начала болеть.

В этот момент я постаралась взглянуть на нас со стороны: мужчина в синяках и порезах, в равной футболке на огромном черном джипе вез окровавленную полуголую избитую девицу. Мы как будто выскочили из ада, ну или из фильма Тарантино.

Я прикоснулась к волосам и почувствовала огромную шишку. Сами волосы были чем-то вымазаны. Я потерла рукой место ушиба и взглянула на пальцы – кровь.

Алекс тоже бросил взгляд на мои пальцы.

– Прости, – начал он. – Я не хотел тебя бить. И обманывать не хотел. На самом деле у меня были другие планы.

Я быстро закивала головой, соглашаясь со всем, что он мне скажет. У меня больше не было сил бороться, особенно с ним. Я знала, что он прав в своей мести. Наверное, ему было очень тяжело сейчас находиться рядом со мной. Я убила его отца, оставила его без родителей, без средств к существованию, без жизни. Этому не было оправданий.

Я понимала его жажду вендетты. Наверное, он везет меня в какое–то особенное место, чтобы убить извращенным способом. Раз за столько лет он не забыл о своей расплате, то у меня просто не оставалось шансов. Да и не уверена я в то, что смогу причинить ему боль.