По лабиринту памяти. Повести и рассказы

Причины обижать Евсюков и тётку Ильи, хозяйку дома, где «снимала угол» Люда, у Маши не было, и она решила пойти, хотя имела на субботний вечер иные планы: почитать, ответить на письма однокурсников, послушать музыку.

Проводины, что называется, удались и Маше понравились. Гуляло если не всё село, то уж половина его – это точно. Дружно собирали «стол», каждый нёс то, чем был богат. Слаженно, душевно пели. Песня «Туман яром, туман долиною» просто очаровала Машу. Она обязательно запишет слова.

Маша и сама любила петь. К сожалению, тех песен, что пели на проводинах, она не знала и смогла присоединиться к поющим только один раз – «Не плачь, девчонка» знал весь Советский Союз. Танцевали, шутили, давали напутствия новобранцу. Почётной считалась в те далёкие семидесятые армейская служба.

Молодые учительницы не были обделены вниманием молодых ребят. Один танец сменялся другим, устраивались потешки, игры.

В разгар веселья пришли опоздавшие на его начало ребята из соседнего села, и на следующий танец Машу пригласил один из них. После того, как смолкла музыка, он сказал, что зовут его Костя, поблагодарил за танец, проводил до её места и больше не подходил. Но девушка до конца вечера почти физически ощущала на себе его взгляды, хотя и не смотрела в его сторону. Ну, почти не смотрела.

Домой расходились толпами, группами, группками, парами. Люда ушла со своим Лешей. Обычно, если с Машей не было её верного оруженосца Егора, Люда и Леша сами провожали её. Но на этот раз проводить девушку вызвались опоздавшие на проводины «соседи», им и Маше было по пути. Ребята довели её до самой калитки, сказали пару дежурных комплиментов и попрощались по-джентльменски. Хотя это «по-джентльменски» больше походило на «по-шутовски», девушке было приятно.

Костя ушёл с ними. Комплиментов не говорил. Джентльмена не изображал. Ухаживать не пытался. Всё время молчал.

А с понедельника всё вернулось на круги своя: уроки, планы, тетради.

Глава 7

Вот уже третий день идёт нудный мелкий дождь и, судя по тяжёлым мрачным тучам, прекращать своё действо не собирается.

Маша подошла к окну, посмотрела на потемневший от дождя сад, подышала на стекло и написала вязью: «Костя».

Странно, почему она постоянно думает о нём? Ну, потанцевали… Ну, проводил до калитки… Так танцевала она и с другими, и провожали её не раз, причём не толпой. Вон Егор, внучатый племянник её хозяйки, постоянно находит причину навестить свою бабку, хотя до приезда Маши, по словам той же хозяйки, не знал, как дверь в эту хату открывается. Зато теперь и по дороге на колхозную ферму – он там зоотехником работает – и на обратном пути обязательно заскакивает «на минутку». «Минутка» эта, если она вечерняя, часами оборачивается.

Мать его, женщина шумная и своенравная, тоже зачастила к ним, хотя раньше не очень-то свою тётку вниманием баловала. И разговоры у них только о Егоре: и умница-то он, и характером пошел в деда, спокойный да покладистый, и работящий-то какой, в отца, а уж красавец-то!

Егорова деда, бывшего колхозного бухгалтера, Маша не знала, слышала только, что был он себе на уме. Отца видела пару раз, затюканный какой-то, но на работягу, действительно, похож. (Ага, попробовал бы он при такой жене не быть им, работягой-то!)

Умом и красотой Егор, стало быть, пошёл в мать, хотя мать и замалчивала это. По своей природной скромности, разумеется. Люди обязаны сами догадаться, если мозги имеют. Маша догадалась сама. Интересно, а есть ли у Егора что-нибудь своё, не от родственников позаимствованное?

Да нет, зря она о нем так язвительно. Это совсем ни к чему. Ведь он, действительно, хороший парень. Бабка с матерью не лукавят. На работе его ценят, люди на селе уважают, характер золотой, он красивый и умный. Общаться Маше с ним интересно. Им нравятся одни и те же книги, они подолгу обсуждают фильмы, иногда даже ходят вместе в кино и на танцы в сельский клуб, после чего Егор её провожает до дома. Никаких отрицательных чувств к нему она не испытывает. Однозначно.

Всё дело в том, что Маша не испытывает к нему и других чувств. Никаких! Вообще, ни-ка-ких! Просто хороший парень. Друг.

Но как это объяснить тем, кто исподволь пытается спаять Егора и Машу в крепкую ячейку советского государства?

Вот если бы на месте Егора был Костя…

Стоп, стоп, стоп! Опять Костя? А что она, Маша, знает о нём? Один вальс и короткое «Спасибо за танец. Меня зовут Костя»? Его низкий, слегка хрипловатый голос?

Но зачем этот голос звучит в ней так мелодично, зачем она снова и снова видит его глаза, в которые и взглянула-то только однажды, во время танца, да и то мельком? Ведь даже цвета этих глаз она тогда не разглядела от какого-то непонятного волнения. Нет, конечно же, не от волнения (чего волноваться-то?), просто темновато было.

Маша вздохнула, отошла от окна, села за стол и принялась за ставшую уже привычной работу: проверка тетрадей, планы на завтрашние уроки. Всё, хватит дурью маяться, выбросить его из головы! Точка!

Но выбросить из головы Костю никак не удавалось, Маша продолжала «маяться дурью», а точка не хотела стоять на предписанном ей месте.

Прошла неделя, другая. Костя как в воду канул. Маше хотелось узнать, кто он, где он сейчас? Но у кого спросить? И, главное, как? «Вы не подскажете, с каким таким Костей я танцевала у Евсюков полмесяца назад?» Глупо. Да и не принято девушке проявлять интерес к парню столь открыто.

***

А жизнь шла своим порядком. Готовились к празднованию очередной годовщины Великого Октября. Традиционно по этому поводу в клубе проводили торжественные собрания, а школе поручали оформление самого клуба. Тоже традиционно. Очередная годовщина Великого Октября традиции не нарушила – школа украшала клуб.

Вместе с молоденьким физруком Петром, вчерашним выпускником этой же школы, Маша по поручению двух комсоргов, школьного и колхозного, готовила праздничную стенгазету. Комсорги, объяснив девушке всю важность возложенной на неё миссии, побежали дальше что-то на кого-то возлагать.

Петро хоть и был молоденьким, но уже знал цену времени и в целях его экономии предложил разделение труда – он пишет заголовок и девиз, она приклеивает фотографии ударников колхозного производства и пишет всё остальное.

Петро очень ценил своё время и сэкономил его дважды: заголовок написал сам, а девиз вырезал из прошлогодней стенгазеты, аккуратненько приклеил на новый лист ватмана, полюбовался своей работой и убежал на свидание к бывшей однокласснице, нынешней доярочке из второго звена. Кстати, из звена комсомольского, передового!

Конечно, о его непатриотическом поступке никто никогда даже не догадается, потому что приклеенное недобросовестным комсомольцем Петром «Мы за партией идём, славя Родину делами!» можно встретить повсюду. Попробуй, вспомни, видел ты его вчера в районной газете или год назад в газете местного пошиба.

Да и читать ни лозунг, ни саму стенгазету никто не будет. Стенгазета нужна комсоргам для отчета о проделанной работе. Кстати, они тоже её не будут читать. Петро в этом был абсолютно уверен и был абсолютно прав.

Маша закончила работу, оглядела зал, прикидывая, куда можно пристроить шедевр их с Петром творческого дуэта, и наткнулась взглядом… на Костю. Он стоял в дверях, смотрел на сцену, где устанавливали трибуну, приветствовал кого-то взмахом руки и улыбался.

Найдя, наконец, место, достойное для «новорождённой», Маша попыталась при помощи канцелярских кнопок прикрепить её к стене. Но ватман то выскальзывал из почему-то дрожащих рук, то сворачивался в трубочку, а кнопки норовили либо согнуться, либо рассыпаться. Девушка едва не плакала от обиды, что это происходит на глазах у Кости, и он видит, какая она беспомощная и неловкая. Наверное, даже смеётся над ней.

– Давай, помогу.

Егор? Он-то откуда взялся? Он же доклад должен готовить об успехах животноводов?

– Освободился пораньше и пришёл тебя встретить. Вот дождевик захватил, а то в куртке промокнешь, опять поливает, – ответил Егор на её немой вопрос.

Бунт ватмана был подавлен, почётное задание выполнено, можно идти домой. Маша отнесла коробку с канцтоварами в подсобку, закрыла её на замок, ключ положила в карман куртки. Как же пройти мимо Кости?

Но Кости в дверях уже не было.

Выйдя на улицу, вспомнила о ключе от подсобки. Господи, его же нужно было отдать заведующей!

– Егор, подожди минутку, я сейчас!

Сунув ему в руки дождевик, забежала в тёмное фойе и замерла на входе в зал – Костя стоял у её стенгазеты и прижимал нижний угол листа к стене. Вероятно, им с Егором не удалось подавить бунт до конца.

Маша отошла от двери. Сердце бухало так, что, казалось, это слышит не только всё их село, но и два соседних.

Усмирив окончательно строптивый угол стенгазеты, Костя вышел из клуба. Машу он не заметил.

***

На торжественную часть вечера Маша с Людой немного опоздали и пришли в самый разгар награждения. Кому-то достались часы, кому-то – кухонная посуда. Самыми ценными считались «Почётная грамота» и вымпел – красный флажок с надписью «Ударник коммунистического труда». Труд Егора оценили и тем, и другим. Маша от души радовалась за него, даже гордилась им.

Награждённый Егор сел рядом, и Маша в качестве поздравления по-дружески чмокнула его в благоухающую «Тройным» одеколоном щёку.

– Ого, ещё одна награда, – слегка насмешливо произнёс чей-то голос за спиной Маши.

Его она не могла спутать ни с каким другим, он слишком долго звучал в ней, он был единственным и неповторимым!

У Маши застучало в висках, и что-то, неведомое ранее, горячими волнами ходило в груди, подкатывалось к горлу и пыталось вырваться наружу.

– Костя? Здорово! Сколько лет, сколько зим! – обрадовался Егор, протягивая для приветствия руку. – А это Маша, Мария Петровна, наш педагог! Знакомься!