Будни ветеринарного врача. Издание 2-е, исправленное и дополненное

Фак. Я останавливаюсь, и внезапно получаю резкий, прицельный шлепок по заду.

– Блять! – подпрыгиваю и кричу, уже не сдерживаясь: – Не делай так больше!

Виталик стоит позади, всё ещё держа широкую ладонь в воздухе, и на его лице расплывается некое оргазмическое переживание.

«Первое китайское предупреждение?» – насмешливо спрашивает голос в голове.

Моё романтическое настроение мгновенно улетучивается. Разворачиваюсь и быстрым шагом иду обратно. Виталик короткими перебежками следует рядом со мной.

Я не какая-то там вульгарная шлюха, ясно?

«Воу, воу, полегче!»

И я хочу домой. Без него. Моё возмущение плещется через край, и неуютность взаимодействия вынуждает кутаться в надетую на себя одежду. Ныряю носом в широкий шарф цвета чёрного шоколада, намотанный на шею поверх пальто. Зачем вообще я доставала все эти вещи из шкафа? Шла бы в своей толстовке и джинсах… Ещё и фотоаппарат взяла с собой, в сумочке. Мол, пофоткаемся потом. Фотосессия в осеннем парке… Тьфу!

В момент рассыпающегося сказочного видения летящих над головой рыжих кленовых листьев, я получаю ещё один шлепок по заду, более увесистый. От неожиданности так резко останавливаюсь, что Виталик, ослеплённый гормонами, налетает на меня сзади.

Тут внутри что-то обрывается, и я со всей силы, изрядно размахнувшись, бью его своей тяжёлой сумочкой по голове. Прицельно. Бамс!

Получается, по ходу, очень больно.

«Иес!»

Его лицо молниеносно меняется. Он перестаёт моргать. Совсем. Я понимаю, что, кажется, переборщила до лёгкого ЧМТ. Не зная, что и добавить, разворачиваюсь и иду по тропинке дальше. Оглушённый Виталик некоторое время по инерции идёт следом, после чего резко тормозит и яростно орёт:

– Ду-у-ура! Тебе надо к психиатру! Срочно! Ты неадекват, ясно? – и с истерическими нотками: – Не приближайся ко мне!

– Досвидос, – кратко вещаю я, и не думая приближаться. Вместо этого стремительно удаляюсь, с каждым шагом всё прибавляя скорость.

– И не звони мне, ясно? – голос Виталика срывается на фальцет.

Безнадёжно. Больное. Животное.

«В следующий раз надень платье подлиннее», – советует внутренний голос, самозабвенно хрюкая и давясь от хохота.

Платье подлиннее? У меня же не трусы из-под него торчат, а коленки! Коленки, ясно? Коленки, мать вашу!

Да пошли вы все! Ненавижу.

Глава 6. БАД[31 - БАД – здесь: блошиный аллергический дерматит.]

Ты решаешь – хорошо это или плохо. А этого просто нет.

Сегодня суббота, и у меня опять рабочие сутки в филиале, где отдыхать не приходится. В смене три человека плюс админ, каждый занят своим делом, но сложные случаи мы разбираем вместе, – такая поддержка внутри коллектива бесценна.

Ход моих мыслей нарушает жизнерадостный голос Али:

– Там кролика принесли. Кому?

С экзотическими пациентами разбираться сложно, так как опыта недостаточно, и посему опять никто не жаждет брать приём. Аля поворачивается и произносит индивидуально для меня спасительную отмазку:

– Тебе не дам. Сейчас дерматологический кот по записи придёт…

Ах да, сегодня я ещё и «почесолог»… В этом есть свои преимущества: экстренных пациентов в этой специализации нет, и час приёма наполнен демагогией с разглядыванием под микроскопом мазков крови или соскобов с кожи. Идут мои пациенты предсказуемо, по записи; нахождение в соскобе клеща радует, словно красочно упакованный рождественский подарок. Случайная находка личинки дирофилярии, обнаруженная в мазке крови, заряжает бодростью на весь день. Хорошо прокрашенные синие конидии лишая приводят в бешеный восторг, заставляя бегать по клинике и умоляюще приставать к коллегам:

– Пойдём, покажу! Ну-у-у пошли-и-и! Там лишай вырос! Тако-о-ой краси-ивый! – и со смехом переспрашивать: – Куда-куда мне идти?

Сегодня у меня пока радостей нет, но стёкла для мазков натёрты до блеска и лежат на столе в полной боевой готовности.

Итак, диагноз на лишай. Он считается подтверждённым не после просвечивания под лампой Вуда; и даже не после того, как под микроскопом на размочаленных волосках обнаружены характерные грибные споры, напоминающие рыбью икру. А после того, как из подобных волосков на специальной среде вырастают колонии, которые показательно окрашивают её в сочный красный цвет. Грибные колонии, выращенные с любовью и заботой, отпечатывают на скотче, снова красят, снова смотрят под микроскопом, обнаруживают характерные конидии, и только после этого выносят вердикт: да, таки лишай. Или не обнаруживают. Ибо на среде прекрасно растёт и здравствует обычная, распространённая повсеместно плесень.

Лишайный волос под микроскопом.

Но, поскольку, растёт он на средах долго, и, строго говоря, выращивать его можно только в лаборатории, врачи обычно довольствуются микроскопом и разглядыванием спор, покрывающих разрушенные волоски, нащипанные с пациента. А специальные среды – это в сомнительных случаях или если надо подтвердить снятие карантина в многокошковых домах и приютах. Плюс лампа Вуда, куда уж без неё. Только не всякий лишай под ней светится, если что. И да, к магии вуду она не имеет отношения.

Изучаю свои насаждения: на специальных средах, размещённых в маленьких стеклянных баночках выросла какая-то вездесущая плесень. Кусочком скотча делаю мазок-отпечаток со среды, где несколько недель любовно взращивался посев с когда-то лишайного, но уже пролеченного кота. Речь идёт о продлении или снятии карантина. Когда я в очередной раз гладила этого чёрного кота зубной щёткой и выщипывала волоски на только-только обросшей котячьей морде, хозяйка чуть не плакала:

– Опять же лысинка будет! Только ведь заросло!

Что я сделаю-то? Алгоритм при лечении лишая диктует свои правила, и я следую ему неукоснительно ещё и потому, что дом многокошковый. Прокрашиваю то, что налипло на скотче.

Питательная среда для выращивания дерматофитов.

Гифы плесневелых грибов, в виде изящных ниток изобилующие на мазке, констатируют о том, что кот от лишая свободен. Аминь.

Короче, банальная скукотища, ничего интересного. Прощай, лишай.

Пока я феячу с окраской скотча, кролика, тяжело вздохнув, берёт Ира.

Низкого роста, светлая шатенка с короткой, аккуратной мальчишеской стрижкой, сделанной скорее ради удобства, Ирка покорила меня с самого начала своим непоколебимым спокойствием. В начале моей карьеры, именно она позволила прикрепиться к себе цепким клещом и задавать бесконечную бездну вопросов про эффективные алгоритмы лечения, принятые внутри клиники. Досконально, подробнейшим образом, именно она объясняла мне, как пользоваться лабораторным оборудованием и куда какие пробирки с капиллярами вставлять, чтобы не было мучительно больно за бездарно просранные слайды с биомаркерами. Её авторитет зародился со времён основания клиники и перешёл в глубокое, устоявшееся уважение коллег, а опыт – в стойкую уверенность в прогнозах и диагнозах, чего я никак не могу сказать о себе.

У Иры почти всегда уставший, немигающий взгляд, повествующий о бренности всея бытия и ответственности если не за планету Земля, то по меньшей мере за наш скромный малочисленный субботний коллектив. Если и существуют более медлительные врачи, чем я – то это Ира. Она у нас стоматолог и, по совместительству, медик, так что взять из человеческой вены кровь или попросить себе подключить капельничку с витаминками в периоды простудных эпидемий – можно просить у неё.

Приём кролика происходит на соседнем столе, и кажется, у него проблемы с зубами. Принёс его молодой, симпатичный мужчина – к сожалению, да: с обручальным кольцом на безымянном пальце правой руки. Печально вздохнув, марлевой салфеткой сосредоточенно натираю и без того блестящие стёкла.

Зубы у кроликов растут постоянно, и в этом им можно было бы позавидовать. Но завидовать не хочется, потому что когда зубы растут криво, то они не стачиваются, а травмируют дёсны, отчего несчастные кролики перестают есть. И вторая, наиболее частая проблема у кролей – это абсцессы, которые, опять же, часто возникают из-за зубов. Голодающий кролик долго не живёт, так что Ира у нас – Зубная Фея, спасающая их от верной смерти.

Пока она, подсвечивая фонариком, заглядывает замотанному в полотенце кролику в узкий, расширенный двумя инструментами рот, Аля приглашает рыжего кота, пришедшего ко мне по записи. Его хозяйка – беспокойная, нервная женщина средних лет с каштановыми кудрявыми волосами – извлекает из тряпочной переноски не менее суетливого кота и ставит его на стол.

Кот тут же начинает чесаться, не обращая внимания на то, что он находится в бесспорно стрессовом месте – в клинике. Очевидно, что зуд очень сильный. Задняя часть его тела полулысая, кожа слегка покрасневшая, покрыта царапинами, и это наводит на мысль об аллергии. Сейчас поищем блошиные следы… Отчаливаю с листом белой бумаги к раковине, обильно поливаю его водой, возвращаюсь.

– Сильный зуд часто бывает при аллергии, и блошиная слюна – это самый частый аллерген! – как можно более уверенно вещаю я, расчёсывая пальцами густую шерсть кота – от этого на мокрую бумагу сыплются крошки, которые из точек тут же расползаются в характерные коричневые пятнышки. Так выглядит тест на присутствие блох в кошачьей жизни.

– Но блох-то нет! – спорит хозяйка. – Это, наверное, лишай!

Да уж. Лишай лидирует в интернете как самый страшный диагноз у всех без исключения внезапно полысевших котов. Хочется стукнуть автора подобных статей самой толстой книжкой по дерматологии.

«Сумкой с фотиком лучше», – хихикает внутренний голос, напоминая о моём крайнем фиаско на личном фронте.