Я хочу вернуться туда…

Все бы ничего. Кроме одного НО, принявшего очертания высокого бритоголового парня, державшего руки в карманах до тех пор, пока не высунул их для совсем необъективных действий. Он достал нож, заставив застыть на месте всех посетителей и работников кафе.

– Все деньги сюда! – крикнул он, вполне недвусмысленно угрожая Чонсу ножом, потому что он находился в непосредственной близости от кассы.

– Успокойтесь, пожалуйста… – Чонсу поднял руки в обезоруживающем жесте.

– Молчать! Деньги, говорю.

Вдруг все события почти годичной давности вспомнились вновь. Только теперь это была не ночь, а день, с длинным ножом в шершавой руке. На секунду Чонсу захотелось повторить все те трюки, которые он выполнял перед камерой, но это только на секунду. В жизни оказалось все серьезней, и он просто был под острием ножа, не особо вдохновляющего на подвиги. Это лезвие, этот острый кончик заставлял смотреть только на него, не обращая внимания на все остальное, сосредотачивая всю сущность вселенной только в одной единственной точке, из которой было невозможно выпутаться. Вдруг перестало существовать все: и это кафе, и эта касса, и немногочисленные посетители, которые точно так же застыли в ожидании развязки. Чонсу не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни даже моргнуть.

– Быстрее! – поторопил его бритоголовый парень.

Чонсу пожалел, что в свое время они с Минкё не установили сигнализацию, напрямую соединяющую их с ближайшим отделом полиции, просто потому, что это было дорого, и они решили, что район самый что ни на есть спокойный, и ничего такого тут случиться не может. Проклиная Минкё за это сейчас, Чонсу против своей воли открыл кассу.

– Не здесь, – немного устало сказал парень. – У вас все деньги в другом месте.

– Больше нет…

– Ты мне еще тут пререкаться будешь?.. Да я… Ауч!

Многозначительная речь парня была прервана внезапным ударом со спины, да так, что он согнулся пополам, чуть не выпустив из рук нож. Сзади него возникла хрупкая фигурка Юэ, вставшая в одну из тех поз, которую раньше Чонсу доводилось видеть только в кино. Бандит не растерялся и уже через секунду выпрямился, повернувшись лицом к Юэ. Она следила за каждым его движением, и только он наставил нож на нее, она ногой выбила этот нож из его рук. На секунду он растерялся. Юэ совершенно преобразилась из маленькой хрупкой девушки в, по меньшей мере, мастера кун-фу – так красноречива была ее стойка. Только бандит полез в карман, Юэ в долю секунды оказалась за его спиной, заведя обе его руки за спину, чтобы он не смог пошевелиться.

– Так ты позвонишь в полицию? – как само собой разумеющееся спросила она Чонсу, спокойно удерживая парня, что вскорости ей надоело, и она несильно нажала на место под ухом парня. Через две секунды он повалился на пол, словно мешок со старым хламом.

Чонсу опомнился далеко не сразу. Опомнившись, схватил телефон и набрал уже знакомый номер 911. Он коротко сообщил адрес и причину, а перед глазами все стояла эта новая Юэ, такая неизвестная и такая таинственная. Полиция прибыла довольно скоро, парень все еще валялся на полу и вряд ли собирался вставать. Юэ уже приступила к своим обычным обязанностям, будто и не было этого маленького инцидента. Посетители, которые попали на такое малобюджетное, ценой в завтрак, шоу поспешили уйти, и еще некоторое время в кафе не было никого, кроме его постоянных обитателей. Коротко взяв показания и надев наручники на бандита, двое полицейских ушли восвояси. Еще через некоторое время Чонсу также был вынужден уйти, оставив кафе на Йи-фэй и Юэ.

Он не мог забыть такую Юэ, обладающую боевыми навыками, знающую акупунктуру… Оказалось, он ее совсем не знал.

– Ты хочешь сказать, что я пропустил все самое интересное?!

В этот вечер в кафе было особенно шумно, и весь этот шум организовал один единственный человек по имени Минкё. Его крайнее недовольство было вызвано тем, что вместо того, чтобы быть в самом центре событий, где он, возможно, смог бы сыграть главную роль и повязать преступника бак о бок с Юэ, а еще лучше спасти ее из цепких лап того же самого преступника, он просиживал свое место в университете и ничего об этом не знал.

– Вы бы хоть мне позвонили бы… – уже достаточно сникнув, закончил свою тираду Минкё.

– И ждали тебя, пока нас этот тип не обкрадет окончательно? – ненавязчиво поинтересовался Чонсу.

– Да нет, не это… – сказал Минкё, а потом просто махнул на все рукой и отвернулся к окну.

Был поздний вечер, кафе уже давно закрылось. В нем оставалось только двое его владельцев. Юэ отпросилась уйти куда-то, хотя ее никто, в сущности, здесь и не держал. Некоторое время еще молчали. Минкё продолжал смотреть в окно, на пейзаж, ставший таким привычным, а Чонсу уткнулся в свою чашку, чай из которой он давно допил, но почему-то никак не хотел с ней прощаться, будто на дне ее нашел очень дорогое сокровище.

– Только вот одно не могу понять, – неожиданно пробубнил Чонсу. – Как Юэ могла… – он некоторое время подбирал слова. – Могла так уложить этого парня?

Минкё нехотя оторвался от созерцания пустой улицы, освещенной только дальним фонарем, потому что ближний вчера кто-то разбил. Его лицо вдруг приняло серьезный вид. Он посмотрел на друга.

– Сам не знаю. Судя по твоему описанию, она, по меньшей мере, ниндзя, – усмехнулся он. – С виду хрупкая, а в душе тигрица…

В ответ на это Чонсу только вздохнул. Обоим вдруг представилась Юэ, без перерыва протирающая столы и разносящая заказы, милая, хрупкая, молчаливая… И вдруг картинка эта была разрушена ею же, но донельзя сосредоточенной, владеющей боевыми искусствами. Друзья просидели так довольно долго, пока стрелки часов уже не подкрались к половине первого ночи. Она все не возвращалась.

Теперь в одночасье отношение к ней было полностью изменено. Но одно осталось таким же. Она была таинственной, завораживающей, еще более притягательной. В том, что она вернется, никто из них не сомневался. И она вернулась. Когда они уже спали, еле добравшись до постели, даже поленившись разыгрывать вакантное кресло. Она прокралась так тихо, будто ветер еле подул, даже не всколыхнув волос. Откуда? Ни Минкё, ни Чонсу не спросили ее на следующий день об этом, да и она не распространялась. Стало ясно одно – не так уж проста оказалась Юэ, как казалось поначалу. Йи-фэй стал смотреть на нее с некоторой опаской, а Майкл по-прежнему видел в ней просто официантку. Минкё часто, намеренно или случайно, ему самому было сложно в этом признаться, проводил пальцами по ее руке, когда они пересекались по пути в кухню, а Чонсу почти всегда провожал ее взглядом туда и обратно. И когда взгляды друзей встречались после этих действий, в глазах появлялось нечто вроде взаимной неприязни, чего никогда не было за многочисленные годы их дружбы. Эта дружба была настолько долгой, что они и не помнили себя без своей второй дружеской половинки. Это было нечто вроде привычки, нечто такое, что не разорвать просто так. И вот теперь что-то поменялось, надорвалась какая-то ниточка. И все произошло из-за одной маленькой и хрупкой девушки с длинными черными волосами и грацией тигрицы.

Ни один из друзей не смог бы признаться себе в том, что чувствует к Юэ нечто большее, чем просто отношения начальника и подчиненного. Когда это началось?.. Одновременно или кто-то опередил второго? Все это оставалось таким неясным и неопределенным, что они просто продолжали играть в эту странную молчаливую игру.

Съемки Чонсу закончились, и в один прекрасный день он пришел с огромным букетом, который просто не знал куда деть. После минутного замешательства он попросту положил его на стол, чем вызвал сильное возмущение со стороны Йи-фэй.

– Как ты можешь так обращаться с цветами? – тут же громогласно произнес он.

Он подлетел к букету и осторожно взял его в руки. Кафе уже закончило свою работу, и в нем царила только тишина, изредка прерываемая стуком тарелок, за которые принялась по традиции Юэ, и напеванием непонятных песен Майклом.

– А ты что, флорист у нас? – удивился Минкё.

Йи-фэй немного смутился.

– Одно время работал в цветочном магазине, – тихо объяснил он.

После этих слов он принялся за поиски подходящего сосуда для букетов из роз, гербер и… еще много чего. Наконец нашел подходящий и, набрав воду, поставил букет туда, еще с несколько секунд полюбовавшись красивыми цветами.

– Это кто тебя так? – спросил Минкё друга, который до сих пор тихо сидел за столиком, мало реагируя на действительность.

Сам он продолжал дописывать что-то в своей тетради. С недавних пор он всерьез взялся за учебу. И виновата ли была в этом стипендия, или новая симпатичная преподавательница, или, наконец, появившееся желание получить нормальный диплом, сказать было бы трудно. Но факт оставался фактом, и теперь Чонсу просто не знал, когда его другу удается спать, ведь утром – занятия, днем и вечером – кафе, а ночью – всяческие домашние задания. «В метро», – как-то раз в шутку ответил Минкё на вопрос о том, где же он все-таки спит.

– Просто дали, – пожал плечами Чонсу. – Все закончилось.

– Наконец-то начнешь нормально работать, – пробубнил Минкё.

Чонсу умолчал об одном скромном цветке, засунутом в самую середину букета, но ему не принадлежащему. Это был цветок от той самой Оливии, которая так и продолжала приходить на съемочную площадку, если это было возможно. И теперь Чонсу просто не знал, что с ней делать, потому что начал чувствовать за нее… ответственность что ли? Это было что-то новое, то, чего он раньше никогда не испытывал. Всю жизнь Минкё был для него хёном, хотя озвучено это было так мало, а старше он его был всего на три месяца. Но вот появилась она, Оливия, девчонка на год или два младше его самого, преклоняющаяся перед его талантом, насчет существования которого сам Чонсу сильно сомневался. Все это только создавало лишнюю путаницу, Чонсу никогда не любил, чтобы все было запутано. Юэ продолжала привлекать его все больше.

Цветок был спрятан в самое сердце букета, заставляя подумать о себе немного более положенного.

Постояв так, без движения, еще немного, Чонсу, наконец, положил все свои заработанные деньги на стол, даже не представляя особо, сколько там содержится хрустящих зеленых купюр. Деньги его никогда особо не волновали. В отличие от Минкё. Тот тут же подбежал к бумажкам, принявшись с энтузиазмом их считать.

– Омо… – выдохнул он, закончив счет. От восхищения он перешел на корейский, так что его мог понять только один Чонсу. – Так много!

Чонсу только пожал плечами, устало присев на первый попавшийся стул. Последний день съемок вымотал его полностью, хотя в принципе он не напрягался так, как в первые дни.

– Да наш папочка Чонсу спасает все положение, – не унимался Минкё.

– Это как? – зевая, уточнил Чонсу.

– Завтра у нас открывается японская кухня!

Заявление, сначала встреченное недоумением, вызвало впоследствии только один вопрос: почему именно японская? Минкё незамедлительно начал приготовления, ответив только через несколько минут. Он долго и нудно читал лекцию о том, что сейчас японскую кухню можно встретить и в Париже, и в Антарктиде, ведь на сегодняшний день она самая популярная и очень распространенная из всех экзотических кухонь мира, и…

– Стоп, – прервал его Чонсу, так и продолжавший сидеть на стуле. – Это я все понимаю. А может, что-нибудь менее экзотичное? Итальянскую, например?

– Она не такая популярная, – тоном, не терпящим возражений, сказал Минкё.

На это Чонсу только пожал плечами, доверив все планирование дальнейших действий своему другу, который не на шутку вдохновился своей новой идеей.

– Что? Да вы в своем уме? – было сказано на следующий день перед самым открытием.