СССР 2.0

После нескольких безуспешных попыток, Олег наконец нащупал пальцами ножик. Капитан быстро схватил его и вонзил в живот волка, теплая кровь полилась на его руку, продолжавшую наносить удары, пока зверь не перестал сопротивляться. Тогда великан поднялся и молнией подбежал к волку, атаковавшему Вано, пнув его так сильно, что хищник улетел на несколько метров, завыв от боли. Последнее, что зверь увидел в жизни, – устрашающая фигура русского гиганта, с окровавленным ножом в руке, а затем огромный ботинок, раздавливающий его кости. Олег подошел к Вано, который тяжело дышал, не двигаясь. Бедный олень сильно пострадал от нападения, но его толстую шкуру было не так просто прокусить. Олег гладил бедное животное, не зная, как ему помочь. Он решил развести новый костер, используя остатки отностительно сухого мха, собранного раньше неподалеку. На этот раз он сделал костер более незаметным, скрытым в углублении среди камней, так что издалека он не был виден никакому хищнику.

При слабом свете огня Олег разделал ножом шкуру одного из волков, укрыв ей Вано, прижал пальцами над местами ранений, чтобы остановить кровотечение. Моряк, как и обещал, приготовил шашлык из волка на ужин – зажарил окорок на костре. Он пил кровь зверя, еще теплую, испытывая жажду и веря, что кровь животного придаст ему сил. Капитан предложил кусок окорока Вано, который, тяжело дыша, отвернул морду с отвращением. Олег засмеялся и легко похлопал оленя по спине:

– Эх ты, травоядный мой друг. Не знаешь, от чего отказываешься!

Капитан «Арктических пиратов» вдруг вспомнил о своих компаньонах. «Где бы они могли быть»? – думал он. Найдутся ли они в Малых Кармакулах? Пока что Вано выполнял роль его компаньона, на котором он и улегся, укрывшись шкурой волка – отличное одеяло для такой холодной ночи. Олег спрашивал себя, после стольких лет на борту легендарного «Морского царя» – так назывался его корабль – стал ли он зависимым от общества. Одиночество – самый большой страх в жизни морского волка, всегда окруженного друзьями и женщинами, за искючением моментов, когда необходимо бороться с врагами, которых он тоже имел немало. Теперь, когда он оказался один, потерял память, только Вано и спасал его, давая ощущение, что он не всеми брошен и позабыт.

Измученный великан наконец задремал, глядя в изумлении на представление природы, который северное сияние устроило над его головой. Олений живот служил ему большой подушкой, и Олег провалился в глубокий сон, мечтая найти своих соратников и вернуться к цивилизации.

После почти целого дня в пути, ненцы остановились, выбрав место для нового поселка, в нескольких километрах на северо-запад от предыдущей стоянки. Мюсене хотелось пойти еще дальше, если возможно, даже на Северный остров, на другую сторону света, тогда бы русские точно не добрались до них, но из-за плохой погоды караван шел трудно, медленно. Видя, что ненцы не могли уже идти дальше, Мюсена, который вел группу, сжалился над несчастными и решил остановиться. Как это ни грустно, на самом деле он знал, что куда ни направляйся, русские все равно их отыщут. Вместе с Хадко и Ясавэем, он начал ставить чум. Вокруг была горная ухабистая местность, что доставит неудобства поселенцам, но и вероятным экспедициям также будет сложно добраться до них. Хотя, поднявшись на одну из ближайших гор, чтобы осмотреться, Хадко заметил, что они находились недалеко от моря, а это могло быть опасно. Близость к берегу означала более высокую влажность, а значит, еще и пронизывающий холодный ветер. С одной стороны, горный рельеф местности, где решено было поставить чум, создавал естественный барьер для врагов, будь то люди или дикие звери – волки и медведи, – однако, здесь опасность могла угрожать им с другой стороны, в виде вражеских кораблей. Море еще не вполне замерзло, так что сюда могло прибыть даже большое судно.

В такой ситуации необходимо быть осторожными и не подавать знаков своего присутствия, которые могут заметить с берега. Вернувшись к поселению, Хадко рассказал о своей разведке Мюсене, починявшему сани. Они обсуждали, что предпринять в случае нападения, пока поселенцы, в большинстве своем, женщины и дети, собирали мох и веточки, чтобы развести костер.

Ясавэй подошел к Петру, лежавшему в импровизированном спальном мешке, в мучениях от жара и галлюцинаций. Петру показалось, будто это не старый шаман пришел, а его отец Мыкола.

– Тату, це ти? – спрашивал он по-украински: «папа, это ты?»

Ясавэй понял только то, что мужчина бредит, и начал жестикулировать, говоря что-то по-ненецки. Петро, на этот раз по-русски, отвечал:

– Ничего себе, папа…! Я… не знал, что украинский настолько… отличается от русского! – и ему было чему удивиться, ведь ненецкий не похож ни на один из языков индо-европейской семьи.

Ясавэй решил, что лучше затащить иноземца в чум, где уже собирались разжечь костер.

Народ собрался внутри чума на обед. Саване думала дать немного еды Петру, который ничего не ел с тех пор, как его ранили, и потерял много крови, но угрюмый Мюсена не пустил ее, не комментируя свое решение ни единым словом. Для него было бы лучше, чтобы иностранец просто сдох. С самого начала он был против присутствия русского и принял его в чум только из уважения к Ясавэю. Еще вчера было несколько моментов, когда воин целился в Петра, и не выстрелил только потому, что был занят другими русскими. Кроме того, тадебя осудил бы его за такой поступок, а раз нельзя убить, пусть нежеланный гость умрет от жара, корчась от боли. Это даже приятнее, наблюдать, как он страдает от медленной и мучительной смерти, чем устроить ему быстрый и безболезненный конец.

Погода заметно ухудшалась, чум трясся от сильного ветра. После взрыва, устроенного сэр варк во время сражения, жилище было местами повреждено, его залатали на скорую руку, используя доски из саней пиратов и шкуру погибших в стычке оленей.

– Будет метель, – сказал Ясавэй, чувствуя холод от ветра, приносящего маленькие снежинки.

– Нам обязательно нужно поесть и отогреться хорошенько, – наставляла Саване детей, собирая их вместе.

Старый шаман оглядел горы вокруг и покачал головой: «Похоже, здешние духи недовольны. Я чувствую плохую энергию, ненависть и обиду вокруг меня», – рассуждал старик, беспокоясь о жизни Петра. Он знал, что большая часть этой энергии исходила от Мюсены, презиравшего иноземного исследователя.

Мюсена сильно изменился. Раньше он был славным скромным парнем и ненавидел драться. Ему пришлось научиться воевать, когда ненцы убежали на север острова, а русские преследовали их. Во время первого же сражения отец Мюсены, Саваня, храбро погиб, защищая убегающих поселенцев и отвлекая внимание русских в другую сторону от чума, чтобы ненцы смогли скрыться. Во время второй атаки русских, Мюсена отправился по следам отца навстречу верной смерти, после того, как мать, раненная пулей в легкое, умерла у него на руках. Обезумев от гнева, он пошел с копьем против русских, собственноручно убив троих. Когда же бой закончился, с ножевыми ранениями, избитый и с простреленным боком, он все еще рвался воевать, не различая, где враги, а где друзья, ослепленный ненавистью. Только с помощью Саване он научился сдерживаться, начал пропускать свой гнев через винтовку и стал отличным стрелком. В то время они были влюблены друг в друга и, среди хаоса и войны, попросили тадебя соединить их тела и души, чтобы быть вместе навсегда, что бы ни случилось.

Саване немного младше Мюсены, ей около 17 лет, но она обладает умом и рассудительностью зрелой мудрой женщины. Она единственная могла поддерживать психическое здоровье Мюсены. Пока еще единственная, так как – воин не знал об этом – Саване ждала от него ребенка. Все, чего хотела девушка, – родить в спокойном месте, где дитя могло бы вырасти счастливым и здоровым. Очевидно, что место, где они находились, не было подходящим. Это самое «спокойное место» существовало, по-видимому, только в мечтах Саване, ведь они все время переезжали из-за жутких обстоятельств. Но даже так она не теряла надежды и верила, что, в конце концов, все будет хорошо. А если сейчас не все хорошо, значит, еще не конец. Только она подумала об этом, как чум затрясся. Это метель наконец подобралась к ненцам.

Снег, прежде тихо падавший маленькими снежинками, танцующими на легком ветерке, теперь резко обрушился сильными ударами невидимой плети. На самом деле, не такой уж невидимой: это ветер невидим, а снег, который он несет, завихряется и рисует красивую, но страшную картину. Ветер дул изо всех сил, так что вскоре ненцы снова пошли просить тадебя сделать что-нибудь, чтобы остановить жестокое представление метели. Ясавэй, который до тех пор спокойно сидел в уединении в своем углу чума, открыл глаза и выслушал просьбы поселенцев. Некоторые спрашивали, почему чум не поставили ближе к подножию горы, чтобы защититься от ветра, и Мюсена сразу отвечал:

– Посмотрите, сколько снега на вершинах гор! Мы поставили чум в самом лучшем месте из всех, что можно было найти вокруг, и изучили все возможные выходы из ситуации, в которой оказались. Здесь наш чум уязвимее для метели, но зато дальше от возможных лавин!

По нервному тону голосов Мюсены и поселенцев шаман заметил, что ситуация становится критичной. С одной стороны, они позаботились, чтобы их не поглотила снежная лавина, с другой стороны, если их подметет бураном – такой исход будет не лучшим для и без того многое переживших людей. Ясавэй поднялся и начал исполнять ритуал для духов-хранителей ветра, с песнопениями, размахивая посохом, но все зря.

После каждой безуспешной попытки поселенцы, нервничая, глядели на шамана, притихнув так, что слышались только стоны иноземца, который лежал в чуме, мучимый жаром.

Тадебя исполнял специальные танцы и ритуалы, но мороз только крепчал. Похоже, что духи природы больше не слышали его, может, оттого что, будучи мудрыми, они впали в спячку, как медведи…

– Тадебя, а где еще можно найти этот камень? – любопытствует Петро. – Я хотел бы получше его изучить.

Ясавэй показывает жестом идти за ним. Снаружи чума день кажется светлее, а погода значительно приятнее, чем вчера вечером. С трудом Петро идет по следам шамана на снегу. После того, как они добрались до вершины одного холма, тадебя останавливается и смотрит вдаль.

– Знаешь, Петро… – начинает объяснять по-русски старик после долгой паузы, перебитый кашлем, мучившим этнографа. – У этой земли, называемой нами Сиртя, есть такие секреты, которые человек объяснить не может. Под нашими ногами находится бог Нга, который держит весь мир. Только самые могущественные из шаманов могут общаться с ним, с помощью силы того камня, что я использовал. Я последний шаман, у которого есть такая сила. Тот камень передается из поколения в поколение, происходит он из этого самого места, где мы сейчас находимся. Я верю, что случившееся вчера – это ветер судьбы, предсказавший, что скоро произойдет нечто грандиозное. Грандиозное, но не обязательно хорошее. Я верю, что ничего не бывает просто так, и ты сюда приехал с целью, поставленной богами. Если ты сможешь раскрыть тайны этого камня и познать его настоящую силу, ты будешь способен сделать великие подвиги ради человечества.

Петро слушает внимательно. Он понимает значимость момента, и видит, что вся его жизнь до сих пор была как будто одной большой головоломкой, и он только что нашел важнейшую деталь, чтобы ее решить. Его детские мечты о том, чтобы путешествовать во времени и увидеть древние цивилизации, отправиться в будущее и посмотреть, какими мы станем… Как будто сейчас он мог потрогать эту мечту своими замерзшими руками, как будто его боль отступила, он был охвачен чувством эйфории, словно получил сокровище, которое всегда искал, сам того не зная.

– Но есть одно но, – предупреждает старик. – Сила камня Нга неизмерима и может быть использована во благо и во зло. Я вижу, что ты дух добра, принесенный сюда богами, ты свободен от жадности и злодейства. Ты – посредник, который должен принести силу этого камня миру, став его хранителем. Я не могу завести на полную мощность этот неоценимый подарок, но ты посланник богов, который сможет развить силу этого камня до невообразимого уровня. Используй его во благо, и он принесет Земле мир. Используй его во зло, и пострадаешь от жутких последствий!

– Я чувствую, будто вся моя жизнь была подготовкой к этому моменту, друг тадебя. Хотя мне еще понадобится многое исследовать, прежде чем раскрою тайну этого камня. А ведь я еще даже не знаю, доберусь ли живым до континента!

Шаман улыбается и смотрит на молодого человека, который не очень хорошо понимает такую реакцию старика. Петро собирается спросить, понял ли его шаман, но тут видит вдалеке какое-то судно.

– Вот об этом я и говорил! Теперь мы точно пропали… – жалуется ученый. – Русские в этот раз приплывают на корабле. Тадебя, нельзя ли провести ритуал еще раз, чтобы вернуть спокойные времена и отменить их прибытие?

Тадебя делает глубокий вдох и начинает раскапывать ногами и посохом снег вокруг себя. Петро не понимает, что происходит, но он уверен, что шаман не игнорирует его. Старик владеет русским гораздо лучше, чем он представлял.

– Нга не любит, чтобы его беспокоили. Кроме того, ты хорошо знаешь, что ритуал занимает много времени и стараний, а в результате меняется только погода, вындер, – говорит шаман, продолжая раскапывать снег.

– Тогда разберем чум и сбежим отсюда! Русские найдут нас сразу, как только высадятся на побережье! – встревоженно восклицает Петро.

Корабль все приближается, проходя по берегу холодного моря. Это пароход, большой и тяжелый, на котором, похоже, заметил присутствие поселенцев. В этот момент Ясавэй показывает Петру камень, выглядывающий из-под снега. Он точно такой же, как камень Нга, к удивлению этнографа. Теперь он понимает: когда шаман сказал, что тот камень, который он все время носил с собой, происходит именно оттуда, где они находились, то имел в виду не архипелаг, и не целый арктический регион, а буквально место, где они стоят. Посохом Ясавэй отбивает несколько фрагментов камня и подталкивает их к Петру, у которого совсем опустились руки от отчаяния.

– Вы не понимаете, Ясавэй! Смотрите, там, на горизонте! Корабль огромный, он может везти десятки воинов, у нас нет никаких шансов против них! Я не вернусь на континент, а буду бороться и погибну вместе с вами, нет обратного пути… – говорит Петро, тщетно пытаясь сохранять спокойствие.

– Давай, давай, бери эти камни. Их должно хватить на твое исследование. Возьми их и спускайся быстро, мы торопимся.

Петро действует, как сказал ему шаман, рассовывая куски камня по карманам. Они идут обратно в поселок, где встречают обеспокоенного Мюсену, который тоже увидел корабль и опасался наихудшего. Они с Хадко начинают разбирать чум, решив переместиться в горы, где они были бы в большей безопасности, но добраться туда будет уже труднее. Петро идет за своими вещами и, складывая камни в рюкзак, находит свою подзорную трубу, о которой совсем уже было забыл. Ученый поднимается на горку и смотрит в трубу на судно. К его удивлению, на корабле не российский флаг, а норвежский. Он смотрит снова, чтобы удостовериться, и изумленно убеждается в этом.

Обрадованный, он спускается, чтобы рассказать ненцам, что тот корабль не российский и можно пойти на контакт, чтобы сбежать с острова. Норвежцы не обязательно друзья, но они враги ненецких врагов, так что могли бы проявить солидарность и предложить им переехать на континент.

– Ты уверен? – спрашивает Мюсена, подозревая, что это может быть «еще один обман белого дьявола».

– Абсолютно! Смотри! – протягивает ему подзорную трубу Петро.

– А откуда ты знаешь, что они нам помогут? – спрашивает воин.

– Я узнаю, только если попытаемся, – отвечает этнограф. – В любом случае, другого выбора у нас нет. Я могу поговорить с ними, чтобы нас отвезли на континент, желательно подальше от России.

Петро, еще чувствуя усталость и боль от ранений, спешит к побережью, примерно в двух километрах от них, зажигает факел и машет кораблю. Издалека, через подзорную трубу, Мюсена и Хадко наблюдают за происходящим. Корабль сначала, казалось, медленно двигался на север, но постепенно развернулся. Петро ликует. Судно приближается насколько это возможно, но берег покрыт льдом, так что ближе подойти никак нельзя. Этнограф направляется к кораблю, на борту которого читается «?sgard», к нему спускают приставную лестницу. С определенными усилиями ученый поднимается и видит лица, обрамленные светлыми волосами, с ледяными глазами, наблюдащие за ним. Они обсуждают между собой странного человека, который забирается на палубу.

Моряки приветствуют Петра, который знал несколько слов на их нордическом языке, благодаря предыдущим встречам с норвежскими путешественниками по Арктике. Он спрашивает, говорит ли кто-нибудь по-немецки или по-русски, и один из них, капитан Андреас Амундсен обращается к гостю по-немецки. Петро чувствует себя увереннее, наладив общение, и объясняет ситуацию капитану, прося у него убежища в Норвегии.

– Это китобойное судно, у нас нет никаких полномочий на территории Норвегии, и там вас могут осудить как незаконных мигрантов, – объясняет Амундсен.

– Я отлично понимаю, капитан. И осознаю, на какой риск мы идем, но быть в нелегальном положении в Норвегии все равно гораздо лучше, чем оставаться на этой негостеприимной земле. Оставьте нас где угодно на норвежском побережье, мы разберемся, мы стойкие.

Капитан задумывается и просит дать ему минуту обсудить этот вопрос с экипажем. Петро пытается разглядеть вдалеке чум, почти слившийся с горным пейзажем. Он думает про себя: а что, если ненцы решили бросить его там с этими иностранцами, забрав его вещи, либо из-за страха перед норвежскими гостями, либо из-за решения, скорее всего, Мюсены, переехать и избавиться от чужеземца.

– Вот что, мой друг этнограф… Как Вам известно, наша работа – охотиться на китов. Мы не имеем никакого отношения к политике и не хотим впутываться в проблемы, – говорит Амундсен.