Ход убийцы. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 29

– С четырьмя? – переспросил я. – Вы сказали, что получили половину.

– Да. Но я не уполномочивал Михаэля выдавать прессе мое имя. Обо мне репортер ничего не знал, и Михаэль не стал… Правильно сделал. Он же не мог сказать, что выиграл два миллиона, когда все знали, что четыре… Короче говоря, в пятницу в «Маариве» появилась заметка с фотографией, а в субботу Михаэль исчез.

Вот это, пожалуй, было, действительно, ближе к делу. Правда, я ничего не видел в газетах о бегстве новоявленного миллионера.

– Подробнее, – сказал я.

– Они собирались втроем на пляж. Михаэль в семь утра спустился вниз. Он обычно бегал по утрам, если не торопился на работу… Прошло несколько часов, Михаэль не возвращался… В полдень позвонил какой-то мужчина и сказал, что Михаэль находится у них в руках, и что если Сара до вечера воскресенья не принесет четыре миллиона шекелей, Михаэля убьют.

– Стоп, – резко сказал я. – Сара сообщила в полицию?

– Нет, этот негодяй сказал, что за домом следят и, если она заявит в полицию, то Михаэля убьют немедленно.

– Глупо и опасно, – заявил я. – За домом, может, и следили, но вряд ли похитители могли прослушивать телефонные разговоры. Жена вашего друга обязана была позвонить в полицию и предоставить действовать специалистам!

– Вам хорошо рассуждать… – вздохнул Хузман. – Сара была дома одна с ребенком… Деньги лежали в банке.

– Она, возможно, узнала голос? Каким он ей показался?

– Сара сказала: обычный мужской голос, немного гнусавый, ну, такой, когда человек зажимает пальцами кончик носа… Чтобы не узнали. На иврите говорил без акцента, но ведь сейчас любой араб говорит не хуже премьер-министра…

– Спорное сравнение, – пробормотал я. – Ну хорошо. В полицию Сара не позвонила, банки в субботу закрыты, родственники вообще не в курсе событий. Что же она предприняла?

– Связалась со мной, естественно. А что ей оставалось?

– Погодите, – сказал я. – Свои деньги вы получили, верно? Следовательно, Сара не могла заплатить четыре миллиона – их у нее не было.

Я уже понял, как развивались дальнейшие события, но хотел услышать продолжение из уст непосредственного участника.

– Сара позвонила мне, я ничего не понял, и она попросила, чтобы я немедленно приехал… Я был у нее в три часа…

– Минутку. Вы живете далеко друг от друга?

– В Рамат-Авиве. Нет, недалеко, минут десять на машине.

– Похититель говорил с Сарой в двенадцать, по вашим словам. Вы были у нее в три. Когда она вам звонила?

– Не было двух часов… Сара не сказала, что случилось, и я не очень торопился… Я ничего не знал, пока не приехал…

– Ясно. Что произошло дальше?

– Сара сказала, что этот… требует четыре миллиона. Я… Вы себе не представляете… Сара умоляла меня. Нет, это не то слово… Она готова была… В общем, я сказал, конечно, какие могут быть разговоры, я дам деньги…

– Получить в банке наличными такие большие деньги – проблема, – заметил я. – Даже если счет у Левингеров был общим, директор банка наверняка потребовал бы присутствия обоих вкладчиков. И время для того, чтобы деньги были доставлены. Надо полагать, вы свои миллионы положили на счет не в том же отделении банка?

– Нет… – сказал Хузман, и в голосе его я услышал очевидную заминку.

Мне было что сказать, но я пока оставил свои соображения при себе.

– Дальше, – сказал я. – Вы благородно согласились пожертвовать своим выигрышем для спасения жизни друга.

Наверное, именно такой тон нужно было выдерживать с самого начала. Ирония вывела Хузмана из себя или, точнее, заставила придти в себя – это уж зависит от начальной точки отсчета. Пальцы его перестали дрожать, а в голосе появился металл. Не сталь, конечно, а, скорее, мягкий свинец, но все же…

– Не понимаю вашей иронии, – сердито сказал он. – Да, я согласился отдать свои деньги. Интересно, вы бы отказали?

– Я знаю немало людей, которые поступили бы именно так, – вздохнул я. – Но мы отвлеклись. Продолжайте.

– Я потратил весь вечер, чтобы убедить Сару обратиться в полицию. Она отказалась наотрез. Я… Ночь я провел с ними – Сарой и Симой. Мне постелили в салоне, но я так и не заснул… Думал о том, что в это время делают с Михаэлем…

Ну, как же, именно о Михаэле, а не потерянных миллионах он размышлял всю ночь. Благородный рыцарь. В кои-то веки получил большие деньги и вынужден с ними расстаться, а думает при этом о друге. Бывает.

– Утром мы поехали в банк, – продолжал Хузман. – Сначала в мой, он был ближе, а потом… Деньги пришлось заказывать, и управляющий убеждал меня, что сразу просто невозможно… Нужно ждать до завтра… Я сказал, что деньги мои, и я не намерен отчитываться, но хочу получить их непременно сегодня до закрытия банка. Договорились, что я приеду в пять часов… Потом такая же история повторилась в банке, где лежали деньги Сары и Михаэля.

– Такая же? – переспросил я.

– Ну… Управляющий непременно желал видеть Михаэля. Я не знаю, что говорила Сара, я ведь ждал ее в машине… Она тоже договорилась на пять часов. Можно еще кофе?

Я кивнул и позвонил Тами.

– Миллион шекелей, – сказал я, – это сто пачек стошекелевых купюр. Чемодан денег. Два миллиона – два чемодана. Управляющий должен был подумать, что вы решили заняться подпольным бизнесом. Он обязан был предложить вам охрану. Он должен был сообщить в полицию, наконец. История все равно получила бы огласку. У входа в банк, когда вы выносили эти чемоданы, вас наверняка уже поджидали бы репортеры, вам непременно задали бы десяток вопросов, и ваша фотография обязательно красовалась бы на первой полосе газет с подписью вроде «Миллионер уносит деньги в чемодане». Господин Хузман, я вас внимательно выслушал, но ведь этот эпизод очень легко поддается проверке. Не скажете ли, в каком банке и каком отделении вы держали свои миллионы?

Тами принесла кофе, она видела в моем кабинете немало клиентов, терявших присутствие духа. Некоторых ей приходилось отпаивать, чтобы привести в чувство, и не всегда это были женщины. Но видеть перед собой застывшую статую ей, по-моему, еще не приходилось. Тами перевела взгляд на меня и подняла бровь.

– Ничего, девочка, – сказал я. – Все в порядке. Просто господин Хузман не очень продумал свою версию и теперь соображает, как выпутаться. Спасибо за кофе, девочка, я позову тебя, если будет нужно.

Тами вышла и закрыла за собой дверь.

– Так в каком банке… – начал я.

Статуя пришла в движение и пробормотала:

– Вы правы… Я, наверное, должен был…

– Если вы хотите, чтобы я вам в чем-то помог, господин Хузман, – сказал я, – то извольте говорить все, как было на самом деле. Единственное, что я уяснил из вашего рассказа: то, что вы никогда не имели дела с большими суммами денег и понятия не имеете о банковских правилах на этот счет.

Не знаю, что я такого сказал, но Хузман неожиданно успокоился. Это было очевидно. Он сложил руки на груди, откинулся на спинку кресла, взгляд его прояснился, ногу он закинул за ногу и вообще – превратился из загнанной лошади, не знающей, как добраться до конюшни, в респектабельного жеребца, присматривающего себе в стаде породистую кобылу.

– Ну да, – сказал он. – Это было глупо. Но вы правы: ни я, ни Михаэль ни разу в жизни не видели не только «живого» миллиона, но даже паршивой сотни тысяч. Черт возьми, мы всегда вкалывали и тратили больше, чем зарабатывали. Машина, квартира… Вы думаете, мы играли в «Лото» потому, что хотели иметь миллион? Мы даже не представляли себе, что такое миллион! Мы покупали лотерейные билеты, чтобы говорить себе каждый раз: вот, только одна цифра, и можно было… Это все было не реально! Человек, мечтающий о миллионе, совершенно не представляет себе, что это такое на самом деле…

Он наклонился вперед и продолжал, глядя мне в глаза:

– И вдруг – сразу четыре миллиона. С вами когда-нибудь бывало такое?

– Нет.

– Ну вот! – торжествующе воскликнул он, будто что-то сумел объяснить. – Когда Михаэль отправился в Управление лотерей за чеком, мы уже твердо решили: возьмем деньги наличными, запремся в комнате, вывалим бумажки на пол и будем плясать на них час, два, три… пока не устанем и не поймем, что все происходящее – правда. Вы можете это понять? Не можете, это видно по вашему лицу! Я… В общем, чек Михаэль получил во вторник и целый день уламывал управляющего банком, чтобы тот все-таки заказал эти четыре миллиона наличными. Мы твердо намерены были поплясать на них прежде, чем разделить и положить обратно в банк… Вы думаете, что мы – идиоты?

Я так не думал, но теперь мне был понятен ход его мысли.