САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 310 лет Центральному военно-морскому музею

На «Корейце» была броневая палуба толщиной 12,5 мм. А это пробоина в борту, который не был бронирован. Работники музея не знают, что с таким шагом заклепки устанавливались только при клепке наружной обшивки.

Далее – Пушка трехдюймовая. В экспозиции имеет такой вид:

И подпись на табличке – см. фото

Как видите, пушка не трехдюймовая (работники музея не знают, что калибр орудий того времени измерялся в ФУНТАХ) и не 18-фунтовая. Высылал работникам музея книги Ильина, где есть таблицы с калибром орудий в фунтах и их диаметры в дюймах, которые легко пересчитываются простым умножением на 25,4 мм. Указывал на аналогичную ошибку в экспозиции боеприпасов парусного флота, где лежит ядро 18-фунтового калибра диаметром 136 мм, имеющее надпись на табличке, что диаметр его 214 мм. Но, как видите, без толку. У них свое понимание. Не смущает работников одинаковый инвентарный номер и одна и та же фотография у якорей разных годов.

Посмотрим на «барограф» на следующей фотографии. Круг шкалы разбит на два полукруга с делениями на каждом от 0 до 180. И это не настораживает сотрудников ЦВММ. Как известно, в странах с дюймовой системой давление измеряется в дюймах ртутного столба (нормальное давление – 30 дюймов ртутного столба), а в странах с метрической системой – в миллиметрах ртутного столба (нормальное давление – 762 миллиметра ртутного столба). И как применить 180 ед. деления полушкалы прибора к этим параметрам? И вроде не видно барабана самописца. Но всё это не смутило работников музея. Ну что ж, барограф так барограф.

В 19 веке на вооружении русской артиллерии не было орудий калибра 180 мм. Это снаряд со свинцовой оболочкой калибра 203 мм к орудиям образца 1867 года. При пробитии брони свинцовую оболочку срывало с корпуса снаряда. А разница в диаметре снаряда и калибра его как раз и есть толщина свинцовой оболочки.

База дальномера измеряется в линейных размерах, а не в весовых. И поэтому 3-ФУТОВОЙ базы, а не 3-фунтовой.

При описании следующего экспоната сотрудники музея не учли, что это орудие на станке на поворотной платформе. А не на станке Маршалла, который имел следующий вид…

    Продолжение следует

ДАЛЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНЫ ФОТО-ИЛЛЮСТРАЦИИ, О КОТОРЫХ ИДЕТ РЕЧЬ В ТЕКСТЕ

Заключение автора-составителя Рупасов П. Г.

На этом, из-за ограниченности места, мы вынуждены прервать публикацию писем Константина Кирилловича. Читатель увидел 225 фотографий и, хотя они подчас плохого качества, но по тексту Смирнова виден смысл его замечаний.

В то время, как мы считаем, что Центральному военно-морскому музею Российской федерации несказанно повезло, что у него есть такой внимательный и знающий посетитель, музей, судя по всему, придерживается противоположного мнения и предпочитает не видеть его замечаний… Именно поэтому у музея пистолеты продолжают классифицироваться как «длинные -короткие», а ядра как «большие и маленькие» а не по системам, наименованиям и калибрам… Розмахи остаются размахами, а рейтары рейтерами, и бесполезно Смирнову и в дальнейшем доказывать, что труба не трап. И музею, который в 15 процентах случаев все-таки исправляет этикетки по замечаниям Смирнова, зато сайт никогда не исправляет своих ошибок ни исторических (розмахов), ни грамматических, ни логических, ни физических (труба не трап).

Так музей сам и собственноручно порождает анекдоты о себе самом, святотатствуют над прошлым нашего Отечества. На сайте (сайт не этикетка под бомбой или ядром) – сайт читает весь русскоязычный сегмент (300 миллионов населения), как внутри страны так и за рубежом.

Константин Кириллович Смирнов при каждом своем визите в музей дарит музею электронные книги со ссылками на каждое свое замечание в первоисточниках. всего подарено более 100 гигабайт книг, что представляет из себя огромную библиотеку более чем в 400 наименований. Этих книг музей не читает. Почему? Потому что свои ошибки музей не исправляет.

Исправьте ошибки, – тщетно вопрошает Смирнов…

Но у музея все остается по прежнему и в Центральном морском музее страны собственные меры а не «смирновские» отсюда и дальномеры у музея еще, видимо, долго будут измеряться не в линейных мерах а в весовых, поэтому дальномеры в музее не «футовой базы» а «Фунтовой».

Оставшиеся 60 страниц

с письмами К.К.Смирнова мы планируем опубликовать в следующей книге – Альманах №7 в 2019 году.

ЧАСТЬ 2

Наставники и основатели

Главные смыслы и хождения «по морям» и «за три моря» в нашей книге почерпнуты из «трех начал»:

1) книга историка флота Степана Фёдоровича Огородникова, описывающая времена жизни

морского музея с 1709 по 1909 гг. [Огородников, 1909].

Степан Фёдорович Огородников (1835—1909) – офицер Российского Императорского флота, участник Крымской войны 1853—1856 годов, историк, исследователь отечественной морской и военно-морской истории, офицер ученого отделения Морского технического комитета, писатель, краевед, автор трудов по истории Архангельского Поморья, действительный член Императорского русского военно-исторического общества.

2) статья начальника ЦВММ 1991—2004 гг. Евгения Николаевича Корчагина, описывающая времена с 1917 по 2004 гг. [Девять…, 2004];

3) труды директора ЦВММ с 2013 по наст. время Руслана Шамсудиновича Нехая с 2013 по 2019 г.

Мы взяли эти три фамилии как «реперные точки», помогающие следовать нашей книге на пути рассмотрения эволюций, происходивших с музеем и в музее за 310 лет его существования. Упомянутая книга «История ЦВММ (1709—2019)» на 760 страницах издана музеем в январе 2019 года и на 80 процентов написанная Андреем Леонидовичем Ларионовым – великий итог работы творческого коллектива четырех авторов ЦВММ (А. Л. Ларионов, С. Ю. Курносов, Р. Ш. Нехай, С. Д. Климовский) [История…, 2019]. Об этой книге мы будем размышлять отдельно.

О «книге Ларионова» и о нем самом мы скажем по-другому, то есть не как о «наставнике». То же самое касается капитального исследования С. Ю. Курносова и его весьма значительного труда «Морские музеи: история, современность и перспективы» на 660 страницах, из которых 403 страницы – примечания, библиография и приложения [Курносов, 2002].О «книге Ларионова» мы будем говорить много, и разговор этот еще впереди, а книга С. Ю. Курносова будет помогать нам видеть, что есть морские музеи, какие они существуют в мире, как появлялись, «куда шли» и какие задачи решают «сегодня», то есть, к 2002 году. И хотя сегодня год 2019-й, другой столь капитальной книги «об эволюциях морских музеев» мы под рукой не имеем.

В армии и на флоте работает могучий принцип единоначалия: командир части, учреждения, организации Министерства обороны РФ единственный имеет право на переписку, что совпадает с французским – «чья земля под виноградником – того и вино». Сегодня более ста специалистов в ЦВММ и шести его филиалах «возделывают виноградники» ЦВММ, но по признаку «единоначалия, замешанного на французских традициях» – все вино с этих полей Руслана Шамсудиновича. Вся слава его, и вся ответственность за качество вина также его.

Уговорившись таким образом, понятно, почему Нехай в нашем ряду третий. То есть, сегодня он главный в музее и Впередсмотрящий. Нам мало известно о биографиях трех избранных нами мэтров, но смыслы, которые они вложили в свои труды, нам близки, и мы их всю книгу будем пристально изучать глазами не специалиста, но простого посетителя и любознательного читателя.

Первым в списке из трех персон – «наставников» – историк флота, подполковник, штурман С. Ф. Огородников (1835—1909 гг.)

Называется его труд «Модель-камера, впоследствии Морской музей…». Книга эта, изданная к 200-летию музея в 1909 г. является, по-видимому, последним трудом его жизни.

Очевидно, Огородников не был сотрудником морского музеума, но написал на 96 страницах до сих пор весьма ценную книгу.

Второй наш «визави» Е. Н. Корчагин (1945—25.05.2015), директор ЦВММ (1991—2004 гг.).

Капитан 1-го ранга в 2004 году переиздает книгу С. Ф. Огородникова с весьма значимыми и, одновременно, очень странными словами в тексте анонса: «…Книга С. Ф. Огородникова – это единственная из опубликованных за всю историю музея работа, содержащая наиболее полные и объективные сведения о нем…». Странными нам эти слова кажутся потому, что за последующие с 1909 по 2004 гг. сто пять лет книга Огородникова, по мнению весьма уважаемого в музейных кругах Е. Н. Корчагина, так и осталась «Единственной из опубликованных («наиболее полной и содержащей объективные сведения о нем») за всю историю музея работой».

Путеводители по музею с 1909 по 2004 год издавались раз пять /по памяти/, в советские времена был даже Детский путеводитель по ЦВММ, но «Огородников» так и остался «единственной книгой». Впереди мы будем много говорить, изучать и систематизировать книгу Огородникова. Но почему она так и осталась «единственной» книгой о Морском музее России за последующие с 1909 года сто пять лет существования страны, мы попробуем предположить именно сейчас.

«Времена Огородникова» (1909 г.), несмотря на то что время было для истории России «имперским», и его «нравы» позволяли Огородникову рассказать о всех перипетиях жизни музея с 1709 по 1909 год, например, о таких фактах, как невозможность «окончить скорее поверку имущества и явиться на службу» даже под нажимом писем Адмиралтейского Департамента директору «Морского музеума» Русановскому Петру Ивановичу (время директорствования над музеем 1810—1823) в связи с чем, в частности, стояла закрытой и библиотека «Морского музеума» с 1810 по 1822 гг., как стоит наша библиотека закрытой с 2013 года по настоящее время. Русановскому, отчасти, Французское нашествие и начавшаяся было, но так и не случившаяся передислокация музеума из Петербурга помешали вовремя открыть библиотеку, а какой «француз» Руслану Шамсудиновичу мешает уже шестой год сделать библиотеку доступной – остается тайной для большинства сотрудников ЦВММ…

Вопрос: Руслан Шамсудинович, какие причины мешают открытию библиотеки ЦВММ для сотрудников и всех желающих россиян?

Благодаря, как оказалось, относительно свободной «несвободе слова», характерной для 1909 года, мы сегодня знаем от Огородникова о рапорте Русановского Департаменту в 1818 году:

«об недостатках книг по библиотеке ничего определенного сказать не могу /пишет Русановский/, ибо и сам не знаю, есть ли оныя или нет».

На что Департамент в своем ответе не без иронии заметил:

«Невозможно поверить, чтобы попечительный и добропорядочный хозяин в течение 8 лет не обозрел, что есть и чего нет в его доме!»

Русановский чувствовал себя настолько хозяином в музеуме, что даже предпринятые Департаментом меры не помогли: чтобы «побудить директора к надлежащей деятельности, Департамент предписал производить ему половинное только жалование.

Возможно, под покровительством маркиза С. Огородников имеет в виду дружбу Русановского с тогдашним морским министром маркизом де-Траверсе. Огородников, разгадывая причины «видимой любви /Русановского/ к сибаритству, оказавшему на дела музея разлагающее влияние», пишет так:

«С 1794 года Русановский занимал должность чиновника особых поручений при начальнике нашей гребной флотилии вице-адмирале маркизе де-Траверсе. Русановский плавал с маркизом непрерывно в течение последующих пяти лет» (С. Ф. Огородников, стр. 28).

И далее там же: «Желаемый порядок водворился в музее лишь к 1822 году, а в 1823 году Русановский, будучи уже в чине статского советника, был уволен от службы, причем, согласно ходатайству маркиза де-Траверсе, высочайше пожалован ему в пенсион полный оклад жалования по 1500 рублей в год. Русановский умер в Москве в 1839 году» (там же, стр. 28).

Для справки не удержимся сказать, что 1500 рублей в год – это цифра, которую получал ежегодно Морской музеум на свое развитие и повседневную жизнь от империи.

Не будем проводить аналогий с закрытой ныне библиотекой ЦВММ. Нам более интересно, почему книга Огородникова оставалась и, возможно, остается «единственной… содержащей наиболее полные и объективные сведения» о музее, как написал в своей аннотации к книге Огородникова директор ЦВММ Е. Н. Корчагин в 2004 году…

Но, возможно, уже этот выше приведенный пример с директорствованием Русановского дает часть ответа: времена, нравы и цензура в 1909 году позволяла публиковать нелицеприятные критические моменты, мешающие нормальному и должному развитию Морского музеума, а после 1909 года и во времена Корчагина эти возможности в русской публицистике, по крайней мере в отношении Морского музея России, были утрачены. Евгений Николаевич, пользуясь «демократической оттепелью», смог и «Огородникова» извлечь – переиздать. Вернее, успел перед увольнением (2004 г.) и многие другие «вещи» назвать своими именами (это мы о «деидеологизации» и о статье Рогачева-Ларионова-Курносова), но в 2004-м же году Корчагин становится «неугоден» несмотря на заслуги (за время своего начальствования над ЦВММ он – беспрецедентный ряд (!) – 23 раза вывез ЦВММ за рубеж и показал миру, что такое национальный военно-морской музей России!).