Машинист

– Так, значит, от Лебяжки можно проехать! Вот спасибо, ребята, а я уже думал, совсем от мира отрезаны, – подобрев, сменив тон, сказал начальник.

– Путь жидкий, большие просадки, но десять километров в час ехать можно. От Лебяжки до Петрова Вала проезда нет, поэтому мы здесь.

– Всю ночь бомбили как остервенелые. У меня несколько составов с горючим, ели удалось спасти. Большая часть работников погибли. Сейчас восстанавливаем путь к Петрову Валу, нужно как можно быстрее возобновить движение.

– И как скоро можно будет поехать?

– Если своими силами, без поддержки? Я не знаю обстановки в Петровом Вале, но, думаю, там еще хуже, чем здесь, весь удар пришелся туда. Поехать можно будет через трое суток.

– У нас поезд класса «А», должен прибыть в Гумрак завтра к полудню.

– У меня на станции три «аннушки» стоят, как ты поедешь, машинист, по воздуху полетишь?

– Ну а другой путь, в объезд Петрова Вала, есть?

– Есть другой, через разъезд Петрунин, но чтоб туда добраться, нужно водный канал пересечь на юго-западной стороне станции, там мост метров пятьдесят… был. Все опорные фермы разрушены, а их нужно подвезти на барже, поднять до нужной высоты и установить. Ты хоть представляешь, какая это работа и сколько времени она займет?! У меня приоритет – Петров Вал, нужно туда отправить поезда, назначение станций – Балашов, Поворино. Там танки горючее ждут!

– Высокий мост через канал? – сдержанно спросил Клим.

– Два метра над уровнем воды, может, больше. А что?

– Это невысоко, нужно построить понтонный мост, времени много не займет, дотемна справимся, но нужны все люди.

– Понтонный мост? Ты хочешь переправить поезд по плотам?! – Тон Льва Тимофеевича повышался. – Так вот, я открою тебе военную тайну: поезда по воде не ходят, это невозможно!

На секунду успокоившись, начальник станции сказал:

– Вы отняли у меня очень много времени. Мне нужно работать.

– Лев Тимофеевич, на станции есть все необходимое, – настойчиво продолжал Клим. – Опорные фермы, рельсы, шпалы, водными подушками послужат прибрежные катера. Постройте мост, я переправлю поезд на другой берег, и мы доставим груз по назначению.

– Да ко дну ты пойдешь, парень, вместе со своим паровозом и весь состав за собой потащишь, а меня за вредительство под трибунал как врага! Все, я сказал, это невозможно, покиньте помещение.

Клим от злости что есть силы стукнул кулаком по столу, молча смотря на начальника, но Лев Тимофеевич был непоколебим. Разговор зашел в тупик, и Климу ничего не оставалось, кроме как выполнить требование покинуть помещение. Выходя из кабинета, он остановился в дверном проеме и, повернувшись, сказал:

– Вы так говорите, потому что сами этого не видели, и вам попросту трудно это представить. Я не имею права разглашать информацию, но если следующим налетом разбомбят все, что осталось на станции, и нас не станет, то все бессмысленно. В тридцать девятом году через реку Халхин-Гол по такому мосту на левый берег мы переправили танки. Командование долго сомневалось в затее, но это сделал молодой танкист с инженерным образованием, специалист по мостам. Он объяснил, как построить мост, и его экипаж первым пересек реку, все остальные последовали за ним. И это обеспечило победу в сражении. Имя того парня – Дима Белкин.

После сказанного Клим развернулся и вышел из здания. Остановившись на крыльце, он стал молча смотреть на водную гладь могучей реки. Он не знал, что у Льва Тимофеевича была такая же фамилия, как у того танкиста, и уж точно не мог знать, что тот молодой инженер приходился ему сыном, который так и не вернулся с той войны.

Начальник станции присел на стул, у него попросту подкосились ноги. И по твердому, невозмутимому лицу пробежались эмоции любви и скорби по своему столь рано ушедшему сыну. Старлей тихо подошел к начальнику, достал из нагрудного кармана куртки свое удостоверение, спокойно положил на стол и начал говорить:

– Меня зовут Сергей Александрович Малаев. Я старший лейтенант НКВД, обеспечивающий сопровождение груза особого назначения класса «А» к фронту. В данный момент исполняю обязанности кочегара на паровозе 991-70 поезда за номером 526. При выезде из Саратова поезд подвергся атаке немцев. Мои бойцы и командир мертвы, похоронены в горящем вагоне. Я чудом остался жив благодаря машинисту Климову. В момент полного отчаяния, когда я едва не подвергся панике, он своей решимостью и правильными действиями вновь ввел меня в строй. Мы прорывались через диверсионные засады, нас бомбили юнкерсы в чистом поле средь бела дня, на поезд высаживался вражеский десант. Нас вообще здесь быть не должно, но мы здесь, и это благодаря ему. Вы говорите – невозможно, но для этого парня «невозможно» – это вызов. Я пойду за ним в самое пекло. Это поезд особого назначения ГКО. Лев Тимофеевич, у нас нет времени разбираться в приоритетах, я не могу сказать, что в поезде. Но его ждет фронт, жизненно ждет. Постройте мост, и мы доставим груз по назначению, просто поверти ему так же, как это сделал я.

Лев Тимофеевич был глубоко верующим человеком и в простые совпадения не верил, видя во всем божественный смысл. Подойдя к разбитому окну и посмотрев на небо, он положил руку на грудь, на то самое место, где висел православный крест, который он тщательно скрывал от посторонних. И про себя сказал: «Я понял, зачем ты привел этого парня ко мне. Я сделаю, как он просит». Начальник вышел из здания и в стороне на крыльце увидел Клима.

– Понтонный мост, говоришь? Рассказывай, – твердо проговорил Лев Тимофеевич.

Старлей, который стоял позади начальника, смотря Климу в глаза, улыбнулся и одобрительно качнул головой. И началась большая работа.

Несмотря на свой тяжелый характер, Лев Тимофеевич оказался прекрасным организатором, знающим свой объект вплоть до каждого метра. Он быстро перебросил фронт работ с одного участка на другой, четко поставив задачу и объяснив людям, что нужно делать. Среди путейцев были толковые мастера, не раз возводившие мосты, но даже для им эта идея показалась полной авантюрой.

Опорные фермы по краям берегов уцелели, что явилось большой удачей и позволило сэкономить значительное время. Их всего лишь укрепили продольными балками. Пришлось подключить моряков, чтобы выставить катера по всей ширине канала. Они послужили своего рода фундаментом, на который стали укладывать путь. Катера прочно связали друг с другом, на них положили деревянные брусья, скрепив стальными скобами. Поверх брусьев положили шпалы, к которым костылями пришили рельсы.

Клим со старлеем не теряли зря время – нужно было привести паровоз в порядок. От взрывов осталось много пробоин, которые требовали ремонта. С баржи они притащили сварочный аппарат. Убрав деревянные клинья, бойцы слили воду с тендера и затем заварили все пробоины.

Начало уже смеркаться к тому времени, как мост был готов. К паровозной бригаде подошел начальник станции.

– У нас все готово, можно ехать.

– Воды в тендере нет, да и угля на две лопаты, – объяснил ситуацию Клим.

– Это хорошо, лишний вес не нужен, – уверенно сказал начальник. – Главное, чтобы паровоз прошел, вагоны намного легче, побегут следом без проблем. Угля на станции нет. Если переберешься, на том берегу горюче-смазочный склад, отчасти уцелел. Краном загрузим бочки с мазутом, да и шпал поврежденных много. В топку закинете шпалы, зальете мазутом, гореть будет еще лучше, чем уголь, мазут очень качественный. Ну все, ребята, удачи!

Клим залез в будку, отпустил вспомогательный тормоз и начал двигаться к мосту, вслед за ним поднялся Малаев.

– Ты куда, старлей? А если искупаться придется? Ну-ка слезай.

– Были вместе под огнем, пойдем и в воду, – решительно ответил старлей, смотря вперед.

Клим на это ничего не сказал. На самом деле он был рад, что старлей рядом и что у него появился боевой товарищ, на которого всецело можно положиться.

– Надеюсь, у тебя нет морской болезни, – приободренно сказал Клим.

На мост заезжали очень медленно, два-три километра в час. Как только заехали на водяную подушку, катера начали неохотно погружаться в воду. Стыки рельсов от опорных ферм стали увеличиваться, забитые костыли затрещали, как гвозди, которые хотят вытащить. И только рельсы ушли под воду, намочив колесные пары паровоза, погружение остановилось. Клим медленно открыл регулятор, и поезд пошел по воде. Стоявшие по берегам люди не могли поверить своим глазам, все на станции замерло. Все стояли молча, почти не дыша, только паровая машина работала в привычной ей манере. Дойдя до другого берега, Клим увеличил тягу, и паровоз взобрался на подъем, понтонный мост поднялся из воды, и по нему один за другим побежали вагоны.

Все на станции стали кричать и аплодировать, как будто свершилось чудо, в которое никто не верил. И только начальник станции в свойственной ему манере стоял молча, наблюдая за происходящим. К нему подошел мастер пути и вдохновленно, не скрывая восторга, проговорил:

– Сколько мы знакомы с тобой, Тимофеич? Лет сорок, больше? Ты же от инструкций ни на шаг не отходил. Как ты мог согласиться на такую авантюру?

– Понимаешь, Фомич, судьба нас сводит с разными людьми. Ко мне пришел человек и попросил сделать то, что когда-то сделал мой сын. Я не мог ему отказать. Да и этот его помощник был чересчур убедителен.

– Воистину пути господни неисповедимы, – философски произнес Фомич.

Лев Тимофеевич повернулся, поглядел на своего старого друга, но не стал продолжать тему, только добавил – как всегда сухо, в рабочем порядке:

– Скажи людям, четыре часа отдыха, и опять за работу, на прежний участок.

Перебравшись на другой берег, Клим остановил поезд. Как и обещал начальник, в тендер вместо угля загрузили краном двухсотлитровые бочки с мазутом. Снабдив бак тендера водой, они насадили на шланг двухметровую трубу, чтобы засовывать ее в печь, а с помощью ручного насоса закачивать мазут. К тому времени как забили свободное место в тендере кусками шпал, совсем стемнело. И опять не спеша по жидкому пути отправились вперед. Через двенадцать километров они прибыли на разъезд Петрунин.

***

Калининский фронт, пять километров от Ржева, 1 сентября 1942 года. В блиндаж к разведчикам вбежал караульный.

В своей привычной обстановке, сидя за столом в окружении бойцов, майор Леденев объяснял группе задание, показывая план действий на карте.

– Товарищ майор, вас требует к себе полковник Травин.

– Понятно, можешь идти, – сказал Леденев и снова направил свой взор на карту.