На грани просветления. Часть 1. Далеко не начало

– Хорошо, кстати у меня и так по геральдике долг. Только пешком сутки добираться будем.

– С лошадьми я тоже уже договорился.

– Ну тогда выдвигаемся. За мной!

Через полчаса по дороге к академии.

– И как ты конюха убедил лошадей отдать?

– Я его не видел, я же сказал, что с лошадьми только договорился.

– Нас же за угон в карцер посадят.

– А ты вали все на меня, я скажу, – что был не адекватен. Грибов чипушайника типа поел, или мухожорку вместо выхрунтика заварил. Короче выкручусь, пару недель на кухне поработаю и все. Да разве это работа? Это удовольствие, еда рядом, окружающие – сыты и добры… Это вам не столовая в Оркхейме – рае для орков. Пишут – там целое потоковое производство пищи. Ведь все орки попадают в рай. А если не попал – это не орк был, а гуло. Существо на орка похожее, но таковым не являющимся. Еще в незапамятные времена, гуло, что бы выжить, стали приспосабливаться, притворяясь всякой агрессивной живностью, но лучше всего получалось у них с орками. Так в роль вжились, что и забыли, что они не орки. Поговаривают – мол, настоящих орков уже не осталось. Вопрос – тогда кто же в Оркхейм попадает? Или гуло так хорошо прикидываются? А тогда, может, и нет разницы, между орками и гуло? Тогда если орк не попадает в свой рай – то кто он? Ведь он не орк, и не гуло. Значит, есть и третий вид организмов, например, они подражали гуло, которые подрожали оркам. А твое мнение какое?

– А, я что-то прослушал? В двух словах напомни.

– Да… В двух словах… – Толстяк обиженно надулся. – Скоро приедем…

– Какой скоро, только выехали!

– Да, а за хорошей беседой время идет быстрее. Вот, например – в Дракостане на часах тринадцать цифр и три стрелки: Большая, маленькая и загнутая. Соответственно…

Имперская академия. Хранилище реликвий. Поздний вечер.

Накануне Ежка очень возгордился врученным орденом. Пусть вручили и наспех, но официально, при стечении большого количества народа. С зачитыванием заслуг и доблестных качеств награждаемого. Вначале филин чуть не лопнул от важности, а когда Принцесса лично прикрепляла орден на грудные перья, на мгновение лишился чувств по-настоящему.

По правде сказать – к мероприятию серьезно отнеслись только Ежка и Зианна. Для остальных это была веселая шутка устроенная принцессой в честь праздника. Да и орден – «За преданность делу», был самый маленький и незначительный. В шутку его называли: «За невыдающееся заслуги», «Не навредил», «Не навредил, а мог», «Старался, но не смог навредить», «За своевременное рождение», «Бери и вали», «За любовь к блестяшкам» и т. д.

Весь день геройский филин позволял окружающим купаться в лучах своей славы, а под вечер забрел в академическое хранилище реликвий. Попросту небольшой музей. И решил вздремнуть в этом тихом месте перед ночной охотой.

В это же самое время, в хранилище зашел кот Фазан. Его утомила суета с приготовлением к балу, и он тоже решил отдохнуть перед ночным дозором в тишине.

В десять пятнадцать звери столкнулись нос к клюву.

Ежка выпятил грудь, милостиво разрешая мохнатой челяди благоговейно, потрепетать в присутствии героя. Но кот презрительно смерил его взглядом бездонных зеленых глаз, и вскочил на маленькое кресло, с изящным барельефом на спинке, изображающем сидящую кошку, с парящей над головой короной.

Император Цитиан Третий очень любил кошек, еще в юности, путешествуя по дальним странам, он нашел редкого кота, породы Вурципал. Учредил ему должность при дворе, заказал этот трон и повесил на шею ремешок со знаком. Так несколько поколений имперские кошки защищали духовный покой императоров. Многочисленных котят раздаривали всем. Высоким чиновникам и дворянам, послам и монархам других государств. И многие, не безосновательно, полагали, что кошки еще выполняют и шпионские миссии.

Фазан обернулся к филину, под подбородком блеснул золотой кругляш с изображением короны. Прищуренные глаза как бы сказали: «Ну и кто тут челядь?».

Вначале Ежка растерялся. Разевал клюв, да топорщил перья на макушке, но потом вспомнил, что он не какой-то декоративный питомец, а подручный самого архимага, и совершает опасные для жизни подвиги во благо империи, а не отлеживает бока в безопасности и комфорте. К тому же он еще и ученый. Филин огляделся, и, обнаружив каменную плиту с древними непонятными письменами, подлетел к ней.

Ежка плохо читал и на общесредиземном, а тут вообще невесть что, (эту надпись вся гильдия магов расшифровать не могла). Но филин небрежно вытащил из потайного кармашка маленькие круглые очки, приспособленные для клюва. Важно напялил их, и стал водить взглядом, по таинственным строчкам, глубокомысленно приговаривая:

– Угу… Угу… Угу-гу-гу-гу…

Фазан, в начале, не обращал на незваного гостя внимания, но это «угу», да еще произнесенное таким глубокомысленным тоном, стало его раздражать. Решив не оставаться в долгу, кот начал петь древний гимн императорских боевых котов.

Следующие пять минут выглядели, точнее, слышались примерно так:

– Ху… Угу… Угу-угу…

– Мя-яу! Мяу! Мя-а-ау!

– Угу-гу-гу-гу-гу.

– Вау-у! Мау-у!

– Угу. Гу-ухху! Угу-гу!

– Мя-а-а-а-ау-у-у!!! Ау-у-у!!!

– Угу!!! Ухх-хугу!!! Уг-гу-гу-у-у-у!!!

– Мяр-рау-у!!! Мяухрр…

– Угу!!! Угу!!!

– Достали твари!!!

В зал вбежал в ночном халате, взбешенный хранитель музея – старик Ульрик. И шлепком метлы отправил филина под стенд с масками шаманов Оркадана. Фазан попытался юркнуть к двери, но тоже получил метлой и запрыгнул на грудь чучела пещерного медведя. Получившаяся композиция смело могла называться как: «Имперский боевой кот загрызает пещерного медведя», или «Пещерный медведь награжденный орденом рыжей степени за истребление имперских паразитов».

Ежка подобрал очки и взлетел, решив уйти верхами. Но старый следопыт, перехватив метлу как копье, точно метнул ее в пролетающего над ним филина. Пораженная цель, крякнув, упала на кота, и по полу покатился шипяще орущий клубок, теряя шерсть и перья. Ульрик шлепками метлы направил его к выходу и спустил с лестницы.

Окрестности академии. Глухая чаща. Далеко за полдень.

Очнувшись, Мио понял, что никогда еще так не радовался, мерзкому, яркому солнышку, поганой, зеленой травке, и гнусным, веселым песенкам птиц…

Вся магическая бижутерия испарилась, одежда в горелых дырах, лук со стрелами пропал (видимо потерялся в полете), остался только закопчённый кинжал, да сильно потрепанное чувство собственного достоинства.

– Надо идти к академии, а Тоцеосу – выставлю дополнительный счет. В сделке ничего не говорилось о работе мишенью для тренировки архимагов.

Темный эльф хотел гордо встряхнуть свою шикарную седую шевелюру, и с ужасом обнаружил – что со всем лысый…

Птицы смолкли… Никогда еще окрестные леса академии не слышали такого длинного, протяжно-горестно-яростного и матершинного вопля.

Запределье, замок Повелителя Тьмы.

– Хозяин, откуда вы узнали, что в замке вообще никого не будет? – Спросил Альмага Туогг, молодой человек среднего роста, худой как швабра и нескладный как гномская раскладушка.

– Я не догадывался, я знал. Эту многоходовую комбинацию я продумал еще до того как самозванец дерзнул мне бросить вызов. – Медленно и как то тягуче ответил Альмаг. Так обычно говорят аутисты или совсем старики.

– Хотите сказать, что ваше поражение и пленение – тоже было продумано? – Туогг рассматривал шкаф с антикварными вещицами.

– Я ничего не хочу сказать… Ты, хочешь это услышать… – Стального цвета глаза были прикрыты, бледное лицо с редкими, глубокими морщинами ничего не выражало. Альмаг сгорбившись сидел в кресле Анариона Первого. Капюшон его черного балахона был откинут, и в свете танцующих звезд, необычно светились татуировки на гладко выбритой голове.

– Ну а если бы я не вытащил вас из пустоты?