Дуэль

Дуэль
Павел Владимирович Исаев

Богдан Васильевич Долгорукий – опытный психотерапевт. Однажды вечером ему звонит человек с просьбой встретится лично и обсудить насущную проблему, касаемо психического расстройства. Долгорукий соглашается, даже не подозревая, в какой водоворот событий ему предстоит попасть.

Дуэль

Павел Владимирович Исаев

© Павел Владимирович Исаев, 2019

ISBN 978-5-4496-9883-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов»

Сергей Есенин. Отрывок из поэмы «Черный человек»

Пролог

Кабинет профессора Долгорукова был светлым и просторным. Дизайн интерьера был выдержан в стиле модерн и потому, все необходимые предметы декора были максимально органично вписаны в его пространство. Пол, укрытый деревянным паркетом, ровно наполовину был разделен белоснежно-пушистым ковролином с ворсинками, и наполовину окрашен в черный цвет, негласно намекая на «Инь-Янь». Кроме того он условно разделял территорию между пациентами и личной зоной профессора. Зона, отведенная под темный паркет, была занята широким письменным столом, удобным креслом и ноутбуком. Позади кресла – маленькая стеклянная полка, с портретом жены в деревянной рамке, и детская фигурка Багза-Банни который с легким прищуром все так же с удовольствием держал морковку. Бидон с чистой водой, расположился неприметно по левую сторону от стола. Область с ковролином, отведенная для бесед с пациентами, могла похвастаться мягким диваном горчично-желтого цвета и величественным фикусом, расположившийся на расстоянии вытянутой руки, сбоку от кушетки. В углу стоял неприметный шкафчик с документами и книгами. Отличительной чертой интерьера была картина неизвестного художника, занимаемая большую часть одной из стен кабинета, на который был изображен внушающих размеров галеон, рассекающие густые и мрачные волны в свете полной луны. Напротив, располагалось огромное окно с широким внутренним подоконником – излюбленным местом профессора. Люстра в форме скрипичного ключа была венцом убранства кабинета. Вот и все, что окружало этот тихий и мирный уголок. Когда пациентов не было, профессор, используя подоконник, устраивался на темно-красном пледе, подаренный женой, и в зависимости от настроения (будь то чтение, сон или наблюдение) совершал выбранное им действие с полной отдачей. Осенью, как сейчас, было особенно интересно наблюдать за происходящей жизнью, вне стен офиса. Взору профессора открывалась детская площадка и часть парка, с плотно посаженными деревьями. В это время года, профессора часто захватывала атмосфера меланхолии, постоянно витающая в воздухе, вместе с голыми деревьями и частыми дождями. Наблюдать за природой и неспешным ходом жизни ему нравилось под Вивальди и его бессмертные «Времена года», наполняющие кабинет, красивейшим калейдоскопом симфоний, звучащие из колонок музыкального центра – незаметно встроенного в кабинет. В один из дней, когда профессор находился один и был увлечен сюрреалистичным путешествием в мир грез, его бесцеремонно прервал «Lost yourself», установленный на звонке телефона. Тут же проснувшись и тихо пробурчав под нос, он достал телефон из кармана и не глядя кто звонит, сделав слайс, приставил аппарат к органу слуха.

– Да, слушаю вас, – мягким тоном ответил Долгоруков.

– Богдан Васильевич, здравствуйте! Это Андрей, помните меня?

– Андрей?

– Да, из Питера.

– Андрей… из Питера…

– Чуковский, моя фамилия. Автор книги «Подноготная серой планеты. Правда или вымысел» Мы с вами встречались на семинаре в Москве. Обсуждали потенциал лобной доли. Вам еще понравилось, мое сравнение с космосом…

– Чуковский! Точно, теперь вспомнил. Проницательный взгляд, низкий рост и отличное чувство юмора.

– Верно. Лучше и не опишешь, – со смехом в трубке, ответил Чуковский.

– Спасибо моей ассоциативной памяти.

– Это верно. Богдан Васильевич, тут такое дело… мне нужно срочно с вами встретиться. Это возможно?

– Любопытно, а по какому поводу? Вы пишите новую книгу?

– Нет, нет. Это… личное. И не по телефону.

– А вы уверены, что вам нужен именно я?

– Другим специалистам в этой сфере я не доверяю, а вас я все-таки, пусть не близко, но знаю лично. К тому же… ваш опыт и знания стольким помогли, что грех будет не воспользоваться вашей помощью.

– Что ж, спасибо за лестные слова Андрей… простите как ваше отчество?

– Станиславович, профессор.

– Точно, точно. Что ж, ну, раз такое дело… тогда я буду рад вас принять. У меня как раз в это время затишье, и потому смогу выделить вам, надеюсь, достаточно времени.

– Спасибо, Богдан Васильевич! Огромное спасибо! Это большая удача! Что ж, тогда… я надеюсь приехать к вам завтра к обеду. Вас устроит?

– Вполне. Вполне устроит. Тогда завтра к обеду. Добро.

– Ну, тогда до встречи. Спасибо еще раз.

– До встречи, – ответил профессор и услышал в трубке короткие гудки.

«Интересно, с чем же этот Андрей завтра явится?» – спрашивал себя Долгорукий. Но развивать эту мысль не стал. Состояние дремоты возвращалось к нему с молниеносной силой, а начавшийся мелкий дождь еще быстрей вовлекли профессора в сон. Смутное очертание детской площадки и верхушек деревьев было последним, запавшее в память, прежде чем профессор вновь начал покорять мир снов.

Глава 1

На следующий день, в районе двух часов пополудни, профессор Долгорукий, как обычно это бывало, сидел на широком подоконнике своего кабинета и был погружен в чтение. Выбор его пал на современного французского писателя – Бернара Вербера и его роман «Завтрашний день кошки».

Одет он был в классический белый халат, покрывающий бирюзовую рубашку и такого же цвета брюки. Коричневые туфли и очки с тонкой оправой, завершали образ Богдана Васильевича. В свои шестьдесят девять он выглядел явно моложе своих лет и был, что называется «в тонусе». Стройный, с короткой стрижкой под «ежик». Ему легко удавалось находить общий язык с разным уровнем культурного наследия, из-за чего в среде молодежи его уважали и часто ходили к нему на прием. Богдан Васильевич Долгорукий был известным клиническим психотерапевтом, специализирующийся на когнитивных формах. За свою почти сорокапятилетнюю карьеру он смог обрести внушительный авторитет как среди коллег в странах СНГ, так и за границей, куда его часто звали с лекциями известные зарубежные университеты, среди которых были Оксфорд и Гарвард. Долгорукий занимался частной практикой по профессии, в подмосковном санатории. Обосновавшись на пятом этаже, в одном из немногочисленных зданий, построенных при царской России, расположенных на территории здравницы. Работу свою любил и всегда был готов оказать максимальную помощь. Вот и сегодня, несмотря на пятницу и укороченный день, Богдан Васильевич был готов принять, пусть плохо ему знакомого человека, но отказать в просьбе о встречи не мог. Клятву Гиппократа всегда старался соблюдать.

В кабинете как всегда было светло и уютно. Классические симфонии Моцарта, льющиеся из динамиков, погружали кабинет в состояние легкой нирваны, создавая удивительный эффект спокойствия. Спустя несколько минут в дверь постучали. «Одну минуту», воскликнул Долгоруков. Дочитав до точки и разместив закладку между главами, профессор закрыл книгу, положив ее на полку к остальным. Встав, поправляя очки и халат, Долгорукий направился мягкой походкой к двери, попросив войти. Та бесшумно отворилась и на пороге появился средних лет мужчина. Выглядел он точно так же, каким профессор его запомнил в последний день их встречи, около полугода назад. Низкого роста, темные волосы челкой спадающие на глаза, круглое, добродушное лицо, обычное телосложение. На нем была легкая потертая джинсовая куртка, надетая поверх белой футболки, черные джинсы и, видавшие виды, белого цвета, кроссовки Nike. Небольшой рюкзак через плечо черного цвета, завершал простой, но вполне стильный, образ гостя. Переступив порог с легкой улыбкой на лице, человек протянул руку и мужчины обменялись крепким рукопожатием.

– Рад видеть вас, профессор, – произнес с нескрываемым удовольствием Андрей.

– Взаимно, взаимно, мой юный друг, – так же тепло ответил Долгорукий, – прежде чем мы начнем, снимите пожалуйста, обувь. Этот ковер способен творить чудеса. Сами в этом скоро убедитесь, – все с той же улыбкой продолжал Долгорукий, указав мимолетным жестом на ковер.

– Конечно, конечно, – протараторил Чуковский, и снимая кроссовки, обратил внимание на аккуратную полочку для обуви, расположенную около входной двери. Положив их на место, он выпрямился и мимолетно осмотрел кабинет.

– Что ж, теперь, пожалуйста, присаживайтесь, – указывая на софу предложил профессор, – чувствуйте себя как дома, но…

– Помните, что вы в гостях, – закончил за него фразу Андрей, садясь на диван горчичного цвета.

– Именно так, – все еще улыбаясь ответил Долгорукий, – я только выключу музыку, и мы с вами поговорим.

И профессор направился к своему письменному столу.

– Конечно, без проблем. Уютно тут у вас, – оглядываясь по сторонам заметил Чуковский.

– Спасибо. Это все благодаря моей жене и дочери. Они оба дизайнеры, вот и сварганили мне такую берлогу. Как правило, людям тут уютно. Надеюсь, вы не будете исключением, – и с этими словами, нажав на кнопку пульта в столе, музыка исчезла.