Кваздапил. История одной любви. Начало

Глава 2

Первой ласточкой изменения знака событий с плюса на минус стала авария. Совершенно глупая. Из-за небольшого опыта вождения я помял багажник во время парковки, при движении задним ходом нога каким-то образом перепутала педали. Страховка на такие случаи не распространялась, а если бы и распространилась, то получить ее мог только владелец машины. Для ремонта со сберегательного счета была снята еще часть отложенного на будущую машину. Работники автосервиса, куда я обратился, назначили дату начала работ. При желании можно было найти, где сделают быстрее, но мне требовалось дешевле. Разницу в цене за пару дней не заработать, и я сразу оставил машину у авторемонтников на их стоянке, заранее оплатив материалы и запчасти. По завершении работ потребуется сделать доплату, но названная мне оставшаяся часть суммы оказалась меньше рассчитываемой, и я прикупил кое-что, навеянное мыслями о недавнем разговоре.

Перетаскивание в квартиру непонятных вещей и мешков вызвало у Хади сначала недоумение, а когда процесс растянулся во времени, то легкую панику. На все вопросы я отвечал одинаково:

– Потерпи, увидишь.

Окончательные сборка и расстановка вынудили отправить Хадю на кухню, а дверь прикрыть. Нескончаемые скрежет, шуршание и бульканье, наверняка, вызывали самые дикие фантазии. Немало времени прошло, пока раздалось горделиво-опасливое:

– Прошу!

Кухонная дверь распахнулась. У Хади отвисла челюсть: после сдвигания мебели к окну около двери получилась площадка, где расположился детский надувной бассейн. Детским он только называется, на деле же – вполне взрослый, метра два в диаметре, в локоть высотой. Приобретенные вместе с ним дешевый ножной насос и кусок шланга уже выполнили свою роль и лежали в ванной под вещами. Над наполненным бассейном склонилась пластиковая пальма, очень похожая на настоящую. Остаток пространства от двери до поставленной набок кровати покрывал песок, насыпанный поверх полиэтилена, чтобы случайно не попортить хозяйские ковры и линолеум. Песок я натаскал в пакетах с ближайшей стройки. Над пальмой слепила глаза лампа с зеркальным отражателем, а стены и мебель занавешивали волны из простыней.

В одних плавках я лежал на песочке около воды.

– Приглашаю на юг. Это горы. – Я указал на инсталляцию из простыней. – В центре – море, маленькое, зато теплое. Вокруг – пляж. Все как ты просила: солнце, горы, море.

Хадя не знала, улыбаться или плакать. Ее внимание привлек сверток у порога, об который она едва не споткнулась при входе.

– Это тебе, – сказал я, – надень, пожалуйста. Если что – извини, размер пришлось брать на глаз, в фасонах и расцветках я тоже не разбираюсь. Попросил самый закрытый.

Внутри пакета оказался плотный синий купальник. Хадя подняла его как ядовитую змею за хвост:

– Кваздик, я не могу…

– Можешь! – жестко перебил я. – Сегодня квартира объявляется пляжем, на пляже нужно выглядеть соответственно. Иди, переодевайся.

Приказной тон сработал. Дверь в кухню закрылась, там зашуршало. Хорошо, что Гарун воспитал послушную сестренку. Была бы она стервой, как большинство других, назло бы все поперек сделала. А я молодец, заранее удостоверился, что показаться в купальнике там, где купаются, для «современного человека, который не всю жизнь в запертой комнате провел» – не из области фантастики.

Через минуту глаза восхитились видом, который не мечтали увидеть. Покрывшиеся гусиной кожей красивые ноги смущенно жались и переступали, руки обхватили оцепеневшую фигуру, на губах застыла напряженная улыбка.

– Чувствую себя отвратительно.

– Это от неправильного настроя. Закрой глаза. Закрой, говорю. Слышишь, как волны бьются о берег? – Опустив руку в бассейн, я создал нужный эффект. – Ложись на песок, и пусть из головы вылетит все ненужное. А ненужное сейчас – все.

– Я так не могу.

– Можешь. – Мой голос отвердел.

Традиционная патриархальная культура выгодна мужчинам. Воспитанных в правильном духе женщин она делает шелковыми. Мужчина сказал – надо подчиняться. Естественно, мужчина должен быть своим, тем, который за тебя отвечает.

Все же, Хадя сомневалась долго. Наконец, раздалось:

– Отвернись.

– Но мы на пляже.

– Ты меня смущаешь. Хочешь, чтобы я ушла?

Хадя знала, на что давить. Пришлось отвернуться и спрятать лицо в скрещенных перед собой руках. Воображение все равно дорисовало картинку, от которой меня ограждали, и даже в чем-то приукрасило. И вот, наконец, рядом счастливо пропели раздавленные песчинки, за право поменяться местами с которыми я отдал бы все.

Идея с квартирным морем пришла в голову не просто так, она упала на подготовленную почву. Я давно думал, чем удивить и эмоционально зацепить человека, у которого граница неприятия того, что мы политкорректно называем жизнелюбием, заканчивается там, где у других только начинается.

Хадя влекла меня как никто ранее. Она казалась ангелом, облеченным в плоть. Такого не бывает, но вот – оно было, здесь и сейчас, только руку протяни. Я понимал всю бессмысленность душевно-телесного влечения, собственно, как и сама Хадя, отчего, видимо, она и не прекращала мои поползновения так резко, как могла бы. Если мы оказались в одной лодке, где скучно и тоскливо, то почему не разбавить совместное житье-бытье небольшой встряской организмов? В конце концов, ничего серьезного, обычный пляж. Каждый из нас многократно бывал на таких, только настоящих. Впрочем, устроенный мной – тоже настоящий. Водоем для купания, песочек, где можно отдохнуть… Что это, если не пляж? Но как бы то ни было, каждый из нас впервые оказался на пляже для двоих. То, что для меня было развлечением, Хадя воспринимала проблемой, она преодолевала себя, совершая ежесекундный внутренний подвиг, ей приходилось бороться с собой за каждый шаг, за каждое движение. Она искала оправдания и, одновременно, причины, по которым все нужно немедленно прекратить.

– Песок холодный. На настоящем пляже он горячий.

– Поправимо. – Я вскочил, и через секунду перенаправленный софит уперся Хаде прямо в окаменевшую от моего внимания спину. – Сейчас солнце нагреет…

– Кваздик!

Хадю тоже подкинуло, будто пружиной, и все потому, что сзади у нее не только спина, а я навис сверху и могу разглядывать, хотя не факт, что делаю это – поднять глаза и проверить у напарницы не хватило смелости.

Само собой я не разглядывал (хотя бросить взор, чтоб восхититься и умилиться, не преминул), а действовал. В такие моменты промедление смерти подобно, любая лишняя мысль выступает в роли паровоза, вытягивающего сотню вагонов, которые потом при всем желании не задвинуть обратно.

– После воды будет совсем хорошо. – Я перехватил Хадю за ладонь. – Пошли купаться.

К счастью, вырываться она не стала. Втаскиваемая за руку в бассейн, Хадя робко переступила со мной надувной бортик.

– Мы вдвоем не поместимся.

При желании сюда набились бы десятеро, но настаивать – значит, морально давить, что грозило выйти боком. Как бы ни хотелось, но пляж у нас, к сожалению, не настоящий, отсюда сбежать – два шага до кухни. А обида может оказаться долгой и даже непоправимой.

– Если тебе будет проще, могу уйти. Эти море и пляж – исключительно для тебя.

– Не надо. – Ладонь в моей руке сжалась ответно, словно не хотела отпускать. – Пляж без людей – это сон. Ты наполняешь его жизнью.

Сказать, что услышанное меня порадовало – ничего не сказать.

– Тогда проблема решается просто, купаться будем по очереди.

Хадя одарила улыбкой, благодарившей за понимание, и булькнулась в воду с радостью ребенка, оставленного без присмотра. Я вернулся на песок. Мне было хорошо. Пусть сбылись не все мечты, это не важно. Когда заказываешь чудеса оптом, судьбу можно обмануть, получив часть, которая в другое время показалась бы бесконечно далекой и недостижимой.

– Спасибо, Кваздик. – Наигравшись с водой, Хадя вытянулась внутри бассейна, и на бортик рядом со мной откинулся мокрый затылок. – Это здорово. И все же, не нужно было. Представляю, сколько денег и трудов…

– Коса.

Хадю будто ужалили.

– Что?! – Она подскочила.

– Упала в воду. Ты всегда ее берегла.

– Пусть. – Намокший затылок вновь опустился поверх надувного бортика.

Если даже коса «пусть» – все не так плохо. Набравшись храбрости, я переполз на полметра, перевернулся и опустил свой затылок «валетиком» в нескольких сантиметрах рядом. Получилось очень интимно, и придраться вроде бы не к чему: не касаюсь, взгляд направлен совершенно в другую сторону, то есть посмотреть назад не смогу при всем желании. Бурно взвесив все за и против, о чем свидетельствовали волны, пошедшие от мощного дыхания, на мой поступок Хадя отреагировала молчанием.

Для меня это была победа, сравнимая с покорением Эвереста.