Малокрюковские бастионы

Последний рывок и Клёк со своими ближайшими сподвижниками в круглой комнате. Комната ярко освещена. На столе лежит большая карта поля боя.

– Смотри, как драпали, что и карту забыли,– проговорил Шкворень. – Убедительная победа, мой генерал!

– Разумеется… – хохотнул Клёк. – Был их штаб, теперь наш штаб. Он сел в большое кресло, накрытое скатертью, и улыбнулся соратникам. Но, тут же, лицо его поблёкло – он увидел на стене плакат со словами «Союз приближения светлого будущего – коммунизма».

– Братва! Посмотрите! Эти сыроежки хотят построить коммунизму…

– А нам, мой генерал, хорошо и при социализме… – проговорил Шкворень и захохотал.

Вдруг в это самое время, когда ещё не стих хохот клёковцев, на том входе, куда вошли победители, упала фанерная заслонка, а потом и на других входных проёмах тоже, тотчас за ними раздались какие-то шорохи. Тут же погас свет.

– Это, что за шутки!!! – прокричал Шкворень.– Включите освещение! Я приказываю!!!

– Как бы не так, – раздался голос сверху. – Как бы не так, – раздались голоса со всех сторон круглой комнаты. – Ты хотел взять штаб? Тебе это, Клёк, удалось. Ты находишься в помещении штаба. Мы для тебя даже скатерть на снежное кресло разостлали. Это, Клёк, для того, чтобы усыпить твою бдительность, а ты и повёлся… На поверку, Клёк, ты взял только одну круглую с ледяными стенами комнату, в которой и сидишь теперь как сыч со своими дружками… , завоеватели… Вы в плену, господа!!! Выхода у вас нет! Приехали!

– Вы чего это удумали! Курицы! – выкрикнул Большаков Кирюха, левая рука Клёка, понимая, как они опрохвостились.

– Мы не удумали, а вот теперь вам наш ультиматум. Мы вас всех выпустим, если вы выдадите нам связанными Клёка и Шкворня. Остальным ничего не будет. Поняли!!! Клёк и Шкворень должны быть переданы нам со связанными руками!

В круглой комнате воцарилась тишина и за её стенами тоже. Бой стих. Отрезанные от авангарда воины Клёка, побросав фанерные щиты и штурмовые лестницы, понимая, что их командиры заблокированы, понуро вразноброд брели в деревню.

– Ну и кто меня будет связывать! – обратился Клёк к своим дружкам.

– Не захочешь здесь ночевать, то сам и свяжешься, – послышался голос Кирюхи Большакова–одного из его приближённых. – Кто говорил, что захват штаба – это победа? Ты сам и говорил. Вот ты теперь сидишь в этом штабе и что дальше? Тебя, Клёк, просто перехитрили. Вот и всё. И нечего корчить из себя великого полководца. А я тебе говорил, – басил Большаков, – что надо занять всю батарею, загнать защитников вглубь крепости и замуровать входы и выходы. Вот тогда бы мы были на коне, а не они…

– Чего предлагаешь? – спросил вялым голосом Клёк.

– Выполнять указания победителей, так, что давай руки и сиди тихо.

Клёк и Шкворень поняли, что они проиграли и что, если они будут корчить из себя великих, их просто в ближайшее время отсюда никто не выпустит. Выйти самим невозможно. Стены круглой комнаты оледенелые и очень крепкие.

* * *

Наутро вся деревня знала, что Клёк и Шкворень сами написали заявление директору школы, где перечислили все свои прегрешения перед односельчанами. А через месяц в деревне появился Мишка. Он не захотел жить в интернате, а приехал в деревню к тёте Варе Капелькиной, она обещала его усыновить. Первым делом он встретился с Федей и попросил его о том, чтобы и его включили в гарнизон Снежной крепости. Федя не заставил себя долго ждать и тут же связался с комендантом крепости по телефону и изложил Мишкину просьбу.

Разрешение на посещение крепости было получено и через полчаса Мишка уже сидел в круглой комнате штаба. Здесь собрались все главные герои Снежной крепости кроме командира первого бастиона Жени Надеждиной. Она не любила сюда приходить и всегда говорила мальчишкам: «Не люблю я этих ваших снежных дыр и всяких переходов и проходов. Мне в них даже страшно. Мы уж с девочками, как-нибудь, и в нашей импровизированной крепости посидим и потолкуем. У нас одна стенка из снежных блоков, да два окна в ней и нам для активизации воображения хватает».

А что дальше?

Мальчишки сидели на снежных лавках и вспоминали недавнее сражение. Все эти воспоминания сводились к тому, кто и кому куда попал снежком, кто кого удачно столкнул и так далее. Незаметно разговор перетёк в другое русло и ребята заговорили о том, что как бы хорошо было в деревне, если бы… И это «если бы» каждый немного понимал по-своему.

– Главное, чтоб в колхозе воровства не было,– сказал Толя Тропинкин. – Не будет воровства, то и сторожей не надо будет. Смешно как-то получается – всё вокруг общее, твоё, моё, наше и сторож у этого, нашего, имеется…

– Доживём, не будет ни воровства, ни сект, ни подлогов, – мечтательно заговорил Дима Воробьёв. – Вот мы, то есть, наше поколение борется в деревне с недостатками? Борется. А другим поколениям будет уже легче, потому что какие-то явления, пусть не все, но мы искореним. Так ведь? Например, мы уничтожим воровство и пьянство в деревне. Наши дети об этих явлениях уже знать не будут. А техника какая будет!!! Представляете, приходит на работу Никита Ломов в костюме, при галстуке, нажимает кнопку и навоз сам из под бурёнок в кучки собирается… Фантастика.

– И нисколько это не фантастика,– перебил его Митя Водовозов. – Я выросту и сам изобрету чего-нибудь такое, что сделает в нашей деревне настоящую техническую революцию.

– Колись! Чего удумал? О чём мечтаешь? – спросил Митю Боря Кнутиков.

– Мечтаю изобрести такой аппарат, чтобы он над полем парил и делал все полевые работы: пахал, сеял, бороновал, а на поле не садился и колёс бы не имел…

– Ты это мне, Митька, брось, – перебил его Игорь Бровкин. – Я мечтаю, чтоб в деревне был такой трактор, он же и комбайн, и сеялка, и рыхлитель одновременно. Красный такой, новый и я в кабине сижу, а передо мной телевизор и по этому телевизру показывается, как все механизмы на этом тракторе работают. А ты говоришь об аппарате каком-то, чтоб над полем как шарик воздушный парил, фантазёр.

– Оба вы фантазёры-мечтатели, – проговорила Женя Надеждина.– Она незаметно вошла в комнату и села на краешек лавки.

– Ты смотри! Надеждина пришла, а как же, вдруг своды упадут?.. – воскликнул кто-то. Но Женя не обратила на колкость никакого внимания.

– Без мечты ничего не бывает,– продолжила говорить она. – Смелость, говорят, города берёт, а фантазия движет технический прогресс. Я так это понимаю. Поэтому давайте мечтать и заглядывать в будущее, кто насколько может. Я верю, что и у нас в деревне и не только в одной нашей деревне, но и во всём Советском Союзе, обязательно получится устроить такую жизнь, что у буржуинов только бы слюнки текли. Я же мечтаю выучиться на зоотехника или на огронома, а потом стать журналистом.

– Ну, ты, Женечка, даёшь… – тебе что, одного образования мало? – заметил Толя Тропинкин.

– Мало. Я хочу стать специалистом сельского хозяйства, чтобы писать о деревне серьёзные и глубокие статьи. А если уж писать критику, то она должна быть снайперски точной. Меня на такие раздумья навела карьера и «слава» Сырова старшего. И ведь это произошло в нашей деревне. Ладно, отодвинем Сырова в сторону, забудем о нём. У меня к вам ребята предложение. Давайте, организуем в нашем колхозе сатирический фотолисток. Будем фотографировать, то что мешает в деревне нормальной жизни: факты разгильдяйства, неряшества, пьянства и так далее. Эти фотографии станем вывешивать на видном месте.

– И что ты, Женя, собираешься фотографировать? – спросил Боря Кнутиков.

– Как что!? Например, пастух уснул, а стадо ушло в хлеба… разве это ни тема? Разве у нас такого нет?

– Тема-то она, тема. Но, у нас в деревне только у одного мальчишки есть фотоаппарат и им является небезысвестный всем Шкворень. Пойди, Женечка, спроси. Может быть, он тебе и даст свой «Зоркий», чтоб ты его спящим на уроке геометрии сфоткала, а потом его же попросила фотографию сделать, чтоб на всеобщее обозрение вывесить, так что ли? – заметил Коля Лунин.– А так, кто же против? Я только «за», хорошая идея.

– Ой, ребята! Я и не сказала, – воскликнула Женя, – мне родители подарили фотоаппарат «Смена 5».

«Ну, Женька, ты и даёшь… с этого надо было и начинать» – проговорил Юра Мешков.

– А что, можно считать у Снежной крепости появилась ещё одна постоянная форма борьбы, молодец, – похвалил идею Жени Антон.

– Это не меня надо хвалить,– смутившись сказала Женя, – а Костю. Я посмотрела его репортажные снимки при освобождении Мишки, вот мне и пришла в голову идея, сделать фотоинформацию не разовой, а постоянной и вывешивать на видном месте у правления колхоза.

– Вот после этого и верь, что Женечке родители фотоаппарат самостоятельно подарили, без её жужжания, – вставил Воробьёв Дима.

– Немножко жужжала…– призналась Женя.

– А я, против, чтобы Женя стала журналистом,– проговорил Саша Чесноков. – Она станет журналистом и уедет из деревни, а я бы хотел, чтобы мы все вместе в деревне остались и работали. Лучше, Женя, выучись на зоотехника и будешь у нас заведующей фермой вместо Сырова старшего.

– Правильно… Его-то, говорят, тю, тю… снимают. – Вставил Федя Санкин,

– Откуда снимают, с заведующих? – спросил Боря Кнутиков.

– Пока, только с Доски Почёта.

– Откуда знаешь? – бросил Коля Лунин.

– Я слышал, на ферме доярки говорили. Одни сказывают, что из-за Ломова с его экспериментом, а другие говорят, что из-за афёры с мешком фуража… Фуражир во всём признался.

– Не надо, ребята, о Сырове… Зачем о плохом. Давайте говорить о хорошем, зовущем,– тихо сказала Женя. – Мечты – это так хорошо, сладостно и так заманчиво…

– А я хочу! – И все услышали тихий голос Нюшки,– я хочу, чтоб в деревне было много ребятишек, а я была директором садика. Дети – это так здорово! Ведь, правда, ребята!? – и она заглянула в глаза каждому присутствующему.

– Молодец, Аннушка! Хорошо сказала. – Проговорил Антон. Он всё время стоял у стенки и слушал ребячьи разговоры.– Всё зависит от нас. Изменимся мы, и изменится деревня. Всё зависит от того, какие у нас мысли в голове строятся. Будешь думать о совковой лопате, чем навоз гребут – выше лопаты не взлетишь, а будешь думать о красном тракторе – будет красный трактор со всеми приспособлениями.