Карманная вселенная

– Сейчас я хотел бы приоткрыть перед всеми собравшимися здесь сегодня уважаемыми членам научного совета, Академии наук и представителями правительственных фондов завесу нашего светлого будущего. Отдельное спасибо за визит хочу выразить Министру медицины и здравоохранения Эрин Бронкс и бессменному руководителю легендарного «Пророка» … – имя которого нам не удалось расслышать из-за шумных аплодисментов наполнивших зал.

Наконец, аудитория стихла.

– Представьте себе жизнь в раю! – начал Николас восторженно, но тут же сбился: – А лучше нет, нет… – он замахал своими широченными ладонями. Вероятно, ученый посчитал, что такое абстрактное вступление не до конца отражает глубину и величие его открытия и решил поправиться. – Просто посмотрите по сторонам! – он развел руками, призывая собравшихся людей оглядеться.

Все покорно последовали его призыву. Стоит сказать, что помещение аудитории сильно выдавалось из тела здания и располагалось на небольшом выступе скалы, со всех сторон окруженной морем. Вид отсюда открывался отличный. После того, как Николас призвал своих слушателей осмотреться, электрохромные стены сделались полностью прозрачными, и ученые воочию узрели окружающий пейзаж острова.

Впереди до самого горизонта синел океан. По бокам белела прибрежная полоса, заросшая пальмами, а вдали возвышались горы. Все вокруг – вода, пальмы, солнце, песок – говорило о том, что за примером райского места больше нет смысла обращаться к воображению. Отсюда можно было любоваться красотами острова бесконечно, но Николас, опустив руки, снова привлек к себе внимание. Убедившись, что слушатели сполна подготовлены, Патерос продолжил:

– Да, теперь мы все живем в раю! – он говорил громко, делая глубокие паузы между предложениями. – Мы сделали это место воистину прекрасным, мы сделали его таким, что здесь хочется жить вечно! Но сегодня мне придется сообщить вам страшную тайну… – вдруг Николас перешел на шепот. – Представляете… мы все стареем!

Слушатели переглянулись. Сейчас они пытались понять, к чему клонит этот искусный актер, так артистично излагая столь банальные истины.

– Да, мы стареем! – повторил он, изобразив на своем лице гримасу разочарования. – И постепенно краски нашего мира начинают тускнеть, – вторя его словам, электрохромные стекла начали затемняться, погружая аудиторию во мрак. – Но мир снаружи остается прежним, – одинокий луч очень красиво разрезал по вертикали одну из стен, ворвавшись в полумрак гостиной ослепительным лезвием света. – Мы больше не можем ощутить всю его прелесть, так как делали это раньше.

Стены окончательно сделались темными, свет померк, и в помещении зажглись искусственные лампы подсветки, напоминающие церковные свечи.

– И я вам скажу больше, – сообщил оратор заговорщически шепотом, – к нам подступает страх смерти. Нет, нет, не переживайте, – Николас вновь возбужденно замахал руками, – до смерти еще далеко. Я еще не дошел до этого. Но уже сейчас мы начинаем видеть только его – наше грядущее неизбежное! – он понизил тон. – И вдруг мы отчетливо понимаем, что нам не нужны больше ни женщины, ни острова, ни яхты, ни любые радости жизни, а нужна лишь старая добрая утка, – он страдальчески улыбнулся.

Стены аудитории вновь сделались прозрачными. Изображения на них искусственно стали увеличиваться, концентрируясь то на одном, то на другом из перечисленных ученым предметов роскоши. Постепенно картинки полностью оторвались по смыслу от окружающего пейзажа, транслируя отвлеченный видеоряд. Там были и парусные регаты, и горные восхождения, и гонки на аэроциклах, и шикарные застолья в орбитальных ресторанах, изображения новорожденных и силуэт влюбленной парочки на фоне заката – короче, все то, что у простого обывателя соответствует понятию «радости жизни».

– Да что говорить, я не смогу выкурить эту гребаную сигару, чтобы у меня не заболело внутри!

Николас достал из портсигара продолговатый предмет и затянулся им в полной тишине. Над аудиторией потянулся сизый дымок, и собравшиеся недовольно зашушукались. Лицо Авроры при этом изобразило гримасу отвращения.

– Я не смогу выпить виски и заняться любовью – какая же это жизнь?! – воскликнул он с досады, не обращая внимание на недовольство аудитории. Затем он положил сигару на столик и посмотрел на нас умоляюще. – А потом… Что потом? – взгляд его подвернула печаль, а на лице застыло выражение артистичного отчаяния. – Я неизбежно умираю!

На последних словах свет в помещении полностью выключился, погрузив слушателей в кромешную темноту. Остался виден только тлеющей уголек лежащей на столике сигары. Так прошло пару секунд, и свет зажегся вновь.

– Зачем все это? – спросите вы, – декламировал статный оратор. – Зачем любовь и ненависть, страдания и радости, богатство и таланты, если все, что нас окружало, отправится вместе с нами в могилу? – он возвел очи к потолку, заменяющему ему небо, а затем указал на одного из слушателей в зале. – Посмотрите на моего отца! – все взгляды устремились на старого грека, подобно Хоккингу, сидящего в первом ряду в инвалидном кресле, древнего и изъеденного кривыми морщинами, как гористый ландшафт его родины. – Он стар, очень стар, но он по-прежнему хочет жить! Нет, решите вы, ему пора на покой, пора сойти со сцены бытия, но он не хочет этого! В душе он молод! В душе он кричит: «Хочу чувствовать, слышать, видеть, любить в полную силу!» – голос Патероса стал тише. – Таков он внутри… но снаружи мы видим лишь унылого неподвижного старика. Прости, папа, – он спустился со сцены и поцеловал отца в щеку. – Трагедия нашей жизни – неизбежная смерть! – заключил грек. – Но пришло время перестать ее бояться и смело сказать ей нет! Давайте скажем все дружно: «Я не хочу умирать»! Повторяйте это снова и снова! Именно так! И вы будете правы! Встречайте, на пороге жизнь вечная!

Все ожидали, что сейчас должно случиться что-то невероятное, но Николас просто подошел к столу и налил себе бокал с шампанского. «Извините, в горле пересохло», – произнес он и сделал глубокий глоток. Собравшиеся недовольно зашушукались.

– Прошу еще немного терпения, – произнес он настойчиво. – Я уже закругляюсь.

Аудитория еще пошумела пару секунд и наконец притихла.

– Раньше эти создания были нашими врагами, – начал он новую ветвь повествования, – но как мы победили и заставили работать на нас всех наших прочих врагов, так же мы поступили и с ними. Теперь и они работают на нас, но не просто работают, а прямо пашут, пашут не покладая рук с одной лишь целью – чтобы мы жили, чтобы все мы теперь жили вечно! Да, это вирус! – перешёл ученый к сути своих разработок. – Вы помните, раньше вирусы нас убивали? – он оглядел аудиторию вопросительным взглядом. – Теперь все иначе! Это уникальный вирус, и он продляет нам жизнь. Итак, представьте себе новую форму взаимодействия человека и микроорганизма, – продолжил он, и на экране появились какие-то схемы и формулы из биологии одноклеточных животных. – Мы назвали его «вирус жизни», потому что он дарит нам жизнь, не правда ли это восхитительно! – пояснил грек, расплываясь в обворожительной улыбке. – Хочу сказать, что инфицированные им люди могут жить вечно. Этот вирус не даст телу и мозгу ни постареть, ни умереть. Можно сказать, что мы консервируем себя в лучший момент нашей жизни… Мы даже можем немножко помолодеть! – он ухмыльнулся и допил остатки шампанского. – Вы спросите, в чем секрет? И я отвечу. Наверняка каждый из вас слышал, хоть что-то о пренебрежимом старении, – он обвел внимательным взглядом аудиторию. – Некоторые обитатели нашей планеты, такие как, – он принялся загибать пальцы, – морской окунь, черепахи, моллюски, медузы, губки и тому подобное – живут очень долго. Их темпы старения настолько малы, что практически равны нулю. И погибают они скорее от недостатка пищи и внешних угроз, чем от собственной старости. Мы уже давно обратили внимание на данный феномен и добились значительных успехов, перенеся их опыт на человека. Мы создали вирус и способный контролировать сохранение генной информации и предотвращение вырождения. С помощью него мы способны дополнять иммунную систему и лечить все болезни. Но это все детали, – ученый вернулся к артистической манере повествования. «А как же боль и страдание от неизбежного старения? А как же страх смерти?» спросите вы. Сегодня я лишаю вас этого!

– Доказательства, нам нужны доказательства, – крикнул кто-то из зала, и толпа одобрительно загудела.

– Будут вам доказательства, – произнес Николас недовольно. – До сегодняшнего дня мы испытывали этот вирус на разных животных, и всегда результат был один – они жили, жили во всю полную силу, как может жить только молодая здоровая особь! И они жили долго, даже, я бы сказал, слишком долго, до неприличия долго! – Он сделал паузу, окинув аудиторию любопытным взглядом: – Но кому из вас интересно разглядывать помолодевших зверюшек?

– Никому, – крикнул давешний смельчак.

Наконец остановившись на искомом лице, Николас саркастически произнес:

– Разве что доктору Дарвину! – в аудитории послышались разрозненные смешки.

– Показывай нам людей! – крикнул тот же насмешливый голос.

– И я покажу! – не растерялся Патерос, приняв вызов оппонента. – Покажу вам как минимум одного! – Он принял важную позу и торжественно сообщил: – Мой отец был первым, кто испытал этот чудесное средство на себе и теперь я попрошу его снять виртуальную маску и показать всем, как изменил его вирус жизни.

После этих слов с отцом Николаса произошла удивительная трансформация. Всем присутствующим было видно, как он встал с коляски и прытью юнца взбежал на сцену. Он повернулся к залу, и все собравшиеся стали свидетелями чуда! Когда старик сбросил виртуальную маску, его лицо вмиг помолодело. Было очевидно, что это тот же самый человек, что и прежде, с теми же чертами лица, глазами, профилем, но теперь на вид ему было лет двадцать. Он засучил рукава и поиграл перед аудиторией упругими мышцами. Бывший старик улыбался и смотрел на всех с превосходством победителя, выигравшего спортивное состязание жизни.

Зрители прибывали в недоумении граничившим с восторгом. Все еще можно было различить в толпе недоверчивые взгляды и кривые улыбки скептиков, но осознание того чуда, которое дарил человечеству Николас, уже читалось на посветлевших лицах большинства собравшихся. Менялась парадигма, люди, лет с пяти привыкшие воспринимать свою жизнь как одностороннюю дорогу с известным концом, ощутили, как этот предел на глазах отодвигается в неосязаемую даль, и прекрасное ощущение детства, когда границы человеческой жизни не значат ровным счетом ничего, снова вдохнуло в окружающих радость бытия.

– Сегодня великий день! – подытожил Николас. – День, когда мы победили нашего самого злостного врага! Сегодня, в канун нового две тысячи сто тридцать четвертого года, мы победили смерть! Отныне наша жизнь и жизнь наших детей обретает новые смыслы. И с этим событием я поздравляю каждого из вас! С наступающим вас Новым годом! Спасибо! – и он поднял новый бокал с шампанским и разом осушил его.

***

Аплодисменты наполнили собрание.  И это были самые искренние аплодисменты, которые я слышал в своей жизни. Зал потонул в шумных отголосках. Николас только что прилюдно, подобно библейскому пророку, совершил чудо, и больше доказательств не требовалось. Открытие Патероса дарило людям новый мир. В головах ученых возникло сразу сотни новых идей и возможностей, и каждый хотел поделиться с другими своими соображениями.

Атмосфера царила чудесная. И единственное, что не давало мне возможности присоединиться к общему ликованию, было знание истинных последствий применения вируса. То, что вещал сейчас Николас перед ученым собранием, через неделю он будет декламировать перед мировым советом, через месяц его открытие станет главным достоянием человечества, а через полгода убьет девяносто девять процентов населения солнечной системы.

Когда Патерос спускался со сцены, попутно раздавая рукопожатия, я подошел к нему и заключил его в свои объятия.

– Вы просто молодец, Николас! – сказал я ему, и записка скользнула в его оттопыренный карман пиджака. Профессор улыбнулся, еще раз крепко пожал мне руку и отправился дальше получать поздравление от взволнованных коллег. Мы же с Авророй незаметно покинули виллу.

***

Таинственный посланник оказался прав. Назавтра Николас прибыл в означенное мною место. Вид его был уже не такой торжественный, как прежде. Он взошел на корабль, недоверчиво озираясь, и, видимо узнав меня, нахмурился еще сильнее.

– Доброй ночи, Николас, калинихта! – приветствовал я его.

– Здравствуйте, – произнес он угрюмо. – Я помню вас на симпозиуме, но меня не покидает чувство, что где-то я вас видел и раньше, – тень сомнения легло на его лицо, – так кто же вы на самом деле?

– Думаю, ответ на ваш вопрос вы уже получили из моей записки. Я и моя спутница – посланники проекта «Пророк», вернувшиеся из будущего.

– Вы сможете это доказать?

В качестве ответа я протянул ему документы хранителей:

– Предлагаю вам взять паузу и ознакомиться с этими записями. Здесь собраны верные доказательства. Как только вы будете готовы, позовите меня, – после этих слов я и Аврора на время покинули помещение.

Через двадцать минут Николас позвал нас обратно. По его внешнему виду сразу стало понятно, что он поверил, и что это далось ему непросто. Патерос выглядел подавленным и уставшим, доказательства произвели на него тяжелое впечатление. Чары, делающие его моложе своих лет, разом отступили, обнажив истинный возраст ученого. Теперь на нас взирал загнанный и внезапно надломленный жизнью шестидесяти семилетний, как следовало из его анкеты, старик. По его осунувшемуся виду становилось понятно, что этот проект был делом всей жизни, а перспектива его закрытия проекта в момент наивысшего триумфа была сравнима с гибелью всего во что он верил.

Доказательств, предоставленных хранителями, оказалось предостаточно, но нам было очень важно, чтобы человек правильно воспринял полученную информацию.

– Я догадываюсь, что сейчас вам может угрожать опасность, если вы открыто выступите с этим, – Николас бросил презрительный взгляд на папку с документами, – перед мировым советом. Слишком большие ставки сделаны на мой проект. Но тогда я не понимаю, каким образом вы добьетесь своей цели?

– Очень просто, – хладнокровно ответил я. – Вы организуете несчастный случай! – ученый гневно сверкнул на меня глазами, догадавшись про роль своего отца в моем предложении. – Из предоставленных нами материалов вы теперь знаете, что побочный эффект вашего вируса – это безумие, – я посмотрел на него испытывающе, чтобы понять, внимательно ли он слушает меня. Грек слушал, а я продолжил: – Вирус может находиться в организме длительное время, не вызывая вторую фазу трансформации, фазу, которая превращает здорового человека в ходячего зомби. У всех людей она происходит по-разному: у кого-то симптомы проявляются через несколько месяцев, кто-то способен обратиться за пару часов. Сейчас я приподниму для вас завесу вашего будущего, – произнес я, ожидая от грека самого худшего, – узнав о последствиях открытия, вы попытаетесь изобрести вакцину, но все, что вам удастся сделать перед тем, как трагически погибнуть через сорок девять дней, так это разобраться в вопросе управляемой активации безумия, иными словами, вы разработаете препарат р3к. Так вот, сейчас мы передадим вам результаты ваших исследований, и тогда вы сможете ускорить процесс мутации на одном из ваших пациентов. От этих слов лицо Патероса посерело.

– Спасибо за честность! – произнес он, наконец взяв себя в руки.

– После перехода мутации во вторую фазу у вас будет основательный повод для приостановки исследований, а возможно, и для полного закрытия проекта, – продолжил я. – Уничтожив разработки сейчас, вы спасете не только себя, но и миллиарды невинных людей. Судьба человечества в ваших руках!

Когда я закончил свою речь, мне стало понятно, что человек, находящийся передо мной, окончательно раздавлен. С одной стороны, понимание, что проект, его детище, приведет к таким ужасным последствиям, а с другой – известие о его собственной гибели и неминуемой смерти его отца уничтожили ученого. Он сел на стул и долго смотрел перед собой в одну точку.