Зов горящих кораблей

– Это уже неважно! Они задели мою гордость! И я ничего не буду им отдавать, пошли вы! Ироды! Будь мы на корибах, по вашим черепушкам давно разливали бы вино!

– А, ты пират! – не без скептицизма отозвался мужчина, до этого хранивший обет молчания.

– Раньше! – с болью в глазах крикнул Сэм, выдвинув в его сторону руку.

– Бесчестный воришка то есть. – поддержал юноша в поблёскивающей из-за наклеек куртке.

Сэм не удержался и толкнул его, тот упал наземь, прямо в грязь. Из-за ресторана на защиту брата метнулись поголовно вся семья. Сэм был неважным борцом, поймав самый простой хук, а затем, пропуская каждый идущий в него удар, даже толстый пацанёнок лет двенадцати, из-под футболки которого выходил край его пуза, смог ударить его в пах, своей еле-поднимающейся ляхой. Мне не хотелось вмешиваться, но это уже начало превращаться в избиение. Когда я увидел в руках мужчины что-то острое, то ускорил шаг и ударил его по ноге. Мой удар подвернул её и он со всего размаху в развороте чуть не засадил мне свой складной нож прямо в глаз, но я схватил его руку в сантиметрах трёх от своей глазницы. Я вырубил его первым же ударом, но что-то овладело мной, я ударил уже бессознательное тело ещё несколько раз.

– Прекрати! Прекрати! – ревя и задыхаясь, просил женский голос.

К тому моменту, его челюсть съехала в сторону, и только удар бутылкой по голове прекратил сие безумие моё. Всё вокруг поплыло, вращаясь большими кусками как в калейдоскопе.

***

Очухавшись, я обнаружил себя в неудивительном для произошедшей ранее ситуации положении: уткнувшимся щекой в жидкую грязь. Выжав себя руками, я обнаружил, что нахожусь в саду, примыкающему с виду заброшенной вилле, на вид очень знакомую, выкрашенную в синий. Подойдя ближе, было видно, что уже довольно давно никто не ухаживал за её территорией. Пустой и грязный бассейн с потрескавшейся плиткой внутри, наверняка некогда величественный сад состоял из обветшалых палок. На столиках возле шезлонгов лежала испорченная и сморщенная пища. Подойдя к двери, я, неуверенно занося кулак и продержав его с несколько минут постучал. Дверь открылась. Увиденное, неплохо так меня тряхнуло. Ошеломило. Передо мной стоял бывший канцлер Альянса.

Декард Паркер – второй по счёту глава Альянса, вступил на свой пост после революции. До неё – невзрачный страховой агент в Олд-Йорке. Когда в его городе начали разжигаться первые очаги сопротивления, он недолго думая примкнул к ним. В эту пору и открылись его хорошие ораторские и мотивационные навыки. Его харизматика незыблемо привлекала на его сторону всё новых и новых людей. Личность номер два, после Крэдвина. Второй пачкал руки, ломая режим моего отца. Именно Крэдвин должен был встать у власти, ведь именно он начал эту войну против «вероносцев», хоть и закончил её… Я, но люди избрали Паркера, ведь именно его лицо и речи они запомнили. Для них именно он был олицетворением победы над жестоким творцом Гектором, Досвэлл и его отряд отошли на вторые роли. Паркер с чистым лицом, но грязью в душе приписал себе всю славу, да он внёс неоспоримый клад в победу. Без него ряды сопротивления не пополнялись так стремительно, но обучал их военному ремеслу именно Крэдвин. Крэдвин вёл их в бой и сражался с ними. Встав у руля Альянса, Паркер заплатил солидную сумму кредитов. Около 65.000.000 на безбедную старость для уже немолодого на тот момент, сорока четырёх летнего Крэдвина. Ну и ещё, чтобы он не открывал в лишний раз рот, его заставили подписать бумажки, об отказе от власти. До конца своих дней, Крэдвин писал свои мемуары, параллельно увлекаясь кулинарией и музыкой, в последнем весьма преуспел, став барабанщиком в успешной лет семь назад группе – Stainless Metal[10 - Англ. – Нержавеющий металл.]. Изредка проводил консультации для адмиралтейства Альянса.

Но могло быть иначе. Действующие из тьмы и шагающие по свету, только при помощи своих марионеток – совет Круга, сделал из Паркера ту самую одну из. Фактически, имя Паркера чёрным по белому значилось как канцлера – главы правительства, но на практике – стал править совет. Паркер достаточно долго играл в кошки-мышки с советом, стараясь максимально противиться их воле, но не мог ослушаться их полностью, по неведомой мне причине. Возможно, у них имелся на него какой-то компромат. Эту роль предлагали и Крэдвину, но тот сразу сказал, что не будет играть в политические игры, и предпочёл уйти молча с фурой набитой кредитами, а Паркер думал, что ему по силам тягаться с советом. Прическу, несмотря на годы, он не поменял, пришедший из Франции помпадур, всё также почётно свисал с головы, лишь изменённый цвет. Официальный для Альянса синий – стал чёрным. Широкая и ровная эспаньолка только подчёркивала белоснежные зубы. Одним словом – модельная внешность. Несмотря на финансовые сложности, которые нынче испытывает практически каждый житель второго и третьих уровней, Паркер живёт припеваючи. Много служанок с пикантными формами, погружёнными в работу, картины, заполонившие стены, авторства: Микеланджело, Гасперони, Фьджерса, Бабски, Чанг. Это понятное дело не весь список, но я не так силён в фамилиях несущих живопись в наш мир. Ковёр из медвежьей шкуры на входе, с потолка свисала кровать, которая может смело вместить на себе человек шесть-семь – не меньше. Невообразимых размеров стол, на котором лежало столько пищи, что можно было бы накормить всех бедняков города. Торты, фрукты, суши, супы, соки, различные сорта рыбы и мяса, алкоголь и многое другое, всё и не разглядишь, количеству еды не было конца. Его вилла была одноэтажной постройкой, состоявшей из одной во весь дом комнаты. Здесь было абсолютно всё: золотой унитаз и ванна, мраморные колонны и скульптуры, крохотные кроватки для персонала, кухня с огромной печкой и грилем, камин, шкафы с одеждой, стойки с рыцарскими доспехами, много чего было обито мехами и драгоценными камнями, пол подчистую был из золота. С виду брошенное богатым хозяином вилла, скрывала в себе такое великолепие и богатство.

– Я уже отправлял за тобой своих лакеев, потому что, у Сэма не хватило сил дотащить тебя до дома. – кабы извиняясь ответил он и подал влажную тряпку, которой я начал стирать вросшуюся в кожу и одежду грязь.

– Откуда ты откопал это чудо? – с пренебрежением спросил я, выискав лежавшего и издыхающего у камина, от усталости Сэма.

– Маррон! У вас кажется есть работа – займитесь сначала ей, а потом извольте мять бока о перины. – обратился он к Корсару. – Что-ж, я думал, ты в более оптимальной форме, но годы без практики, конечно, сказались – по ходу набьёшь шишки! – он по-житейски перекинул руку мне через плечо. – Выпьешь?

– С удовольствием. – ответил я на приятное предложение.

Мы сели у камина, хорошо ухоженный лакей подал нам два бокала с вином:

– Чтоб слаще спалось. – приговорил он, с поклоном удаляясь.

– Помнится мне, мы хорошо ладили, когда я был канцлером, а ты фельдмаршалом. Надеюсь и сейчас, мы сможем найти с тобой точки соприкосновения. – Паркер, воспоминаниями прошлого, будто старался давить на разум, зная о незаживших ранах прошлого.

– Всё зависит от предложения и его условий. – хмыкая, сухо ответил я, наконец заливая освежающее горло и разгоняющее голосовые связки вино.

– Отлично! – в лице бывшего канцлера появилась нотка позитива. – Как ранее, ты мог узнать от моего человека. Существует неназванный архипелаг, на котором по слухам, находится лекарства от этого и других блядских заболеваний. – вдруг он спохватился, чуть не выронив бокал. – Veuillez excuser mon arrogance[11 - Франц. – Прошу извинить мою пылкость.]. Сейчас я весь на нервах и иногда позволяю себе jurer[12 - Франц. – Сквернословить]. Только когда охвачен волненьем. Надеюсь, ты понимаешь.

– О, да. – подхватил я.

– Я рад. Потому что, именно тебе, я хочу доверить вести ход истории. Продумать «План а», «План б, в, г». На случай провала основного. Я готов спонсировать любые твои затраты, но попрошу лишь одного.

У меня были подозрения о том, что он может попросить, так что, я не решил строить из себя дурачка:

– Ещё раз в канцлеры собрался?

Паркер стиснул скулы и поднял спину, кабы раздражаясь:

– Такого ты обо мне мнения?

– А чего ещё ты можешь хотеть? – выпив рюмку, я усмехнулся с очевидности задаваемого вопроса. – Я слишком хорошо знаю подноготную Альянса, Паркер. В случае успеха миссии, если он случится, то мой максимум – ноль кредитов и место в музее славной истории, а то и не факт – я в чёрном списке! И что-то мне подсказывает, что ты не станешь сильно чахнуть, стараясь восстановить меня в добром свете. Моя фамилия связана с прошлым, которое народ вспоминает с ещё большим-с страхом. В глазах народа – я такой же фанатик, что и отец. Тебе выгодно, чтобы так и оставалось. Иначе, я стану твоим конкурентом в очереди за славой, почётом и лаврами, а ещё и претендентом на мантию канцлера, а если хорошенько углубиться, то мы оба знаем, кто должен был править – после смерти творца. – говорил я так тихо, что все слова ускользали от посторонних ушей.

Наступила гробовая тишина, напряжение и температура в теле повышались с каждой секундой. Подчинённые Паркера были удивлены моей дерзости, выдвинутой прямо в лицо их покровителю. Особенно мои слова тронули горничную лет шестидесяти пяти, она аж разинула рот от удивления. Остальные выпучили глаза и смотрели на меня как на клоуна или обезумевшего беженца из жёлтого дома. Молчание и тишина могли бы быть вечными по продолжительности, если бы один из лакеев, одетый во всё чёрное с яркими вышитыми узорами – не выронил поднос с едой, но он был не один такой. Мигом его поддержали ещё несколько человек. Конечно не специально, а из-за спазма в мышцах, возникшего из-за неудачных поз, когда они замерли во время моей речи, которую всё-таки услышали. Паркер кротко кашлянул и рассмеялся. Его поддержали все работники. Отвратительное зрелище. Они широко разевали рты, выпучивали свои глаза настолько сильно, что было бы не удивительно, через секунду увидеть великий звездопад из глазниц в роли астероидов. Паркер вдруг прекратил смеяться, после того, как смех сменился на грохающий кашель. Он судорожно задвигал руками, ища что-то в карманах своего халата. Как подстреленный, он дёрнулся и с дрожащими руками, с явным усилием достал прозрачную таблетку, внутри которой переливалась из стороны в сторону бирюзовая жидкость. Паркер целенаправленно швырнул её в человека лет семидесяти, от чего тот заплакал и выбежал на улицу. Прикрывая лицо. Паркер успел лишь выкрикнуть, подавляя кашель ударами кулака в грудь:

– Джеймс! Дж-е-е-е-ймс! Я со зла это! Тьфу ты! Я… Просто ты опять забыл и не ту положил! Вернись! Прошу же! Вернись! – но совершённое Паркером действие, похоже, слишком тронуло старика и тот, демонстрируя свою обиду – хлопнул дверью, да посильней, а пока бежал, с его ноги слетел башмак.

Мы украдкой переглянулись с Сэмом, он был ошарашен не меньше моего. Ему на подносе подали новую. Три сантиметра в ширину и длину. Чтобы запить такую, ему пришлось преодолеть рвотный рефлекс, но что не сделаешь ради здоровья. Сейчас, бывает невозможно протянуть и пары дней без лекарств. Подцепил какую-нибудь заразу, а под рукой или в руке нет кредитов на лекарства – пиши, пропало. Смерть даже от простой ранки – дело пары часов или дней, тут уж как повезёт.

Отойдя от побочного беспамятства, Паркер вытащил что-то мелкое из своего глаза, налив себе полный бокал вина, вместо половины как принято в высшем свете и буквально выдул её за несколько секунд, похлопал глазами и уставился на меня, приставив ладонь к подбородку и подставив локоть на перину кресла.

– Я уж стар – если вдруг не знал ты, мне почти шестой десяток отраду. Скоро грянет помешательство в t?te intelligente[13 - Франц. – Умной голове.]. Нате же грабли я ступать не буду. Я хотел тебе вернуть должок – выдвинуть как канцлера твою кандидатуру. Сын должен избавиться от ярлыка отца, но не обязан лишаться места своего. Ты как я – видел невиданное вне кулис и делал то, что не желал и был обманут, как и я. Вступил в игру – желая новое создать, а получил новую обёртку со старою начинкой. – ловко ворочал он слова, старый лис, усладой ушки пригревает.

– Ты хочешь свергнуть совет? – прямо спросил я.

– Ну не свергнуть – тут мы так грубо говорить не станем. Я и люди хотим, чтобы на престол взошёл истинный правитель, как было предначертано творцом. – аккуратничал Паркер.

– И ты готов это спонсировать?

– Готов и даже желаю!

– Ну. – я отпил из бокала, который в этот раз показался мне тяжелей.

– В Блаунзе со старыми контактами не связывайся. Я пробовал. Все первосортники уже рассажены по тюремным камерам, прикованы к койкам в Жёлтом доме или почивают в канавах, на радость крысам.

– Я твой последний билет! Вот оно что, а я уж подумал-с… – расхохотался я, внемля неожиданно открывшемуся откровенью.

– Я хочу вернуться в политику! Мною вертели, как хотели на протяжении всего срока моего правления! И будь я второсортен, то стерпел бы, но я не хотел быть марионеткой. Меня избрали, и я должен править был. Самостоятельно! Мне обещали полную власть!

– Винить тут можно только себя и свою наивность. – скупо, не трогаясь ответил я.

– Тут прав ты, ami bеni[14 - Франц. – Друг блаженный.], но это не означает, что должны мы, всё забыть и ручки покорно сложить! Я боролся! И да – ты мой последний билет и я готов отдать всё – лишь бы извести совет!

– Ладно. Как сказал твой пират – мне терять нечего. Я согласен.

Мы пожали друг другу руки. Декард позвал своего писаря, тому пододвинули третий стул и он начал составлять контракт, кряхтя себе под нос. Писарь Декарда с виду чем-то напоминал мне пингвина. Мелкий, в чёрном смокинге с белой рубашкой, расстёгнутой внизу и нелепая походка с покачиваниями. Писарь составил ценную бумагу чрезвычайно быстро и тут же отдал её мне. Для ознакомленья. Не найдя подводных камней, я поставил подпись, за ней последовала и подпись Декарда. Обсужденье наше мы условились перенести на завтрашнее утро, не тратя сил в поздний час и не мороча уже смыкающиеся и слипающиеся очи.

***

Паркеровы слуги определили нас в томный подвальчик. Протекавшие капли бренчали о твёрдый пол, повсюду мусор, битое стекло, которое судя по всему, раньше было окошком, на месте дырки, из которой веял ветер вперемешку с пеплом. Ржавые полки, которые до настоящего момента, со дня на день, должны поддаться разлагающей их гнили – дождались своего звёздного часа. Почему дождались? Потому что, как только я спустился и глаза мои только дали общую характеристику обстановке, Сэм закинул свою сумку на эти полки, привинченной витрины и та, естественно рухнула прямо на него. На полу теперь оказались множество вещей. Старые тряпки, стройматериалы, побрякушки, безделушки, не имевших ценность. А ещё, парики, давно протухшая еда, пропыленные книги, комиксы, фотоплёнки. Что только сейчас не лежало на полу. Комната изначально мрачно серая, как тюремная камера преобразилась, став краше из-за краски, высвободившейся из металлических ведёрок, при этом окрасившей и его нательные тряпки.

– Маррон! Когда ты жил на карибах, у тебя было другое прозвище?

Немного подумав и переварив минувшие года, он дал ответ:

– Да вроде нет, а почему ты спрашиваешь? – ответил он вопросом на вопрос, с любопытством заострив на мне свои глазёнки. – Странно, я просто тут прикинул и подумал, что нынешнее – ты дал себе сам. Иначе не могу объяснить – как ты мог получить прозвище весельчак.

– Ты не знаешь меня! Потому и не знаешь, почему меня так прозвали! – глаза Маррона начали слезиться.