Мерцание страз

– Странный какой лежачий дядя, мама. У него жёлтые глаза как у кота.

– Не знаю, не увидела, печень у него больная. Ладно, Иннусёныш, давай кататься, а то снег начинается.

Встали на коньки. Мама каталась сносно, хоть и не очень уверенно, во всяком случае не падала, а Инесса… Как она мечтала о коньках весь декабрь, ей казалось, что она встанет на коньки и сразу покатит, как все, кого они видели на озере. Но, увы, ноги разъезжались, она еле ползла, цепляясь за маму сразу двумя руками… После Инесса отдыхала, сидя на снегокате, а мама чистили каток – чтобы было видно, где выбоины.

– Смотри под ноги и сразу станешь меньше спотыкаться.

Но снег настырно падал и снова маскировал ловушки для новичков – так мама прозвала ямы и кочки.

Город жил на катках в новогодние праздники. Это общее место, объединяющее развлечение, семейный отдых – и для молодых, и для не молодых, и для пожилых, и для совсем старых. Каждый день теперь они выходили на лёд. Оказалось, что дети, неумеющие кататься, в Шайбе тоже есть. Чей-то дедушка, хоккеист в отставке (он так представился), научил Инессу правильно падать и передвигаться – шагать по льду, поднимая ноги как солдат и расставив руки как канатоходец:

– Ты, девочуха, не старайся катиться. Иди, типа ты без коньков, и руки в стороны держи для равновесия.

Инесса стала так «шагать», и к Рождеству покатила по чуть-чуть, с мамой за руку, но покатила! Инесса быстро научилась скользить и отталкиваться, ей не нужны стали борта хоккейной коробки. Теперь они даже не боялись ходить на озеро. Хоккеист в отставке встретился им с мамой и на озере, похвалил:

– Отлично для начала, просто отлично. Продолжайте на лучшей ледовой арене «Палас». Советую отдать девочку в хоккей.

– Вы шутите? – спросила мама.

– Нет. Абсолютно серьёзно. С позатого года девочек во все группы берут, и бесплатно. Девочка в хоккее теперь карт-бланш. Идите, не пожалеете. В стране лига женского хоккея есть, а вы всё в своих предрассудках. Но, хочу предупредить – травмы будут.

– Мы подумаем, – испуганно произнесла мама и после этого разговора, они, если видели «полоумного» дедушку на озере, приветливо махали ему, но не приближались.

Под Старый новый год, с трудом поднявшись в восемь утра, Инесса с мамой стали собираться на ёлку в Дом культуры. Инесса предвкушала ёлку, шутка ли: она ещё не была в Шайбе ни на одной ёлке, ни на одном празднике! Ёлка на ритмике не в счёт, там Инесса со всеми показала танец под песню о хрустальном замке, размахивая пушистыми факелами с блёстками, после Ледик пришёл, подарил им всем билеты на ёлку, на которую сейчас мама с Инессой и топали. Хотелось не выступать в балетках, а сидеть в мягком кресле и в туфельках в зале, и смотреть на волшебство, чтоб Ледик был не один, а с Ледяночкой, чтоб на сцене был другой мир, как в телевизоре… А когда сам танцуешь и трясёшь шуршащей мишурой, разве это другой мир? Нет! Когда ты сам на сцене, не остаётся места волшебству. Инесса ходила в Дом культуры всю осень (в декабре из-за расслабона и маминого настроения пропустила пару раз), и конечно же знала здание хорошо, они с девочками бегали и на третий этаж.

Инесса находилась в предвкушении счастья; ни серое небо, ни мелкий точёный снег, похожий на мельчайшую паутину, связанную микроскопическим белым пауком из царства льда и снега, ни пронзительный ветер, не портили настроения, немного пощипывало горло, ну и пусть!

Множество деревьев вдоль улиц – сосен, елей и пихт, украшенных ледяными игрушками, поразили Инессу, да они просто преобразились на праздник, они обновились, центр города стал походить на лёд, который только что перезалили на хоккейной коробке. Соседка Галина Мурмановна ожила, приободрилась, стала такая же как летом и провожала их на праздник. Ещё при первом знакомстве она похвалилась: когда пришла совсем молодой работать в озеленительном главк, то обсчитывала накладные, а освоившись внесла рацпредложение – озеленить город не местными саженцами, которые по непонятной причине постоянно чахли и загибались, оторванные от леса, а купить стойкие сортовые, выведенные селекционерами в питомнике.

– Саженцы стоили очень дорого. На весь город не прижились только три: два погибли, один – украли. Я горжусь. Это была моя идея посадить у детских площадок и хоккейных коробок серебристые ели. И уникальные толстоигольчатые сосны у Дома культуры тоже я попросила посадить. Меня наградили. Я стала ударником труда. Меня ставили в пример, написали в газете. Спустя двадцать лет, когда деревья превратились в гигантов тоже написали статью: рядовой молодой бухгалтер подала идею засадить город саженцами из питомника; и закончили фразой – только математический склад ума мог просчитать всю волшебность задумки!

Тогда мама просто кивала. Потом уже, спустя годы, она поняла саму суть:

– А ведь Галина Мурмановна рисковала. Не прижились бы саженцы, её бы критиковали. Целый лес деревьев, бескрайние леса, а саженцы – из питомника подмосковного заказали. Всё-таки тогда думали головой. Заказали самое лучшее. Но странно, что все буквально прижились, тебе не кажется?

– Не знаю, мам.

Позже, когда мама прикупила квартиру над мастерской, она пригласила Галину Мурмановну стать бухгалтером её маленького производства. На вопросы Инессы, зачем она набирает таких старых: что Галину-Мур, что Зою Константовну, мама ответила, что у этих людей есть чувство ответственности, своя позиция, они могут принять решение и не станут юлить и увиливать, и обвинять других, если что-то не получилось. Найти человека, за работу которого можно быть спокойным, очень сложно, говорила мама, у меня до сих пор стресс от суда, хорошо, что судья тогда просто пожалела меня, рисковала и вела себя не по протоколу…

Инесса была не против Галины Мурмановны сейчас, но в первую их осень соседка настораживала. После улыбчивого приёма и частого летнего общения, осенью Галина Мурмановна вдруг стала отвечать односложно, вела себя не просто странно, а подозрительно. Ближе к октябрю Галина Мурмановна перестала появляться на балконе по утрам, любоваться клумбами и видом вообще. Однажды Инесса по обыкновению качалась на качелях и скучала в одиночестве; увидев, как Галина Мурмановна выходит, по привычке подбежала к ней и с детской непосредственностью стала жаловаться, что её «не взяли на конёчки». Галина Мурмановна не ответила, заспешила, заторопилась, тогда Инесса спросила насчёт цветочков, не надо ли чего ещё вскопать. Галина Мурмановна остановилась, пришла в себя, как проснулась, и стала жаловаться:

– Осенью плохо себя чувствую, Инессонька, не в духе я, устаю. Хочешь, честно скажу тебе?

– Хочу конечно! – обрадовалась Инесса.

Галина Мурмановна наклонилась к Инессе и проговорила тихо-тихо:

– Знаешь, Инессонька. Я чувствую связь с растениями, для многих растений осень – это смерть. И не надо мне говорить о перерождении, о цикличности и бессмертии природы, я всё это знаю. Я – не биолог, всего лишь бухгалтер на пенсии. Зимой у нас хорошо, но не осенью. Мне иногда мерещатся какие-то тени в нашем парке, и не я одна их вижу.

Не раз, и не два Галина Мурмановна и потом болтала и болтала про смерть растений, фитолампы и тени в парке, но мама считала, что это бредни – человеку хочется сказки:

– Всегда хочется верить, что зло будет наказано, вот люди и придумывают себе сказки, фантазируют.

– Но причём тут тени в парке и зло, мама? – Инесса протестовала против главбуха, у которого осенью портится настроение.

– Ой, не знаю. Да пусть ходят эти тени, – отмахивалась мама. – У каждого свои заскоки.

– Но почему Галина-Мур осенью еле кряхтит, а ближе к зиме щебечет совсем молодым голосом, не вяжется синичья трель с её морщинистой внешностью!

– Ой, да ладно! На ней ни жиринки! Доживи до её лет, посмотришь на свою внешность. А голос в возрасте может пропадать, это связки не здоровые.

– А тебе не кажется, мама, что у бухгалтера связки-то как раз не страдают, это ж не певец?

– Ой, отстань, Иннусёныш, достала.

В городе про тени слух тоже ходил, Инесса не раз слышала об этом и после, но считала это придумками девчонок и воспалённого воображения некоторых взрослых…

Чем ближе в тот памятный день подступали к Дому культуры, тем больше детей ряжом топали на праздник, на самый волшебный праздник. Более двух тысяч лет назад волхвы увидели звезду и сразу поняли, что надо идти в хлев к божественному младенцу – это всё Инессе Галина-Мур рассказала по дороге.

– А я в мультике смотрела, что чёрт перед Рождеством месяц украл с неба. И никаких малышей…

– Инесса! – улыбнулась мама. – Доставай свой билет.

Инесса и не заметила, как забежала в фойе. Восторг как волшебный вихрь не давал стоять на месте – Дом культуры стал новым, разукрашенным лампочками. Инессе хотелось пробежаться на третий этаж, оббежать весь дом, такой богатый, надёжный, в завитушках и с колоннами. Настоящий праздник начался, раз взрослые стали пропадать – многие родители оставались перед входом, напутствуя более старших детей. Мама остановилась в кассе купить билет, оказывается взрослым нужен отдельный билет.

Инесса забыла о маме, и о Галине Мурмановне, которой не сказала «до свидания» и «спасибо за компанию». Ёлка блистала, огромная, просто гигант, мигала и подмигивала не ледяными, а настоящими игрушками и игрухами, вокруг неё слонялись дети в красивой одежде и «уродской синтетике» – так называла мама яркие плюшевые комбинезоны с хвостами и ушками.

– Ещё не начали! – крикнул знакомый голос. К Инессе бежала девочка-дама, в кудрявом парике, историческом платье, с мушкой на толстой щеке в виде цветочка.

– Лиза!

– Инка! – Лиза обняла Инессу, постаралась поднять, Лиза, как и Инесса, счастлива: – Здорово, корова!

– Царица Елизавета! Ведёшь себя, как плебей! – к Лизе прытко торопилась её массивная бабушка, она была похожа на гигантский колобок.

– Привет! – Инесса тоже обрадовалась, но, как могла, старалась скрыть это – Лиза кричит неудобную правду в глаза. Сейчас как начнёт про фигурное катание болтать и хвалиться.

– Здравствуй Инночка, здравствуйте мама. – Бабушка Лизы улыбалась, она не знала, что Инесса никакая не Инночка. – Пока не начали, скоро музыку включат и не поболтать тогда.

– Извините, нам раздеться надо, переобуться. – Мама постаралась сказать это мягко.

– Внизу гардероб, мы вас проводим.

– Нет, нет, не утруждайтесь! – запротестовала мама, Инесса прекрасно видела, что мама не хочет с ними общаться. А Инесса несмотря на всё хотела!

– Вы не хотите с нами дружить? – Лиза спросила в лоб, без угрозы, без ноющих интонаций.

– Нет, что ты, девочка! – улыбнулась во второй раз за месяц мама. – Мы очень вам рады, тут у мамы потекли слёзы, она пожаловалась бабушке Лизы: