Мерцание страз

– Что-то голова кружится. Так есть захотелось, – мама остановилась и нетвёрдым шагом отошла с тротуара на снег, опёрлась о реликтовую сосну, самую старую сосну в городе, с прикреплённой табличкой на стволе. До сих пор, проходя мимо сосны, ставшей совсем необъятной, Инесса вспоминает ту далёкую сцену. То был миг перелома, миг возрождения. Мама попросила конфеты из подарка, которые дочке не нравятся. Инесса обрадовалась ещё больше, хотя больше было некуда. Она тщательно отобрала конфеты. Мама любит с белой начинкой и с нугой, и в белом шоколаде, и не любит чёрную начинку, горький шоколад, вафли в конфетах. У них с мамой до сих противоположные вкусы. Мама не съела, а заглотила конфеты, улыбнулась и сказала:

– Потопали, Инессусик, я тебе скажу, о чём мы с бабушкой Лизы переговорили. Они нас и в паспортном столе искали, представляешь?, и по базе в поликлинике. А мы и не знали, что кому-то в этом городе нужны.

– Мама! Но мы всегда на горке, каждый день, почему Лиза не приходила?

– Днём она в саду, а в выходные у них подкатки. Они вечером гуляют, а мы с утра, и у них другая горка, они далеко живут.

– У реки? У другого озера?

– Да. Где-то там. Ну пошли. Солнце, смотри, пробивается…

– Мама! Оно давно пробивается. Как мы вышли с ёлки, так оно нам дорогу освещает.

– Ну надо же, Инессёныш! Я и не заметила… Пока вы хороводы водили и представление смотрели, слушай что мне рассказала бабушка Лизы. Вся их семья работает на тех огромных складах, где лежат коньки, и всякое остальное обмундирование и оборудование. Бабушка Лизы стала меня спрашивать, были ли мы в краеведческом музее, видели ли картину народного художника «Игра в «клюки» на Кедровом поле». Я сказала, что да.

– Помню. Мы заходили в резную избушку. На картине – клюшки, мячик, трава, люди древние и лесок за полем, ещё сбоку косцы, косят траву. Ты ещё предположила, что июнь, раз сенокос.

– Вот у тебя память!

– Ты тогда поправила меня: не «косари», а «косцы».

Память… Что есть, то есть. Но после смерти Тимки Инесса поняла, что память лучше не иметь вовсе. Инесса, увы, никогда ничего не забывала. И в душе не прощала, внешне могла простить, но затаить обиду глубоко, отправить её в самый дальний уголок памяти – это характер, её черта.

– Вернёмся к нашему ненавистному фигурному катанию, – продолжила мама на кухне, похлёбывая вприкуску некрепкий чай. –Всё идёт к тому, что Лизу попросят уйти из группы фигуристов, их предупредили. Она там дерётся. Она тебя-то не била в хороводе, а в зале? – с опаской спросила мама. – Я-то всё с бабушкой.

– Что ты, мама! Ты разве не видела? Лиза очень нам обрадовалась.

– Они сами не рады, что ввязались в это катание, все в их семье работают, а тут Лизу надо на тренировки водить, сидеть, ждать, так ещё краснеть, и извиняться за Лизу перед побитыми. Потому что не извинишься, так и Лизу могут побить в ответ родители обиженных ею детей. И тогда дедушка, а он бывший хоккеист, предложил отдать Лизу в хоккей. Ты слушаешь, Инесса?

– Мама! Нам то же самое на озере советовал хоккеист в отставке! – Инесса замерла, сгорая от любопытства.

– Девочкам теперь можно заниматься хоккеем с мальчиками. Представляешь?

– Ма-ма! – Инесса хлопнула себя по лбу. – Это же в касках?

– Почему в касках?

– На стене буфета рисунок. Помнишь?

– В шлемах и масках-решётках, если уж на то пошло. Гонять что-нибудь палкой – одна из самых древних игр.

– Ага. Вместо коньков раньше к лезвиям приделывали ножи.

– Ну и память у тебя! Бабушка Лизы книжку нашла всю потрёпанную, про хоккей, мы с ней картинки рассматривали, пока вас со спектакля ждали.

– Они что, мама, хотят, чтобы я с Лизой дружила и на хоккей записалась?

– Да, Инесса! Они просят тебя заняться хоккеем. Лизе пара нужна. Упражнения на льду одинаковые для всех, выполняются по одному, а в зале всегда пара нужна. Лизу мальчики боятся, те, которые не боятся, то она их побаивается. Девочка, в общем, нужна ещё одна, и ты права – подружка.

– Хоккейная подружка.

– Инесса! Но будешь и в жизни с ней дружить.

– Она в саду. Как я буду с ней дружить? И вообще там одни мальчишки, и коньки у них мальчишеские.

– Нет, Инесса. Там ещё девочки есть, ещё пара, вы не одни, и старших девочек недавно набрали. Может, попробуем, Ин, рискнём? Всё лучше, чем дома сидеть. Они мне и с формой обещали помочь. Я сказала, что работу пока не нашла, туго у нас с финансами. Они готовы нам форму купить.

– И конёчки? Или можно на тех, которые Ледик под ёлку положил?

– Коньки обещали тоже.

Инесса обрадовалась, что не придётся тратить деньги, и даже мальчишеские коньки перестали ей казаться страшными.

– Но я же так плохо катаюсь! Мама!

– Я сказала, что ты неделю всего на коньках. Но оказалось – наоборот хорошо, Лизу будут переучивать. Ну как, Ин? Рискнём?

– Мама! Страшно. – Инесса всё-таки сомневалась, боялась: как это – хоккей? Как она будет играть в игру мальчишек, как это вообще – с мальчишками? Но ей нравилось, что они с Лизой будут подругами. И ещё очень хотелось научиться кататься на коньках по-настоящему, гонять кругами так, как бешеные дяди с клюшками на озере.

– Дедушка Лизы в чём прав? Если есть лига, значит скоро будет и сборная страны – не может же дедушка врать, он газету спортивную читает от корки до корки.

– Она что? Съедобная?

– Уф, Инесса! – нервничала мама, и Инесса этому радовалась, пусть мама нервничает, пусть злится, лишь бы не была больше вялой и безразличной, не была такой как раньше никогда! – Уф-ф, Инесса. Ну от первой строчки до последней читает, и тарелка у них на доме.

– Тарелка на доме?

– Уф-ф! Уф. Ну антенна. Ловит все спортивные каналы.

– Ловит? Как она без рук ловит?

– Всё, Инесса, слушай, не перебивай. Есть игры, и чемпионат по женскому хоккею, это спорт. За месяцы, что мы грустили, всех возрастов девчонок стали в Шайбе набирать, повесили объявление с приглашением для девочек в сентябре, а мы-то отбирались в августе и не появлялись больше, от дворца шарахались. Попробуй. Ты у нас человек командный, не то, что Лиза.

– Лиза тоже командный, она сразу со мной подружилась. А вот Настя, та в шубке, она вообще тренеру не отвечала.

– Лизу и выгнали из-за Насти, она эту Настю побила. Я тебе не хотела говорить.

– И правильно побила. Эта девочка зазнайка.

– Настя – дочка мэра города, ну или его заместителя, в общем – дочка.

– Мама! У него пальто как панцирь, помнишь? Тот большой!

– Да, да. Заехали на площадку. Странный мэр, если это был он. Стал какого-то алкаша отчитывать. Помнишь человек ещё на катке валялся, то есть спал, – осеклась мама.

– А кто такой алкаш?

– Ну пьёт кто вино и пиво, – мама замолчала и со выдохом резко сказала, как выплеснула: – И водку.