Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

Но главный судья всё понял правильно, он взял ковшик, собственноручно налил Шашкову в панамку воды, Шашков опрокинул панамку себе на голову и моментально ожил.

? Володя! Как настроение?!

? Прекрасное! – вздохнул Володя. – Какое может быть на марафоне настроение? Только прекрасное.

? А гадюки как там, Володя?

? Да нормально. Ползают себе. Уползают.

? Ну, беги Володя. Я тут про тебя товарищу врачу рассказываю. Как ты в ураган бежал.

? А—аа, ? сказал Шашков. – Тогда ветер сильно сдувал, но так тяжело не было.

? А ты вот скажи товарищу врачу, как ты в смог бежал.

Шашков пил уже второй стакан кислой воды и становился всё разговорчивее[36 - На пунктах питания и освежения марафонцы останавливаются и любят поболтать].

? Думал, не добегу, ? честно сказал Шашков. – Такая гарь, дымовая завеса.

Шашков вышел с пункта питания, медленно поплёлся.

? У вас пять, шестой круг начинается, ? объявил Шашкову судья-контролёр.

? Вам не кажется, что он следы запутывает? ? спросил врач, глядя Шашкову вслед.

? Володя запутывает?! – удивился судья. – Никогда.

? Но ведь еле-еле…

? Володя всегда на своей волне, он никогда не торопится. ? Главный судья стал поливать себя из ковшика и говорить: «бррр», «фууу», «уф», «скорей бы уже всё закончилось», «нет, никто не умрёт», потом поправил на голове мокрую бейсболку: ? Шашков – это наш герой, он медленно бегает, но везде и всё. Очень ответственный марафонец. Тогда в ураган ему одному все призы достались. Призы-то были выделены. Я и со «скорой» тогда пылесосами по-братски поделился. У нас же призы самые лучшие в мире – пылесосы «Бог»!

На врача сообщение о пылесосах произвело благостное впечатление. Наверное, он решил, что скоро все марафонцы сойдут и тогда с ним пылесосом тоже поделятся. Врач полил себя из ковшика просветлел, подобрел, заулыбался, стал как только что сорванный огурец: блестящий пупырчатый и совсем немножко колючий.

Тем временем, пока у столика судьи, столика питания, пустой бочки и канистр с водой проходила дискуссия прекращать или не прекращать соревнование, на трассе разыгрывалась драма. Юра Сластенников пошёл на седьмой последний круг и вдруг почувствовал себя плохо. Сначала он сбавил темп, но легче не становилось, стало ещё хуже. Тогда Юра перешёл на шаг, что случилось с ним впервые в жизни. «Это старость», ? пронеслось в голове Юры философская мысль, мысль как приговор. Потом Юра остановился и понял, что сейчас упадёт. В глазах потемнело, он побыстрее свернул с просёлочной дороги на травку, лёг под ближайший кустик. Юра не видел, как шевельнулась низкая ещё трава – это уползала испуганная гадюка. Юра лежал и думал как-то не очень связно: «Солнце, кустик. Хорошо, что пока нет «скорой». Нет! Это плохо, что нет «скорой». Вдруг я сейчас умру? А может я уже умираю?» Юра прислушался к себе: вроде, пока живой, стал дальше думать: « Это хорошо, что нет врачей, они по рации передают, и меня с дистанции снимут. Надо встать и бежать. Сейчас же соперники догонять начнут, Слава Михалыч и Михал Славыч». Но вставать почему-то не хотелось. Юра лежал и продолжал размышлять: «Что такое происходит? Вроде бы и не тридцать градусов по Цельсию, а так сморило. Мне через месяц в Африке марафон бежать. Как же я там-то буду?! Там же ещё и перелёт.

? Юра! – послышался голос издалека, откуда-то с небес.

Юра открыл глаза. Над ним стоял Шашков.

? Ты чего?

? Да ничего, Вов. Вот лежу.

? Ты лежи. А я «скорую» позову, если встречу.

? Нет, нет! – Юра продолжал лежать. – Ты, Вовик, молодец, не напрягаясь бежишь. Это правильно так и беги…

Вова Шашков испугался не на шутку. Чтоб Юра хвалил его ползучую технику бега?! Не было ещё такого! Вова понял, что если чемпион завидует медляку, дело совсем плохо, и тогда он спросил:

? Какой круг у тебя?

? Последний!

Этот ответ Вову порадовал: значит, Юра соображает нормально и всё помнит. Вова сказал:

? А у меня шестой. Да всё нормально, Юр. Ты же знаешь: в конце каждой десятки – упадок. Вот ты на тридцать девятом кэме и скис. Но ничего, я побегу, надо же кого-то позвать.

Кустик, под которым прилёг Юра, был как раз на половине круга: дорога здесь поворачивала. Вова прикинул, что придётся пробежать ещё три километра до «скорой». Но делать нечего. Вова ринулся по дистанции как можно быстрее, с бешеной для себя скоростью – пять километров минута, то есть наоборот: пять минут километр. Но «скорой» на пункте питания не оказалось.

? Где врач?

? Поехал здоровье по трассе контролировать. А что? – насторожился судья. – Что-то случилось?

? Д-да ничего, ? сказал Вова, обливая себя из канистры.

Вова рассудил, что судью раньше времени пугать не надо. Судья Юре помочь всё равно не сможет, а «скорая» уже вы пути.

Юра между тем всё лежал. И чувствовал себя всё лучше, он видел через травку силуэты пробегающих мимо марафонцев, слышал их тяжёлые шаги: кто-то бежал пятый круг, кто-то шестой, кто-то, из молодых, седьмой. «Ничего. Отдохну и продолжу. Хорошо, что никто кроме Вовы не смотрит по сторонам и меня не замечает…»

Юре вдруг привиделась не то степь, не то пустыня, какая-то пожухшая растительность и бегун в странной обуви (всё ремешки крест-накрест) и странной одежде, точнее почти без одежды, только на бёдрах какая-то юбка… «Без майки. Нарушает правила лёгкой атлетики», ? подумалось Юре. Потом бегун пропал, а поплыли какие-то колесницы в облаках. Колесницей правил мощный бородатый мужик в рубахе до пят. «Так это ж громовержец Зевс», ? узнал Юра главного олимпийского бога. – Но почему в колесницу запряжены не пегасы, а пылесосы?..»

? Ну ты чего, Юрантий, разлёгся-то? ? прогремел Зевс.

И пылесосы с надписями «Бог» на боках протрубили в свои хоботы:

? Юрантий! Ты же гонец!

? Устал.

? Устал, ? передразнил Зевс и поправил брошку-блямбу на левом плече А Филиппидес бежит. Без воды. Вода у него закончилась. А бежит. Бежит из города Марафона в город Афины – сообщить о победе над врагом. Сообщит и свалится замертво. В честь него дистанцию и назовут марафонской.

? Это легенда. Всё было не так. – И Юра осёкся: с Зевсом же спорить нельзя. Но дальше Юра подумал, что пылесосы – не пегасы, с пылесосами спорить вполне можно. Юра сказал: ? Гонец Филиппидес очень много бегал с донесениями, сотни километров, вот его и доконала эта беготня, а не именно та трасса из Марафона в Афины…

? Юр! Да что с тобой! Какие Афины? Давай поднимайся!

Юра открыл глаза и увидел над собой не Зевса, а своего соперника, Славу Михалыча, тоже ветерана, тоже быстрого.

? Ты смотри: я тебя догнал, впервые в жизни? говорил Слава Михалыч, продолжая бежать на одном месте. – Юра! Вставай! Пойдём, я тебя до финиша доведу.

? Ты беги, Слав-Михалыч, ? сказал Юра. – А я сам, потихонечку.

? В березняк-то не отправишься? – серьёзно спросил марафонец.

? Нет. Что ты! Я ж не Филиппидес. С донесениями не бегаю, гонцом не работаю. А просто для души.

Слава Михалыч перестал бегать на одном месте, присел на корточки перед Юрой, оттянул ему веки, пощупал пульс и сказал испуганно:

? Там «скорая» позади… Они кого-то подобрали. Сюда сейчас доедут, вколют чего-нибудь, блокатор чего-то там.