Ритуал

– Человек, ты меня не слышишь! – пророкотал он.

– Я слышу! – возражает глава деревни. – Но как м…

– Сильвия гуляла, так ты сказал. После прогулки слегла с недугом. Она гуляла сама. Вы недоглядели, – растолковывает Темный. – Если бы следили за ней, то не позволили бы отходить далеко от деревни, и она не подхватила бы болезнь.

Барнелу нечего было возразить. Его жена вместе с другими женщинами собирала последний урожай, а сам он занимался делами деревни, которых было немало. Сильвия играла с другими ребятами под присмотром нескольких старушек, но, когда детей много, трудно уследить за каждым. Да и болезнь на первый взгляд не показалась опасной.

– Единственное, что я приму в качестве благодарности, если ты проведешь меня к выходу из деревни.

– Да-да, пойдемте, – он засеменил к выходу.

Барнел был безмерно удивлен, но не словами Темного об их беспечности, а именно отказом. Впервые кто-то отказался от благодарности за оказанную услугу. Это не совпадало с мировоззрением человека. У них с давних времен повелось, что нужно благодарить, иначе говоря, платить за любую помощь. Даже родственники не помогают просто так друг другу. А тут… Совершенно незнакомому человеку, наверняка потратив какие-то лекарства… И ничего! Просто проводить!

«Какие-то эти Темные недалекие, – поражается мужчина. – Он мог многое купить на те деньги, что я предлагал».

Глава 3. Последствия

Желаемая когда-то работа постепенно теряла свою привлекательность. Сначала все ожидаемо было прекрасно. Он стал значимой фигурой, и все с ним считались, без его ведома нельзя ничего было построить или расширить, и он гордился этим. Гордился своей нужностью для всех, важностью, но постепенно… охладел к своим обязанностям. Все приелось. Не возникало ничего нового и серьезного, теперь работа стала надоедливой ношей, но он не хотел ее бросать. Как можно доверить такое дело кому-то? Никто ведь не справится.

В один прекрасный момент то, что казалось нудным, внезапно стало необходимым, тем единственным, что способно удержать его на ногах. Когда малышка Сильвия заболела, Барнелу казалось, что его мир рушится. Жена постоянно нервничала и беспокоилась, в их доме с самого утра и до позднего вечера топтались лекари, пытающиеся выяснить природу болезни и способы справиться с ней, но ничего не получалось. Соседи тяжело вздыхали и смотрели с жалостью. Было тошно от их скорбного вида… Было тошно слушать их соболезнования. От этого не становилось легче, они только еще больше угнетали, вводили в отчаяние, погружая все глубже в пучину необъятного горя. Алисия, его милая супруга, которая и раньше не могла похвастаться отменным здоровьем, стала увядать на глазах. Она могла часами просиживать возле кроватки дочери без сна и отдыха, забывая даже поесть. Она жадно всматривалась в ее бледное лицо, будто стараясь запомнить. Ласково гладила по волосам, перебирая каштановые пряди, вспоминая, как заплетала ей косы или вплетала в волосы цветочки. Часто говорила обо всем и ни о чем конкретно. На ночь пела колыбельную или просто разговаривала, уставив пустой взгляд куда-то вдаль. Приходилось прилагать огромные усилия, чтобы отрываться от дочери и выполнять домашние дела, но даже так она мысленно была в комнате рядом со своим ребенком, а тело само перемещалось по дому и выполняло привычные обязанности.

Барнелу тяжело было видеть все это, и он полностью погрузился в работу. Каждое утро поднимался еще до рассвета, чтобы совершить обход деревни и заодно проветрить тяжелую голову. В это время супруги уже не было в постели. Она оставляла еду на столе, а сама сидела в комнате дочери. Возвращаясь домой поздним вечером, он вновь окунается в холод и пустоту когда-то теплого и приветливого дома. То же творится и внутри тела, которому с каждым днем становится все труднее функционировать.

Завершает тяжелый день не менее тяжелый вечер, потому как его не встречает своей прекрасной улыбкой любящая супруга и маленькая дочка не бежит радостно, протягивая ручки, чтобы отец ее поднял и покружил. Теперь его ждут мертвая тишина и остывший ужин на деревянном столе, в то время как возлюбленная все так же продолжает сидеть в комнате на втором этаже и молча страдать.

Каждый следующий день похож на предыдущий, словно он попал в мертвую петлю своего самого кошмарного дня. Одно и то же, одно и то же изо дня в день…

Каждый вечер, возвращаясь домой, первым делом он приступает к еде, совсем не чувствуя ее вкуса. Потом моет тарелку. Несколько минут проходит, прежде чем он собирается с силами и идет наверх. Он останавливается еще на минуту возле их супружеской спальни, держа руку на ручке двери. Тяжело вздохнув, мужчина открывает дверь. Он прекрасно знает, что вновь увидит пустую постель, но все же надеется, что любимая в этот раз легла спать. Но кровать пуста, она всегда остается в том же виде, в каком ее оставляют с самого раннего утра. Пройдя дальше по коридору, он открывает дверь детской и видит сгорбленную спину. Как же они оба устали от этого. Барнел осторожно подходит к супруге и берет ее за руку, но ничего не происходит, на него совершенно не обращают внимания. Тогда он берет другую руку, которой Алисия гладит волосы дочки. Только теперь на него поднимают взгляд заплаканных глаз.

– Пойдем спать. Ты устала, – шепчет мужчина.

– Но Сильвия… – беспомощный взгляд в сторону кроватки.

– Она уже спит, но я посижу с ней. Пойдем.

С трудом стоя на ногах от слабости, женщина поднимается и при помощи мужа идет в спальню. Он помогает ей переодеться и лечь, а потом укрывает одеялом.

– Сильвия…

– Я уже иду к ней. Отдыхай, – целует в лоб и, когда супруга закрывает глаза, выходит.

Он знал, что каждый день к ним наведывались соседи, стараясь оказать посильную помощь, кто словом, а кто делом. Именно поэтому его супруга не потеряла себя от горя, а на их столе всегда была еда, которую она готовила вместе с другими женщинами. Так же, как работа отвлекала Барнела, домашние обязанности немного помогали Алисии. Исключением был сад, которого супруга не позволяла касаться соседкам. Сама следила за ним и каждый день поливала. Это Сильвия попросила разбить перед домом сад, чтобы она могла любоваться прекрасными цветами, когда будет просыпаться и смотреть в окно или гулять во дворе. Это она выбирала цветы, которые вместе с матерью и сажала, а потом заботливо за ними ухаживала.

Действия позволяли им ощущать себя живыми, будь то готовка, разбор документов или просто ласковое поглаживание по голове их маленького солнышка, которое с каждым днем только угасало и рисковало больше никогда не взойти.

Это продолжалось долгие десять дней, пока он не принял решение обратиться к Теням. Деревенские лекари выбились из сил и разводили руками, извиняясь. Но к чему ему эти извинения?! Они не помогут! Пустое сотрясание воздуха! Оставался лишь один шанс, к которому он не хотел прибегать, но иного пути не было, и… ему пришлось. Пришлось поступиться всеми своими принципами. Пришлось унять бурю чувств. Пришлось скрыть отвращение ради призрачной надежды.

И теперь впервые за столько дней у его семьи выдался спокойный вечер. Больше нет ощущения безнадежности, не гложет чувство полной беспомощности. Можно с облегчением вздохнуть, освободившись от страшного ожидания беды. Отчаявшаяся супруга все никак не могла поверить в это счастье. Она порхала, окрыленная этой новостью.

– Дорогой, это действительно так? – она постоянно задавала этот вопрос.

– Да, родная, это правда, – повторял он, улыбаясь и крепко ее обнимая.

– Хвала всем Богам! Они услышали наши молитвы и послали спасение! – она смеялась и плакала одновременно. Слезы чертили дорожки по ее бледным осунувшимся щекам, а в глазах бушевало море невысказанного счастья. Оно переполняло ее настолько, что она не знала, как его выразить, и то само стало выплескиваться слезами.

– Завтра, как только малышка проснется, я пойду в Храм и воздам хвалу Богам за их щедрость, – уверенность в каждом слове. – Нужно обязательно их отблагодарить. Как же хорошо, что они указали тебе путь.

На радостях она даже не стала сопротивляться предложению мужа поужинать вместе с ним. Но из-за долгого пребывания в стрессе, а также отсутствия аппетита вследствие этого он не решается дать ей ничего более существенного, чем булочка и стакан молока.

Алисия продолжала говорить, строя большие планы на далекое и ближайшее будущее. Барнел внимательно слушал и кивал в знак одобрения. Ему приятно видеть оживление супруги, ее суету, улыбку, сияние глаз. Как же сильно он любит ее.

Они просидели до самого вечера, теперь уже держась за руки и смотря друг другу в глаза. Говорили, говорили, говорили… Впитывали в себя эти покой и тепло, которыми вновь стал наполняться дом. Болезнь будто убивала все вокруг: их драгоценного ребенка, их самих, семью, дом. Ее губительное воздействие витало в воздухе, но теперь рассеялось. В легкие поступала не тяжелая удушливая субстанция, оседавшая тягучей склизкой мерзостью на языке и в глотке, а чистый воздух с запахом свежей еды, ароматов трав и цветов, теперь дольше блиставших свежими, а не увядшими бутонами. Все преобразилось, переменилось, стало ярче и краше. Или это он стал воспринимать все иначе, после того как чуть не потерял самое ценное? Возможно, изменился не мир, а он сам?

Супруга начала чаще зевать, дольше задумывалась над ответом, а иногда соскальзывала с мысли. Все переживания, давившие на нее и вытягивавшие силы, схлынули. Радость, на которой она держалась, тоже поутихла. Осталась одна пустая оболочка, но эта пустота успокаивала. Просто ей стоило немного отдохнуть, чтобы набраться сил для заполнения себя приятными и счастливыми эмоциями и воспоминаниями. Можно сказать, начать жить с чистого листа.

Барнел отводит жену в комнату, та самостоятельно переодевается и, как только ложится, сразу засыпает с улыбкой на лице. Она действительно устала. Можно надеяться на крепкий сон без кошмаров, в которых она хоронит свою дочь. Говорят, смерть во сне означает долгую жизнь наяву. Как бы ей хотелось в это верить. Впервые за эти десять бесконечных ночей наступает та, что сможет пройти незаметно и быстро.

Хозяин дома спать пока не хочет. Он решает провести немного времени рядом с дочкой. Присаживаясь в ее комнате на стул, на котором так часто сидела его супруга в течение всей болезни, он все никак не может наглядеться на маленькое чудо, которое сейчас так безмятежно спит. Лицо расслабленное, его не искажают невыносимые страдания. Грудь мерно вздымается в такт дыханию, а не судорожно и через силу. Вены приобрели синеватый оттенок и почти не просматриваются, а кожа в скором времени избавится от шелухи и разгладится. Теперь это вполне здоровый ребенок. Мужчина дает себе слово, что будет больше времени уделять дочке.

Только сейчас, когда он чуть не потерял ее… Только в этот момент… Он осознал, что ему ничтожно мало тех мгновений, что они проводили вместе. Слишком много времени он тратил не на то, что действительно важно. Слишком много сил потрачено впустую.

«Кажется, она еще прошлым летом просила сделать качели, – вспоминает мужчина. – А еще хотела научиться плавать…»

В его памяти начинают всплывать просьбы, которые дочка повторяла постоянно, но он не находил времени на их исполнение. Хотя, что может быть проще? Он столько раз обижал ее своим отказом или несдержанным словом, но она все прощала и каждый раз, улыбаясь, давала еще один шанс. А после него еще… и еще… Продолжала верить ему и любить.

– Ладно, нужно все же поспать, – шепчет мужчина, потирая слипающиеся глаза ладонями. – У нас с тобой впереди еще много времени.

Он осторожно наклоняется к лицу дочери, чтобы не разбудить, и легонько целует в лобик. Барнел замечает, что кожа Сильвии немного влажная.

«Кажется, ей жарко».

– Я вернусь завтра, золотко, – говорит он едва слышно. – Отдыхай.

Прежде чем выйти, мужчина останавливается у окна и слегка приоткрывает створку, впуская свежий ночной воздух, который, несмотря на глубокую осень, по-летнему теплый. В комнате действительно душно от испарений многочисленных отваров и скопившегося затхлого воздуха.

«Да и запах болезни нужно вывести».

Еще раз бросив взгляд на дочку, мужчина выходит, тихо притворяя дверь. Он не мог заметить, да и почувствовать, что в комнате есть кто-то третий. Кто-то неосязаемый, неслышимый, но очень могущественный. Этот кто-то слышал все, что мужчина говорил. Слышал все, что тот не смог высказать. Что шептали чувства… Что отстукивало сердце… Что напевал разум…

Она уходила, но вернулась. Многое ее манило в этот дом… в эту комнату. Темный прогнал ее, но человеческая ошибка, еще до того, как была совершена, привела ее обратно. Желание лучшего очень часто способно привести к худшему. Не стоит забывать слова, пусть даже они сказаны тем, кто вам ненавистен. Истина не выбирает форму.

Многоликая пожирала своим жаждущим взглядом все действия мужчины, не упускала ничего. Она говорила, что возьмет свое, и она пришла. Как бы Черный Лекарь ни старался, он не способен исцелить человеческую глупость.

Человек так и не замечает самого главного.

____________

Сегодня все вместе они выбрались на природу. Сильвия очень любила прогулки, а особенно сильно она любила своих родителей, и провести время с ними обоими было для нее самым лучшим подарком. Мама собрала небольшую корзинку, наполнив ее хлебом, ломтиками вяленого мяса, зеленью, овощами и фруктами. В корзинке был еще плед, в который родители завернули глиняный чайничек с чаем. У него была специальная пробочка на носике, чтобы чай случайно не пролился, а крышка закреплялась веревочками, не давая той открыться. Благодаря пледу чай останется горячим к тому моменту, как они дойдут до полянки. Полная корзина была тяжелой, поэтому ее нес сам папа, чтобы мама не устала.