– Когда тебя ещё не было на свете, и меня тоже, у дедушки погибли два его старших брата.
– Как погибли? Они утонули в реке? – это было первое, что пришло мне в голову. Раньше горная река была бурной.
– Они были убиты, – вдруг, не щадя нашего с сестрой детского воображения, ответил папа, видно желая утолить моё любопытство раз и навсегда. Однако, наоборот, вопросов прибавилось.
– Убиты? За что? Почему?
– Потому, что «кулаки»… – без особых эмоций произнёс он.
– Кто? – я растерялась. – Мы были кулаками? (понятие «я» в моём восприятии семьи легко трансформировалось в понятие «мы» и наоборот).
Я не могла поверить. Я знала по книжкам и фильмам, что «кулаки» – это враги советской власти, но мне всё равно было жаль дедушкиных братьев, которых даже папа не видел. И мне не хотелось верить в то, что они были врагами нашей страны.
– Да, были кулаками. А до этого – меликами. Но чтобы вы знали, девочки, ваш дедушка со своими братьями и их отец со своими братьями всегда работали. Они трудились наравне со своими батраками.
– Батраками? – ещё одно слово из книжной истории всплыло за ужином.
– Да, наравне с батраками. Это не рабы и не крепостные, это нанятая рабочая сила, – пояснил папа.
Конечно, мы знали о тяжёлом труде батраков. Выходит, дедушка и мужчины их дома тоже тяжело трудились на своих землях.
– У нас были батраки? – мы с сестрой переглянулись. Эта новость была невероятно интересной и в то же время какой-то ошарашивающей, запретной, несоветской.
Папа кивнул и продолжил:
– У семьи вашего деда было всё: земли, конюшни, фермы… Но всё отняли с приходом советской власти. А братьев убили. Теперь ясно? И не надо больше об этом говорить, – сказал папа в заключение.
Мы с Идой хлопали глазами. Я от понимания того, что произошло, а сестра от недопонимания.
– А дети… ещё говорят, что Хабах тоже был наш… Это был дедушкин сад, твой сад?
– Да. Дедушкин.
– Мы там всегда играем, там красиво. В этом саду вы с мамой на дереве сфотографировались, когда я ещё не родилась. Я люблю эту фотографию в нашем альбоме.
Папа молча кивал, пытаясь продолжить трапезу. Но я не могла остановиться.
– А ты знаешь, что сад вырубят? Говорят, что там будут строить дома.
– Пусть строят. Это хорошо, когда дома строят, – ответил папа общими фразами, протягивая руку к куску жареного мяса, будто нарочно не вникая в то, о чём я говорила.
– А… А прадедушкины родники?
– Вода должна быть общей. Он их и открывал для всех.
– А…
– Ещё свиноферма, где дедушка сейчас работает, – вдруг вставила младшая сестра.
– И свиноферма тоже. Она принадлежала дедушкиной семье.
Казалось, он умышленно не говорил «нам», чтобы не задумываться над этим.
– Выходит, нас ограбили? – сказала я, прижав пальцы к губам, будто не давая вырваться непозволительным словам. Мы ведь были пионерами и любили нашу родину.
– Вот, видишь? Когда ты не знала об этом, тебе было всё равно. А теперь тебе неприятно, хотя ты всего этого никогда и не имела. Надеюсь, сейчас ты понимаешь, как неприятно дедушке?
– Дети говорят…
– Не надо их слушать. Это ни к чему.
– Но они не со зла, они рады нашей дружбе. Они не упрекают вовсе, а наоборот, любят рассказывать много интересного. Правда, иногда я не всё понимаю, например, когда кому-то из новых ребят они говорят про меня… «на меликянц ана я». Это что?
– Это? – папа хмыкнул. – Это означает – «она из меликов».
– Но они не ругают нас, они все с нами дружат. Некоторые даже говорят, что мы с ними родня.
Я стала перечислять имена друзей, кто считал себя таковыми, но обязательно при этом упоминала из какого они рода или имена их отцов и дедов, чтобы папа понял, о чьих детях я говорю.
– Да, среди них есть и родня. Я рад, что вы дружите, – папа даже повеселел.
– Значит, дети не такие уж и глупые, они многое знают? – радостно сообщила я.
– Нет, не такие уж и глупые, – усмехнулся папа. – Это важно дружить с честными и добрыми детьми. Тогда вы вырастете хорошими людьми. Ты доедай, хватит разговаривать.
– Они ещё говорят, что вся наша деревня…
Осмелев, я хотела рассказать, что ещё я узнала от своих подросших и сильно поумневших друзей, но папа продолжил сам:
– Да, они говорят правду. Мелики руководили своими территориями. Наш Мелик Мирзахан вместе со своими взрослыми сыновьями когда-то очень давно правил княжеством Хачен. Туда входило несколько городов и сёл. А жил он со своей семьёй здесь, в Хндзристане, – папа показал рукой назад, куда уходили дворы двоюродных братьев дедушки Джавада и их предков.
– Я хочу побольше узнать об этом, это ведь история нашей семьи и нашей земли.
– А я хочу быть историком, – добавила Ида, чтобы подтвердить необходимость этих знаний.
– Здесь нечего больше узнавать, всё это осталось в далёком прошлом. А то, что нужно знать, вы уже знаете. И чем меньше вы обе об этом будете говорить, даже с друзьями, тем лучше. А с посторонними тем более.
– Они будут завидовать?
– Чему завидовать? У нас нет ничего особенного.
– Завистники всегда находятся, – вернувшись с балкона на веранду, сказала бабушка. – Это такой сорт людей, они завидуют всем, кто чего-то в жизни добивается, а сами ничего для этого не делают. Им хочется даром получать все блага, без труда. И вообще, хватит об этом, ешь давай. Вон, Ида молодец, хорошо ест. А ты… худенькая совсем.
– А дедуля на меня сердится? – спросила я бабушку.
– Нет, он просто хочет постоять на балконе, – ответила она, ласково коснувшись моей головы. – Ешьте, ешьте, он сейчас вернётся.
– Я наелась. Спасибо.