Шаман: Тайны мертвого ковена

– Ты что-нибудь узнал? К какому ковену они принадлежат? – Хрипло вопросил Женя, поднимаясь на негнущихся ногах. Никаких сомнений в том, что действовали ведьмы или колдуны, не осталось.

Раздался хлопок, из-за которого Ваня с Женей невольно вздрогнули. Оказалось, что Александр откупорил новую бутылку виски с надписью на неизвестном Жене языке. Александр разлил темно-желтую жидкость в два стакана и протянул их Жене и Ване. Молодой вампир первый схватился за спасительный алкоголь, сделал большой глоток, прополоскал рот и выплюнул обратно. Женя не был таким расточительным, когда его угощали, и осушил стакан до дна.

– Нет у них ковенов. – Ваня облизал клыки, видимо, в попытке избавиться гнилого привкуса собственного тела. – Беспризорники. Я насчитал как минимум семь разных колдовских течений в метках. Один из этих ублюдков точно видел гримуар Елены.

– Тот самый? Из человеческой кожи? – Обеспокоенно уточнила Алина, возвращаясь к софе. Хоть что-то смогло выбить у нее почву из-под прекрасных туфелек.

– Ага, – коротко подтвердил Ваня ее догадки. – Женя, ты слышал тот утробный голос?

– Я думал, что у меня галлюцинации. – Женя отдал пустой стакан Александру и вернул столик на законное место. Для виду отряхнул с поверхности невидимую пыль, мол постарался. Глава вампирского семейства мимолетно усмехнулся на такой жест.

– Я был бы спокоен, если это действительно было так… – Задумчиво произнес Ваня и пробежался взглядом по полкам, заваленным разношерстными книгами, рядом с камином, словно выискивал что-то определенное. – Эта магия настолько черная, сильная и самодостаточная, что чуть не убила нас с тобой через одни только образы в твоей голове. Более того, у меня сложилось впечатление, что скверна, заключенная в сигилы, обладает собственным сознанием. Ты ведь помнишь, что этот голос нам сказал…

– То есть эти, как ты сказал, беспризорники хотят найти себе здесь верховную? – Женя прокашлялся в кулак. Клубок все больше спутывался. – Бредятина. Сибирский ковен давно распался. Их верховная покончила с собой тринадцать лет назад.

– К убийству могут быть причастны ведьмы и колдуны из ковена Лизы, – предположил Александр, болтая в руках бутылку виски. – Возможно, они хотят возродить ковен из пепла. Они ведь пытались это сделать первые пять лет после самоубийства Лизы. Искали ее дочь, которую она якобы спрятала ото всех. Потом сдались. Многие разъехались в другие города в поисках новых домов, но какая-та часть все же не позабыла свои корни.

– Никогда не понимал этих ведьм. – Женя устало пожал плечами с тяжелым вздохом. – Какая проблема в том, чтобы избрать новую верховную, а?

– В некоторых ковенах все завязано на крови, – принялся объяснять Ваня, уткнувшись подбородком в сжатую ладонь. – Бремя верховенства передается по наследству, если все члены проклятого семейства согласны с выбором. Предать ковенант, данный во время священного обряда, означает стать изгоем, возможно, на целое столетие.

– Вы хоть кого-то из уничтоженного ковена знаете? – Женя уже чертовски был вымотан сегодняшним днем, который, казалось, тянулся вечность. Ему поскорее хотелось приехать домой, залезть под горячий душ и смыть с себя все происходящее. Да сжечь испорченные джинсы. – Потому что я еще не встал на путь шамана, когда ведьмочка глотку себе перерезала.

– Ваня может покопаться в моей памяти и вытащить для Алины подопечных Лизы, – предложил Александр, опершись локтями на спинку кресла. – Свет наш, зарисуешь их портреты для шамана?

– Отец, я уже говорила, что художники не рисуют, а пишут, – притворно возмутилась Алина, закинув ногу на ногу под длинной испачканной кровью юбкой. – Конечно, напишу все, что мне покажет Ваня. Но нам понадобится какое-то время.

– Сколько? – Спросил Женя, поправляя ворот испорченного плаща и собираясь уже уходить.

– Жень, не обижайся на меня. – Ваня нервно провел кончиком языка по побледневшим губам. – Я потратил слишком много энергии. Мне необходимо дня два на восстановление. А дальше все будет зависеть от количества ведьм и колдунов в голове отца.

– Недели хватит?

– Вполне, – за Ваню ответил Александр. – Я примерно знаю, кто из них умер, а кто еще жив.

– Мне нужны точные, а не примерные данные, – бросил Женя, направляясь к выходу из гостиной, но Ваня остановил его своим окликом:

– Жень, погоди… детей нельзя хоронить. Точно не в земле. Лучше кремировать и запереть прах под печатями. Нельзя пускать столь мощную скверну в почву. Иначе чума нам покажется обычным гриппом по сравнению с тем, что грядет.

Женя покинул дом Авдеевых, а в камине остались нетленные рисунки.

3 глава. Где ты этому научилась?!

Женя наступил на пятку правого ботинка, а затем и левого, стягивая их в тускло освещенной прихожей. Скоро лампочка перегорит, и придется бежать сломя голову за новой. Лучше бы, конечно, заранее ее купить, но подобные бытовые вещи Женя делал в последний момент. Отставив грязную обувь в сторону, чтобы самому утром не запнуться, Женя кинул мокрый плащ на советский комод с маленькими ручками в форме перевернутых ракушек. От Жени воняло серой со сладковатыми аммиачными нотками трупного яда и неповторимым ароматом мокрой псины. В надежде, что горячую воду не отключили из-за неуплаты, Женя направился вглубь квартиры, включая по пути свет в каждой комнате.

Заезжать в участок он не стал. Женя был уверен в том, что Слава с Лидкой позаботятся о девочке, а он сам слишком вымотан, чтобы хотя бы два слова связать в одном предложении: «Как дела?». Проникновение Вани в его сознание окончательно добило Женю. Он даже с духом-покровителем не станет ничего обсуждать, если тот вернется из пантеона. Душ и кровать – единственное, что волновало Женю.

А еще его беспокойную голову не покидала последняя фраза Вани. Детей нельзя хоронить.

– И что я должен с ними делать? – В пустоту спросил Женя, повернув кран на кухне. Прохладная водица тонкой струйкой наполняла стакан. – Не могу же я их оставить гнить в детском доме. На кремацию никто не выделит деньги.

По дороге домой Женя уже всякие варианты крутил с разных сторон. Можно было бы предложить губернатору кремировать детей и построить одну общую усыпальницу, чтобы Томск всегда помнил о воспитанниках детского дома «Мягкие облака». Но кто он такой, чтобы губернатор его слушал? Всего лишь майор. Жене, скорее, будет легче найти одну из ведьм уничтоженного ковена Лизы и попросить у нее наложить какие-нибудь защитные печати на каждый труп, дабы остановить скверну и спокойно предать усопших матушке-земле.

– Ага, – буркнул Женя, залпом выпив воду. Холод обжег мягкие стенки горла. – Пока Алина мне этих ведьм намалюет, детей уже похоронят.

– Каких ведьм?

На долю секунды Жене показалось, что с ним заговорил дух-покровитель, но голос был далеко не хриплым и не звенел в пространстве вокруг. Женя резко обернулся, вытянув из ножен на поясе кинжал, на зубьях которого запеклась его, шаманская, кровь. Он наставил оружие на…

Улю.

– Какого хрена… – Ругнулся Женя, почти моментально прикусив язык до едва ощутимого металлического привкуса. Разбрасываться грязными словечками при детях для Жени – табу. – Как ты здесь оказалась?!

– Через дверь. – Уля указала двумя пальцами, увешанными резиновыми разноцветными колечками, в сторону прихожей. – Не через окно же. Ты на пятом этаже живешь.

– Дверь была заперта. – Напрягся Женя. Неужели старческий маразм настиг его в двадцать девять лет, и он уже забывает такие банальные вещи, как повернуть ключ в замочной скважине?

– Я ее открыла, – выпалила Уля, скрестив руки на груди, и подалась вперед, словно теряла терпение, объясняя элементарные вещи детсадовцу. – Шепнула Apertum, зашла, потом закрыла. Ты, вроде, колдун, но соображалка вообще не работает.

– Все у меня работает. – Неожиданно обиженно насупился Женя, откладывая кинжал на заваленную специями, чайными коробками и пакетами с крупами столешницу. – И латынь я тоже знаю. Поэтому мне хорошо известно, что латинские слова не открывают замки перед обычными людьми.

– А я латынь и не знаю, – беззаботно произнесла Уля, запрыгнув на единственную во всей квартире табуретку. К гостям Женя не привык. – Инглиш кое-как выучила. Просто вычитала пару фразочек из одной книжки. Даже не знала, что это за язык. Думала его автор сам сочинил.

– И что это за книжка такая? – Женя уперся копчиком в острый угол столешницы. Вся абсурдность происходящего разрезала упругую ткань батута, на котором ему приходилось весь день бешено скакать, и он болезненно приземлился на бетонную площадь реальности, что был просто не способен облечь всю степень возмущения и непонимания в словесную форму.

– «Колдуем вместе», – пролепетала Уля и сняла с тонкого запястья зеленую резинку, завязав в высокий хвост розовые кудри. Девчонка никак не вписывалась в унылую обстановку квартиры Жени. Яркое пятно на сером холсте художника. – Второй том. Первого не было, а так бы и его стащила из магазина… А ты что, неделю не мылся? От тебя несет, как от навозной кучи.

Мозг Жени едва ли поспевал за речью тараторки-взломщицы.

– Где ты этому научилась?! – Женя хрипло с нервным надломом хохотнул. Похоже, этот бесконечно тянущийся, как прожеванная жвачка, день решил его не добить, а прихлопнуть словно комара. – Я и подумать не мог, что в таких глупых книгах присутствует хоть крупица полезной информации.

– Ничего не глупые книжки, раз работает, – хмыкнула Уля, сердито нахмурившись. – А тебя мой «комплимент» ни капельки не смутил?

Шпилька не сработала. Черти еще хуже облаивали Женю, а он и без Ули прекрасно чуял великолепный «парфюм», оставленный минувшими событиями.

– Все, с меня хватит. Я тебя отвезу туда, где ты должна быть, – в участок. – Женя отпрянул от столешницы и аккуратно схватил Улю под локоть, поднимая с табуретки. – Не знаю, как ты сбежала от моих товарищей, но они, уверен, тебя ищут с мигалками по всему Томску. Не стоит нарушать покой мирных граждан.

– Никто меня не ищет! – Уля вцепилась пальцами одной руки в дверной косяк и потянула Женю на кухню, а он тащил ее к выходу. – Я заставила твоих друзей забыть меня! Я не буду при тебе читать это заклинание, потому что я не хочу, чтобы ты меня забывал!

– Что ты сделала? – Опешив, Женя ослабил хватку. Уля воспользовалась мимолетным замешательством и вырвалась, забившись в дальний уголок кухни у холодильника. Она открыла нижнюю часть – морозилку – и прикрылась по пояс белой с желтыми пятнами дверцей.

– Прошептала короткое заклинание из книжки, когда заика тащил меня к машине, – тихо молвила Уля и пристыженно опустила взгляд. – Я не верила, что оно сработает. Я вообще ту книгу украла, чтобы погадать с подружками на Рождество, но потом прочитала в ней много интересного. Твои друзья остановились, и тот заика спросил у меня, кто я такая. Я пообещала ему, что больше не буду рисовать граффити на остановке.

– То есть соврала?

– Называй это, как хочешь. Но женщина сказала, что меня надо отпустить, мол есть дела поважнее. Вот так я убежала.

– Значит, ты – ведьма? – Женя уже сам догадался, что Уля была не просто сироткой из детского дома «Мягкие облака». Если бы смертная девочка-подросток зачитала заклинание из второсортной книжонки, то произошло бы ровным счетом ничего. Не слова придают заклинаниям и заговорам силу, а мощь, что заключена в читающем, и смысл, который он вкладывает своей волей. Но Женя желал убедиться в том, насколько Уля была осведомлена о своем даре.