В тени невинности

– Обезболиваю.

Мальчик обессиленно откинулся на траву. Не знаю, почувствовал ли он облегчение, но его внешний вид стал ещё болезненней. Я отобрал у него бутылочку, смочил бинт и принялся аккуратно обрабатывать неровные края раны. Грязная ткань джинсов сильно мешалась – пришлось разрезать штанину, подавляя слабые протесты со стороны мальчишки. А что ещё мне оставалось делать? Я же не мог притащить его домой и…

Или мог?

Что он будет делать, не в состоянии даже подняться, не то что дойти до Лейтхилла?

– Б-больно… прекрати.

– Терпи. Этого всё равно недостаточно, – я туго перевязал рану бинтами, следя за тем, как они медленно окрашиваются в красный цвет. – Слушай… Дома у меня есть хлоргексидин. Я успею… Нет-нет, подожди. Только не теряй сознание. Нет…

Я схватился за голову, не замечая, как на щеках и волосах остаётся кровавый шлейф. Неживое лицо, искажённое болью, навсегда останется в моей памяти. Его глаза закрылись без воли, и будто в последний раз я услышал тихий вздох. Но… я чувствовал: он дышал. Он жив. Жив. А вот я себя живым не чувствовал.

Следовало принять решение без сомнений и сожалений. И я принял его.

Потянулся к мальчишке, приподнял хрупкое (меня даже посетила мысль, что я нечаянно могу сломать его) тело. Он оказался тяжелее, чем я представлял. А на первый взгляд – кожа да кости. Пришлось даже оставить его вещи здесь, в зарослях травы рядом с лестницей. Я решил, что заберу их позже. А сейчас мне нужно добраться до дома и привести его в чувство. Убедиться, что с ним всё будет в порядке.

Дорога до дома не принесла новых приключений (и славно). Я совсем позабыл о бандитах, разгуливающих по дорогам города, оставил бдительность позади. Оно и к лучшему: медлить в положении мальчика было нельзя. Даже если жгут остановит кровотечение, рана может загноиться, и тогда мальчик лишится ноги.

– Не переживай, я… я знаю, что делаю.

Я выбрал первую попавшуюся дверь на втором этаже. Эта комната раньше принадлежала близнецам. Чарли и Дерек. Они были старше меня на пять лет. Постоянно донимали и доводили до слёз, хоть, честно признаться, порой Дерек мог быть милым. Но это в прошлом.

Я положил мальчика на ближайшую кровать. Его голова безвольно наклонилась вбок: он так и не пришёл в себя. Я скинул рюкзак на пол, вышел в коридор и направился в ванную. Опустил руки в воду, стараясь как можно быстрее смыть с себя кровь. Я тёр ладони, не в состоянии остановиться до тех пор, пока вода не окрасилась в грязно-багровый цвет. Моё минутное помешательство отразилось в зеркале. Странный человек с бегающим взглядом и дрожащими руками. Неужели это я?

Из шкафчика под раковиной я выскреб последние бутылочки с антисептиком. Взял шприц, тюбик мази, салфетки и чистые бинты. Вернулся в комнату, поставил всё это на тумбу у кровати и взглянул на лежащего. Глаза его были приоткрыты – с каждой секундой взгляд становился всё осмысленнее. Я не хотел ничего говорить. Мне хотелось покончить с этим как можно быстрее. Поэтому я молча разрезал окровавленные бинты, выкинул их на пол и набрал антисептик в шприц. Мальчик не подавал признаков жизни до тех пор, пока прозрачная жидкость не коснулась разорванной плоти. Он вскрикнул и вцепился мне в руку, держащую шприц. Я не собирался останавливаться, хоть его длинные ногти до боли впились в кожу, оставляя синяки. Он закусил губу и выгнулся.

– Терпи, – холодно сказал я. – Рана сквозная, придётся помучаться.

Я повторил процедуру ещё раз. Потом дал ему перевести дух и нанёс тонкий слой мази с обеих сторон. Закрепил салфетками и новой тугой повязкой.

На нём не было лица. Теперь я в полной мере прочувствовал это выражение. От утрешнего высокомерия и хитрого прищура не осталось и следа. Черты лица стали невыразительными, практически незаметными на белом полотне, именуемым лицом. Впрочем, стоит отдать должное: за всё время мальчик ни разу не заплакал. Удивительная выдержка для человека, тем более такого юного.

– Где… я?

– Я принёс тебя домой. Ты отключился у лестницы.

Он сморщился, сжимая в ладонях покрывало.

– Мои вещи… Где?

– Оставил их там.

– Что? – трясущимися губами прошептал он.

– Ну прости, мне было довольно тяжело.

– Он… Они найдут.

– Бандиты?

– Д-да. Они поймут… что в городе не одни, – он скосил взгляд на меня. – Найдут нас.

– Не найдут.

– Но…

– Я заберу твой рюкзак, если это так важно.

– Ладно.

Он откинулся на кровать, прикрыл глаза ладонью. Светлые волосы рассыпались по подушке, будто пожелтевшая солома. Я позволил себе немного понаблюдать за ним, а затем достал из шкафа одеяло, помог снять обувь и жилет. Каждое движение сопровождалось приглушёнными ругательствами и стонами. Болью. Но мальчик не хотел показывать свои страдания постороннему человеку, поэтому забрался под одеяло и отвернул голову к стенке.

– Я пойду за вещами, пока не стемнело. Не вставай с кровати, ладно?

– В моём положении только бегать, – съязвил он.

Я покачал головой, накинул на плечо рюкзак и вышел из комнаты.

Перед тем как закрыть дверь, я услышал тихий вздох, ужасно напоминающий сдавленное «спасибо». Может, мне это послышалось?

Мне понадобилось всего десять минут, чтобы добраться до вещей. К счастью, они были не тронуты. Следов бандитов также не было. Воодушевлённый лёгкой победой, я поспешил домой, но всё оказалось далеко не так просто. Уже на полпути, когда я сворачивал к дороге, ведущей в частный сектор, раздался рёв мотора, приглушающий громкие мужские голоса.

Я спрятался за покосившимся забором среди деревянных коробок и прочего мусора и затаил дыхание. На этот раз машина двигалась одна. Она остановилась, и из неё вывалилась группа людей. Насколько я мог судить сквозь щель в заборе, то было шестеро коренастых мужчин с оружием в руках, четверо из которых двинулись в сторону двухэтажных квартирных домов (туда, к слову, и вела злосчастная лестница), а двое направились в мою сторону.

Я напрягся и лёг плашмя на землю, стараясь не шуметь. Холодная трава неприятно щекотала лицо. Себе я поклялся: если заметят, то живым не дамся. Буду сражаться до последнего. В душе, я, конечно же, надеялся, что до этого не дойдёт.

– Думаешь, он ещё здесь? – послышался голос одного из мужчин. – Он может прятаться где угодно. Как иголка в стоге сена. Только зря время теряем.

Внутри меня всё похолодело. Естественно, я принял эти слова на свой счёт, но, пораскинув мозгами, понял: о моём присутствии знать они не могут. Но тогда о ком? О… мальчике?

– Джонсон настроен серьёзно, так что для него это не преграда, – ответил другой. – Для него найти засранца – дело чести.

– Интересно, что же между ними на самом деле произошло…

– Не нашего ума дело, Уилл. Айзек по-любому ещё в городе, а мальчишка с ним. Поймаем – тогда и будешь вопросы задавать.

– Кому?

– Айзеку, конечно.

– Ха-ха, этот расскажет. Да Джонсон его лично заткнёт. Погубил его мальчик, ой, погубил.

– Сам виноват: раньше нужно было соображать. Или ты думаешь, что Ал…

– Эй, смотри, – перебил его бандит. – Там у лестницы парни что-то нашли.

– Похоже, кровь.