Шкатулка королевы

Не теряя времени на уговоры, д’Эффиа громко хлопнул в ладоши, призывая к действию слуг, которые в нерешительности топтались у двери, и жестом приказал им войти. В руках у одного было ведро с горячей водой, второй нёс корзину с чистым бельём и кувшин.

– Воду в кадку! – скомандовал д’Эффиа. – Почему только одно ведро принесли? Я же приказал: два ведра с горячей водой и два с холодной!

– Не успели, ваша милость! Греют воду для второго ведра. Сейчас принесут, – ответила хозяйка трактира, показавшись в дверях, – и чего это вы вдруг устроили, господа? Спешка, будто на военные манёвры собрались. А ну, – она развернулась в сторону коридора, – бегом сюда, Мишель! Неси уже вёдра, да поменьше воду мне расплескивай! Кто потом убирать будет после тебя, разиня? Ты посмотри только! Всего по полведра донёс, смех один. Живо вниз беги и ещё воды принеси. Ежели господа приказали два, так изволь два ведра и принести!

– Слушаюсь, мадам!

– Антуан, зачем здесь устроили столпотворение? – приоткрыв правый глаз, спросил Данжюс, но, заметив изучающий его взгляд хозяйки, тут же отвернулся к стене.

А та и не думала предоставить молодым господам из Парижа свободу самим управляться со всеми хлопотами, связанными с умыванием.

– Узнаете обо всём по дороге, Леон, – будто скороговорку повторил маркиз и указал здоровяку, принесшему горячую воду, на кадку:

– Для начала её нужно опустошить. Воду из неё вылей!

Без долгих раздумий над тем, как исполнить новый приказ, здоровяк опустил ведро на пол и поднял тяжёлую деревянную кадку с остывшей мыльной водой. Повертевшись вокруг себя, он прикинул что-то в уме и направился к окну, обе створки которого так кстати оказались распахнутыми настежь.

– Поберегись! – гаркнул здоровяк зычным басом и прежде, чем хозяйка успела предотвратить это вопиющее безобразие, вылил содержимое кадки на улицу.

Снизу раздались крики возмущённых прохожих, которым не посчастливилось оказаться в этот неудачный для них момент в столь неподходящем месте.

– Олух! Тетерев безголовый! Что ж ты делаешь-то! – кричала, забыв о приличиях хозяйка. – Здесь же окна не во двор, а на улицу выходят! На Королевскую улицу, дубина неотёсанная! Ты что же, людям на головы воду льёшь! А если там сейчас проходит кто-нибудь из постояльцев? А если магистрат увидит? Это же штраф за злонамеренный проступок! Да ты за всю жизнь не расплатишься за твою дурость! А если там благородные господа гуляют? Те, кто из Парижа?

– Мадам, тише! Я прошу вас! – взмолился Данжюс, у которого истошные крики женщины вызвали головную боль в придачу ко звону в ушах, который не умолкал с момента его пробуждения.

– Подъём, соня! – надрывным фальцетом прокричал над его ухом д’Эффиа и, размахивая руками, как дирижёр, указал слугам, куда поставить пустую кадку, ведра и кувшины с водой.

– Ох, бедой бы не обернулось ротозейство это! – смутившись от своей мощи голоса, проговорила хозяйка и украдкой подошла к окну, чтобы выглянуть и убедиться, что никто из пострадавших не сыпет на неё проклятиями, а главное, не зовёт на помощь городскую стражу.

– Мадам, вы можете идти! – скомандовал д’Эффиа и снова хлопнул в ладоши. – Все вон! Мой камердинер справится сам. Всё!

Стоя в коридоре, слуга маркиза отсыпал в подставленную пятерню хозяйки постоялого двора горсть медяков, которые та сразу же припрятала во вшитом в фартук кармане.

– А не желаете, чтобы и завтрак подали вам, господа? Что же вы только водой опохмеляться будете? – убедительно изображая заботу, проворковала женщина, жадным взглядом наблюдая за тем, как её слугам по очереди отсыпали вознаграждение за труды.

– Не нужно ничего, мадам! – выкрикнул в ответ д’Эффиа, и, как только нога последнего из слуг оказалась за порогом комнаты, его камердинер тут же захлопнул дверь.

– Всё, Леон! Теперь вы не отвертитесь! Поднимайтесь уже!

– Антуан, я до рассвета отдувался за вас за карточным столом! – промычал Данжюс и зарылся в подушку. – Между прочим, за ваш дурацкий проигрыш! И вы обещали мне полный покой до самого обеда.

– И я не собирался нарушить данное вам слово, – ответил на это маркиз, пробуя пальцем горячую воду в кадке. – Но произошло непредвиденное. И в ваших же интересах действовать сейчас же, а не терять время, взывая к моей совести.

– Да что вы! – простонал Леон. – Я и не думал взывать к тому, что у вас отсутствует напрочь. Я страшно замёрз и хочу спать!

– Полезайте в воду и отогреетесь, – посоветовал д’Эффиа. – Я сам подолью вам горячей воды. Кстати, а у вас головная боль? Вы что же, ещё и напиться успели? И это всего-то за одну ночь!

– Нет, это не за ночь. Это было уже утром, – уточнил Данжюс и с тяжёлым вздохом спустил длинные худые ноги на пол. – После того, как я отыграл у барона ваши пятьдесят экю, явился его кузен. Он предложил выпить мировую. Ну и как оказалось, это было лишним, с этим я согласен. Но тогда-то я так не думал!

– Чёрт! – д’Эффиа скверно выругался, нечаянно запустив всю пятерню в ведро с горячей водой. – Вот же старый прохвост! И он, наверняка, предложил вам обмыть выигрыш?

– Как бы ни так! – встряхнул взлохмаченными кудрями Леон и показал на стол. – Вон они, те пятьдесят экю! Кошель под шляпой лежит. За выпивку я платил из своих денег. Но оно того не стоило. Такую кислятину мне не доводилось пить со времён нашего затворничества в Пиренеях прошлой весной.

– Ладно, ладно! – обрадованный, что его другу удалось залатать значительную брешь в его бюджете, которая возникла из-за глупого проигрыша, д’Эффиа опустил широкую простыню в воду и даже разгладил края по бокам, чтобы Данжюс ненароком не засадил себе занозы, сидя в кадке, сколоченной из грубо отёсанных досок.

– Так я распоряжусь о карете для ваших милостей? – спросил камердинер.

– Да. И поживее! Мы тут мешкать не собираемся!

– Да! И всё же, с чего вдруг такая спешка? – окончательно проснувшись из-за холода и стремительно возрастающего любопытства, спросил Данжюс.

Он допрыгал на цыпочках до кадки, быстро сбросил с себя исподнее бельё и плюхнулся в воду, на секунду скрывшись в облачке горячего пара.

– …Перед приездом Катрин де Грамон вспыхнул настоящий скандал. Беврон мне только что передал, – рассказывал д’Эффиа, методично растирая мыльную пену на плечах, а потом и на спине Данжюса.

– Скандал? У княгини де Монако? И что же огорчило нашу очаровательную Катрин? – отфыркиваясь, спросил Данжюс.

Он неловко погрузился в воду и окунулся с головой, а потому не расслышал начала фразы:

– … Он был просто в ярости…

– Постойте, кто был в ярости? Катрин? – вынырнув, спросил Леон и принялся намыливать волосы, пытаясь представить себе сцену, разыгравшуюся на утреннем приёме у новоиспечённой гофмейстерины двора герцогини Орлеанской.

– Нет, вовсе не Катрин! Де Гиш – вот кто в ярости! И вы тому причиной, – пояснил д’Эффиа и вылил на взмыленную голову Леона целую кружку воды. – Он рвёт и мечет у мэтра Савари.

– Я? Де Гиш? Но как? Я его не видел со времени моего отъезда в Лондон!

– А этого и не требовалось. Де Беврон сказал, что де Гиш уже собрался послать его к вам в качестве секунданта.

– Что? А это с чего? – отфыркиваясь от воды, спросил Леон.

– Но его отец, герцог де Грамон предупредил, что если граф совершит до венчания Филиппа и Генриетты хоть какую-нибудь глупость, он отошлёт его вице-губернатором в Бидаш. Так и сказал: «В Беарн или в Наварру, или ещё куда-нибудь подальше».

– И на том спасибо, – озадаченный услышанными новостями, Данжюс медленно поднялся из воды. – Значит, вам удалось всё-таки уладить этот скандал?

Сна как не бывало, хотя хмель от дешёвого вина, которым его угощали в нижнем зале трактира, всё ещё напоминал о себе.

Д«Эффиа взял разогретую простыню и принялся энергично растирать плечи и спину Леона. Затем он накинул ему на голову конец простыни и начал сушить ярко-каштановые кудри друга, приговаривая с улыбкой:

– И да, и нет. Герцог де Грамон, конечно же, был предельно серьёзен, когда пригрозил де Гишу ссылкой. Но де Беврон сказал, что, несмотря на это, граф так и не остыл. Головомойку за этот скандал заслужили вы оба. И вы, и де Гиш. Надо ж было устроить такой переполох в канун приезда принцессы!

– Да что же я-то сделал? – возмутился такому обращению с собой Данжюс и выпростал голову из-под простыни.

– Вы умудрились увести у де Гиша драгоценный отрез ткани, на который он положил глаз ещё две недели тому назад!

– И только-то? – удивился Леон, закручивая на голове тюрбан из сухого полотна.

– Ничего себе «И только-то»! – хохотнул д’Эффиа. – Да ведь наш Великолепный граф остался ни с чем! И это в канун приезда принцессы!