Шкатулка королевы

– Вы меня спрашиваете, сударь?

– Это для вас, – одетый в чёрную ливрею человек протянул ему записку со словами:

– Королю доложат о вашем уходе.

Приподняв в удивлении брови, дю Плесси-Бельер развернул листок бумаги и прочёл краткое послание: «Вас ждут в полдень на улице Сен-Мишель возле калитки, ведущей в сад».

Этого было и слишком мало, чтобы объяснить хоть что-то, и в то же время предостаточно для сведущего человека, который был знаком с расположением многочисленных пристроек в огромном дворце Мазарини, постоянно достраивающегося и пополняющегося новыми галереями и флигелями. Франсуа-Анри понял, что речь шла о калитке в сад, который окружал южное крыло дворца, и что, вероятнее всего, его пригласили для сугубо личной беседы. Но кто мог ждать его там: сам кардинал или же кто-нибудь из его доверенных приближённых?

Заинтригованный, он осмотрелся вокруг, стараясь оценить, насколько внезапный уход мог привлечь внимание к нему. Но повода для опасений не было: интерес к его персоне со стороны окружающих постепенно угас под гнетом траурной атмосферы, царящей в доме человека, близкого к порогу вечности.

Выждав несколько минут, дю Плесси-Бельер почтительно склонил голову и не спеша направился к выходу, напустив на себя скорбно-торжественный вид.

Обратив быстрый взгляд на стрелки каминных часов, он убедился в том, что время приближалось к полудню. Это значило, что у него в запасе было несколько минут, и он мог, не вызывая подозрений и вопросов, без излишней спешки покинуть дворец.

От парадного крыльца ему потребовалось пройти всего лишь несколько шагов в сторону улицы Сен-Мишель, обойти дворец с южной стороны и явиться точно в назначенное время к садовой калитке.

***

– Господин маршал! – кто-то, кого он не мог разглядеть из-за плотной живой изгороди, окликнул его, как только Франсуа-Анри подошёл к указанному месту.

– Да, это я! – ответил он и приблизился к изящной чугунной решётке с ажурными переплетениями в виде веточек лавра и оливы с сидящими на них птицами.

– Мне приказано встретить вас, господин маршал. Прошу вас пройти в сад и следовать за мной.

Так и не сумев разглядеть человека, стоящего в укрытии плотных зарослей самшита, дю Плесси-Бельер подошёл к калитке и наудачу толкнул её носком туфли. Замок оказался незапертым, и он беспрепятственно вошёл в сад.

– Следуйте за мной, – повторил незнакомец с поклоном, после чего, не дожидаясь ответа, прошёл вперёд.

– Что ж, ведите меня, сударь! – согласился дю Плесси-Бельер, мысленно просчитывая маршрут отступления в случае, если это приключение обернётся скверной шуткой или ловушкой.

Незнакомец провёл его вдоль южного крыла дворца к небольшой застеклённой галерее, которая соединяла данную пристройку с основным зданием дворца. Из-за обилия растений, высаженных в огромных вазонах, которые были расставлены вдоль стен, галерея скорее походила на оранжерею или зимний сад. Франсуа-Анри с улыбкой отметил несколько расставленных в нишах глубоких эркеров скамеечек. Скрытые за кустами роз и бегониями, они казались привлекательным и укромным местом для свиданий.

– Сюда, господин маршал!

Он вновь оказался во дворце, но уже в той его части, доступ в которую был открыт только доверенным слугам кардинала и его гостям, приглашённым для особых тайных встреч. Любопытство Франсуа-Анри вызвала богатая библиотека, которая наверняка скрывала в своих недрах не одну, а несколько потайных дверей, похожих на ту, которой воспользовался слуга для передачи ему записки.

– Подождите здесь, господин маршал!

Его провожатый был немногословен, но другого Франсуа-Анри и не ожидал от доверенного слуги кардинала. Скорее всего, это был один из тех, кому Мазарини поручал исполнение самых деликатных и секретных поручений.

Ждать пришлось недолго, но и за те несколько минут, пока он был предоставлен самому себе, Франсуа-Анри успел изучить названия книг на корешках дюжины фолиантов и их порядок расположения. На основе этих наблюдений он предположил, за которым из книжных шкафов могла находиться потайная дверь.

– Его высокопреосвященство ждёт вас, – слуга жестом руки предложил следовать за ним.

Приняв это приглашение, дю Плесси-Бельер ступил в узкий проём выдвижной двери, замаскированной за книжным шкафом, который и привлёк его внимание.

Из глубины просторной комнаты, в которую он прошёл по длинному тёмному коридору, послышался тихий, но властный голос:

– Входите, маркиз! Входите же скорее!

Несколько секунд глаза Франсуа-Анри привыкали к царящему в комнате сумраку. Первое, что он различил, был рабочий стол, придвинутый к постели больного. На нём в беспорядке лежали свёртки с чертежами, документы, перья, различные письменные принадлежности, печати, палочки красного сургуча и чернильницы. В тусклом свете свечей из темноты показалось изжелта-бледное лицо человека, лежащего в постели на высоко поднятых подушках.

Кардинала было трудно узнать из-за поседевших волос и заострившихся от болезни черт лица. Некогда выглядевший гораздо моложе своих лет благодаря тщательному уходу за своим обликом, Мазарини казался состарившимся на целый десяток лет.

Не ожидая увидеть столь разительную перемену со времени их последней встречи, дю Плесси-Бельер застыл в удивлении, не найдя, что сказать в качестве вежливого приветствия. Однако кардинал сам избавил его от этой необходимости, жестом указав на табурет, стоящий напротив рабочего стола.

– Присядьте, – тихо произнёс Мазарини, едва лишь приподняв левую руку над одеялом.

Он говорил едва слышно, слабым шёпотом, похожим на свист. Франсуа-Анри пришлось напрячь слух для того, чтобы разобрать каждое слово.

– Я не задержу вас надолго. Вы успеете вернуться до отъезда короля. Сейчас его занимают разговорами мой секретарь и врач. Мэтр Лаворио обладает глубокими познаниями в медицине и похвальным умением поведать правду о болезни в таких словах, чтобы пациент мог стойко принять неизбежное. Что до господина Кольбера, то с ним самим и с его талантами вы уже знакомы.

Франсуа-Анри присел на самый краешек табурета. От тихого и натужного звучания голоса безнадёжно больного человека ему стало не по себе, но он с усилием прислушивался к каждой фразе. Из всего того, что ему довелось услышать в разговорах с Мазарини ещё до этого свидания, на треть шуток и замечаний по пустякам всегда приходились ровно две трети полезных и крайне важных сведений, известных только ему одному. Вот эти-то сведения кардинал любил завуалировать за кажущимися пустячными и даже бессмысленными отступлениями от темы беседы, словно проверяя собеседника на внимательность.

– Во-первых, – начал кардинал, после того, как убедился, что его внимательно слушают, – вы должны обезопасить положение двух, а, возможно, и трёх королевских домов Европы.

Удивление вместе с замешательством, написанное на лице дю Плесси-Бельера, было предсказуемым, и кардинал встретил это с коротким вздохом, похожим на усмешку:

– Да. Всё именно так. Несколько европейских королевских домов могут подвергнуться шантажу, если вовремя не вмешаться.

С шумом выдохнув после сказанного, кардинал замолчал. Его взгляд потух и угас, словно он впал в дремоту, но стоило Франсуа-Анри податься вперёд и тем самым разбудить его, как Мазарини снова открыл глаза и продолжил:

– Вы должны разыскать архив королевы Марии Медичи. Она состояла в переписке с неким Гонди. Нет, не с герцогом де Гонди, – Мазарини слегка поморщился, и мимолётная ироничная гримаса напомнила его прежнего, – и не с коадъютором, конечно же. Это был человек невысокого происхождения и не занимающий сколь-нибудь значимое положение. Он прибыл из Флоренции в качестве пажа будущей королевы. Он приходился дальней роднёй тем Гонди, которые утвердились при дворе короля Франции задолго до его прибытия.

– Его имя – Рене Гонди? – осмелился спросить Франсуа-Анри, когда кардинал вдруг зашёлся в приступе сухого кашля.

– Он самый, – едва откашлявшись, подтвердил Мазарини, – это он был первым хранителем перстня.

– Какого перстня? – не понял маркиз, и тут же в его взгляде отразилось глубокое сожаление при виде алого пятна на платке, который Мазарини отнял от своих губ.

– Старая история. Но она важна. И поэтому…

Новый приступ кашля заставил кардинала прерваться на этот раз надольше. Заметив озабоченный взгляд дю Плесси-Бельера, обращённый к двери, он поднял вверх трясущуюся руку и качнул ею, запрещая звать на помощь.

– Сначала мне необходимо изложить вам всё, что вы должны узнать, – прохрипел Мазарини сквозь сухой кашель. – Подайте мне стакан. Да. Вот этот. Отвар слишком сильный для моего желудка, но действенный. Он помогает остановить приступы кашля.

Сделав несколько медленных глотков из стакана, который маркиз помогал удержать в его ослабевших руках, кардинал со вздохом облегчения откинулся на подушки.

– Вот так. Мне уже лучше. А теперь слушайте. Ещё до приезда королевы Марии Медичи во Францию Рене Гонди был пажом в её свите. Он стал рыцарем для юной принцессы. Именно так. Звучит немного сказочно, но сюжетами для сказок становятся события, действительно имевшие место в жизни, а не наоборот. Рене Гонди подарил Марии Медичи перстень с аметистом столь необычного цвета и чистоты, что найти второй такой же не представляется возможным. В случае какой-либо опасности королева должна была послать этот перстень Гонди. Получив этот сигнал, он немедленно пришёл бы на помощь. Ничего неизвестно о том, что она воспользовалась перстнем хотя бы раз. Что касается меня, то я не верю в спекуляции и домыслы без фактов и доказательств. Доподлинно известно, что между Марией Медичи и Рене Гонди были близкие отношения. И некоторые называли их более доверительными и близкими, чем это допустимо между Дамой и её Рыцарем. О том, какие отношения были между ними на самом деле, никто ничего не знает, а слухи не просачивались за пределы двора королевы. Позднее Гонди пришлось покинуть Париж. После того, как Мария Медичи также отправилась в ссылку, между ними завязалась переписка. Все письма хранились в двух шкатулках, а пересылали их в третьей. Все три шкатулки были похожи друг на друга и внешне ничем не примечательны. Но замки в них были выполнены по специальному заказу. Если воспользоваться неверным ключом или ошибиться в наборе шифра, составленного во внутреннем втором замке, то внутри шкатулки разобьётся стеклянная ампула с кислотой, которая моментально уничтожит всё содержимое. Кроме того, – внезапно голос кардинала окреп, и он заговорил громче, – если я не ошибаюсь, ядовитые пары кислоты могут повредить зрение и даже смертельно отравить человека, взломавшего замок.

– Столь суровые меры предосторожности для переписки с простым пажом! – не удержался от ремарки дю Плесси-Бельер.

– То-то и оно! Но слухи о том, что Рене Гонди был не просто пажом королевы, время от времени вновь распространяются, – Мазарини иронично подмигнул озадаченному собеседнику, – и всё-таки я не склонен верить в это.

– И всё же? – Франсуа-Анри посмотрел в глаза кардинала, взор которого прояснился настолько, что можно было обмануться и предположить о том, что ему стало лучше.

– И всё же велика вероятность того, что даже одно неосторожное слово в письме может скомпрометировать одного, а то и сразу трёх государей Европы.