Шкатулка королевы

– Это слишком серьёзно! Неужели она могла быть настолько…

Франсуа-Анри не договорил вслух, но Мазарини, поняв его мысль, утвердительно кивнул головой и негромко произнёс:

– Любовь способна ослепить и лишить рассудка даже самых достойных, а Мария Медичи отличалась импульсивностью и безрассудством. Какими могли быть письма, которые она писала тому, кому всецело доверяла и кого, возможно, любила? Любила она Гонди как друга или более того, гадать не стану, – кардинал развёл руками в красноречивом жесте, подразумевающем самый широкий спектр возможных предположений.

– Но разве она не опасалась, что её письма могли перехватить шпионы?

– В том-то и дело, что все письма доставляли в шкатулке с секретным замком. И хранили их в двух таких же шкатулках.

– Подумать только… Ни сам Ришелье, ни король ничего не ведали об этой истории! – невольно восхитился Франсуа-Анри.

– Даже я ничего не знал, – карие глаза Мазарини хитро блеснули, – Рене Гонди написал завещание, указав меня получателем одной из трёх шкатулок. Незадолго до своей смерти он передал её мне. Поломав голову над шифром, я наконец получил ключ к разгадке другого подарка, который прислал мне его поверенный, – кардинал указал на предмет, лежащий на столике рядом с изголовьем постели, – это бумаги Рене Гонди, в том числе и его личный дневник. Из записей в дневнике я и узнал о его тайной переписке с королевой и о существовании архива, который хранится в двух шкатулках. Одну из них получила королева Англии вместе с перстнем. И возможно, что она привезёт их во Францию, когда приедет на свадьбу принцессы Генриетты. Я полагаю, что это более чем вероятно. Вторая шкатулка забыта или потеряна в одном из поместий, которые принадлежали семейству Гонди. Вы должны отыскать обе шкатулки. Сожгите их! Уничтожьте! Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в чужие руки попало хотя бы одно письмо из той переписки! Ни один из трёх королей, которые приходятся внуками Марии Медичи, не должен оказаться во власти шантажа. И я не хочу, чтобы Людовик получил архив и воспользовался им. Такой шаг навредит всем, и катастрофа будет неизбежной. Это также навредит и ему самому.

В комнате повисло тягостное молчание. Пока дю Плесси-Бельер мысленно переваривал всё услышанное, кардинал лежал с закрытыми глазами. Казалось, что он погрузился в сон, но вдруг он вздрогнул, поднял дрожащую руку и заговорил:

– Я хочу, чтобы вы дали мне слово, маршал. Вы должны дать мне слово, что предпримете все меры для того, чтобы найти и уничтожить этот архив.

– Я даю вам слово, – твёрдым тоном ответил Франсуа-Анри, не добавляя к этой клятве больше никаких заверений.

Как это ни странно, в комнате кардинала не было душно даже несмотря на то, что все окна были закрыты и завешаны плотными гардинами. Проведя здесь более получаса, Франсуа-Анри не чувствовал ни удушливых запахов лекарств и самой болезни, ни давящей атмосферы из-за близости со смертельно больным человеком, чьи дни были уже сочтены.

И всё же он не переставал ощущать незримое присутствие границы, которую видел перед собой кардинал. Это сквозило в его речах и особенно во взглядах, которые тот обращал к нему время от времени. Было что-то ещё помимо всего этого – чувство некой скрытой силы и уверенности, с которой Мазарини смотрел в будущее. Как будто он был уверен в том, что даже после его смерти всё будет происходить так, как он это планировал задолго до того. Может быть, в этом-то и было дело? В том, что кардинал осознавал, что успел предпринять заранее все необходимые шаги, которые повлияют на исход дел даже в отдалённом будущем?

– Плесси-Бельер! Вы ещё здесь? – тихо позвал Мазарини после очередной продолжительной паузы.

– Да, Монсеньор, – откликнулся Франсуа-Анри.

– И значит вы готовы принять моё второе поручение к вам? – кардинал пошарил рукой по одеялу, словно искал что-то.

– Я готов, Монсеньор!

– Это хорошо. Дело о шкатулках, хотя и является крайне деликатным и важным, не потребует много времени и сил. Вы справитесь. А если вы примете моё второе поручение, то вам помогут выполнить и первое. Понимаете? Эти оба поручения взаимосвязаны.

– Понимаю, – этот ответ Франсуа-Анри дал машинально, тогда как не видел никакой связи между сугубо секретным поручением отыскать, точнее, выкрасть шкатулки, в которых находится архив с письмами, с чем-либо ещё.

– Нет. Пока что вы озадачены и спрашиваете себя о том, что ещё нужно от вас старику? – усмехнулся кардинал. – Но, несмотря на это, вы дали мне обещание. И я ценю это. Вы всегда поступали так, как я вам советовал. Я знаю, что причиной лояльности ко мне является ваша преданность королю. Поверьте, я также сильно люблю Людовика. И для меня он не только король Франции. Он – мой крестник. Вы можете быть уверенным, маркиз, я не поручу вам ничего, что может навредить королю.

– Я всецело уверен в этом, – глухо проговорил Франсуа-Анри, отчасти чувствуя себя задетым откровенностью кардинала.

– Позвоните в тот маленький колокольчик. Да, тот самый! – потребовал Мазарини и слабым жестом приподнял руку, чтобы указать на серебряный колокольчик, стоящий на столе.

На зов явился тот же слуга, который встретил Франсуа-Анри возле садовой калитки.

– Витторио! Подойди сюда, – кардинал заговорил на языке, который своим напевным звучанием напомнил маркизу хорошо знакомые ему ломбардский и савойский диалекты итальянского языка.

– Этот человек – маршал дю Плесси-Бельер, – Мазарини указал на Франсуа-Анри, и тот заметил, как в глазах слуги мелькнул интерес к его персоне, – я передаю все дела в Тайном совете ему. Ты знаешь, кому ты должен сообщить о принятом мною решении. Теперь все мои клиенты должны выказать уважение маршалу. Он – новый патрон после меня. Такова моя воля, Витторио!

– Но как же молодой синьор Фелипе?

Протест, прозвучавший в этом коротком восклицании, заставил Франсуа-Анри насторожиться, однако Мазарини остался непреклонен. Он многозначительно посмотрел в глаза слуги и всё тем же твёрдым тоном повторил:

– Такова моя воля! Что касается Фелипе, то он слишком юн. И он предпочёл оставаться таковым. А нам нужен человек, готовый вершить дела. И, Витторио! Это – сын маршала Жака де Руже.

– Но не герцог де Руже! Он не старший сын маршала!

– Да, Витторио, он – маркиз, а не герцог. Но он – маршал, – ответил на это возражение Мазарини, – и он уже служит королю под моим патронажем. После меня новым патроном будет он. Это решено, Витторио. Передай всем! Вот моё кольцо. Теперь оно его.

Мазарини взглянул на дю Плесси-Бельера. Было видно, что, даже понимая их разговор, тот лишь отчасти мог догадываться о чём шла речь. Протянув к нему руку, кардинал заговорил по-французски:

– Маршал, примите от меня эту печатку.

Трясущейся левой рукой он снял с безымянного пальца правой руки перстень и повернул его так, что спрятанная внизу печатка с выгравированным на ней изображением трёх бегущих ног, блеснула в свете горящей свечи.

– С этой минуты эта печать принадлежит вам, как и последнее слово при принятии решений в Тайном совете. Вы наверняка уже догадывались о том, что большинство сведений я получаю не от моих шпионов из канцелярии и не от парижской полиции. А быть может и о том, каким образом исполняются мои поручения.

– Да, – Франсуа-Анри кивнул ему в знак того, что понял смысл происходящего.

Да, ему было известно, что бывшие маркитанты и отставные ветераны Пьемонтского полка, которым вплоть до своей гибели в битве под Кремоной командовал его отец, маршал де Руже, на самом деле были тесно связаны с куда более сложной и серьёзной организацией. Все те люди выполняли разного рода поручения старшего. Но, кроме того, они присматривали за ходом дел в Париже, предоставляя и маркизу все необходимые сведения по первому же требованию. И делали они это отнюдь не из личного расположения к нему, и не в память о погибшем отце. Все они подчинялись распоряжениям того, у кого была власть не только в Париже и во Франции, но и за пределами Альп в итальянских княжествах, и даже в других государствах – незримого человека, который возглавлял Тайный совет.

– Теперь вы примете все дела, – прошептал Мазарини. – Я присматривался к вам ещё задолго до того, как вы попали в свиту короля. Ваше назначение маршалом двора было испытанием для вас. Я хотел увидеть вас в деле. Понимаете?

– Я догадывался, – неуверенно ответил Франсуа-Анри.

Да и мог ли он быть уверенным в чём-либо происходящем в его жизни, если только что узнал о том, что его покойный отец состоял в Тайном совете, о чём не ведал ни он сам, ни его старший брат Арман, который унаследовал титул герцога де Руже?

– Я знаю, о чём вы сейчас думаете, – свистящий шёпот был сигналом приближающегося приступа кашля, и Мазарини поднял руку, указывая на стакан. – Витторио, принеси моё лекарство. Мне нужен мой отвар.

Мысленно сжавшись в ожидании нестерпимого для его слуха сухого кашля, который, должно быть, до крови раздирал грудь кардинала, дю Плесси-Бельер смотрел в другую сторону, чтобы не выдать своим взглядом жалость или нетерпение. Но стоило слуге скрыться за дверью, как Мазарини заговорил с ним неожиданно окрепшим и громким голосом, словно никакого приступа не было и в помине:

– Я поручил вам две важные миссии, маркиз. И, согласившись выполнить их, вы подтвердили, что достойны всей поддержки, которую в моих силах оказать вам. Это и есть наследство, которое я решил оставить вам. Но у меня есть одно условие. Просьба. Мольба, если хотите!

– Монсеньор! Вам стоит лишь сказать!

В порыве чувств маркиз вскочил, но Мазарини остановил его одним движением руки:

– Я знаю. Знаю обо всём. Но вернёмся к делу, дорогой мой. Это касается моей семьи. Я уже позаботился о будущем моего единственного племянника, оставив ему солидную часть наследства вместе с титулом герцога де Невера и чином капитан-лейтенанта роты королевских мушкетеров, которые я выхлопотал для него у короля. Я успел выдать замуж моих племянниц, выделив каждой из них дополнительную сумму сверх того приданного, которое им полагалось. А теперь их доли наследства удвоятся, поскольку его величество только что отказался принять мой дар.

Так вот что имел в виду Людовик, когда заявил королеве-матери о том, что он принял решение!

Дю Плесси-Бельер быстро оглянулся в сторону двери в приёмную, а потом снова посмотрел в лицо кардинала. Морщинки на переносице и поперечные бороздки у него на лбу сделались глубже, а в блестящих карих глазах читалась невыразимая тоска.

– Я был для них больше, чем дядя. Все они дороги мне, как родные дети. К сожалению, скоро они совсем осиротеют. Конечно же, я сумел обеспечить их так, чтобы они были независимы и не страдали от жизненных невзгод. И всё же я прошу вас, дю Плесси-Бельер, оказать им протекцию. Теперь, когда вы будете управлять делами Тайного совета и принимать все решения, я прошу вас об этой услуге. Я прошу присмотреть за моей семьёй. И помочь, если кому-либо из них потребуется поддержка.

– Непременно, Монсеньор! – без раздумий ответил Франсуа-Анри.

– Король милостив, – не позволяя прерывать себя, продолжал кардинал, – и я знаю, что в глубине души он всё ещё любит её. Но ни он, и никто вообще в нашем бренном мире не властен ни над обстоятельствами, ни тем более над временем. Может случиться, что любви и дружеского расположения к ней Людовика окажется недостаточно. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – проговорил Франсуа-Анри, чувствуя, как у него вспыхнули щёки и шея.