Лети, не бойся

– Тени лежат? Э-э… я извиняюсь, ваше гостеприимство мне, без сомнений приятно, но всё же. Вы чудаковато как-то себя ведете. Я ж не на постой к вам подался. Мне домой надо. Понимаете? Я хотел бы уехать к себе. Бесконечно благодарю вас и всё такое, но настоятельно прошу указать мне дорогу к остановке транспорта, откуда могу добраться до Златоуста. Вы же взрослый человек! И снова вынужден просить вас помочь мне с одеждой. В этом рубище… я даже не знаю, как я могу в таком виде показаться на людях. Только без обид!

Гобоян поднялся на ноги: – Миша, ты много говоришь непонятных моему уху слов. Твои намерения мне тоже не ясны. То говоришь, что всё тебе нравится, то сбежать торопишься. Тех мест, о которых ты толкуешь у нас нет. И, уж коли ты заблудился, тебе надобно сперва отыскать их на карте, а затем в путь собираться. Куда ты сослепу то?

– Ну, дайте мне карту! – развёл руками Миша.

– А нет её у меня! Её сперва рисовать надо. На это время требуется.

– Что вы мне тут голову морочите? – рассердился мужчина. – Скажите где вокзал, я сам там уточню!

– Какой еще вокзал? – Гобоян напротив был невозмутим, как врач психлечебницы. – Сядь, дорогой, и внимательно послушай меня. Тех мест, что ты ищешь, нет и не было в наших краях. Нет вокзала, нет города твоего. Есть столица нашего государства, но да той десятки вёрст ходу! Когда ближайшая подвода будет, не знаю. Да и не возьмёт тебя никто, поскольку платить нечем. Ты мой на поруках. За этим двором пока тебе не рады. Считаю, надо сказать напрямую об этом. Смирись, Миша. Тебе теперича среди нас жить. Нравится это, или нет. И что бы ты сейчас не подумал, искать прежнюю жизнь, выходит, уже поздно. Невозмутимо встречать повороты судьбы дано не каждому. Но ты на пути к исцелению. Пойдёшь поработаешь, или посидишь попьёшь отвара со мной?

– Отвара? – Миша оттолкнул протянутую стариком руку с кружкой. Бледно-зелёная жидкость вылилась наружу и упала в траву. – Что вы меня тут за дурака держите? Думаете, я на вас управу не найду что ли? Снова напоить меня наркотиками хотите? Чёрта с два! – он выкрикнул и отбежал в сторону калитки в ограде участка дома. – Вы что здесь за цирк устраиваете? Думаете, я законы не знаю? А я знаю! Имею право… Почему меня здесь держат? Кто вы вообще такой? Сначала чуть не засекли насмерть у какого-то доисторического столба, потом отравой накачали. С чем это я должен смириться? Вы в своём уме вообще? Не хотите помогать – не надо! Я сам всё сделаю. Но, клянусь, заставлю заплатить за причинённый ущерб! Так и знайте! Я не оставлю это так!

Мужчина выбежал за калитку на дорогу. На поднятый им шум подошли люди к своим оградам.

– А вы что смотрите? – крикнул им Михаил, – Тоже не поможете? Не хотите мараться о преступника? Исподнего пожалели? Тряпок не хватает в вашей жизни. Чего ж сами тогда спрятались здесь от мира? Идите, покажитесь ему во всей красе! Побахвальтесь имуществом. Где ваши машины? Что вы тут за декорации настроили?… А, я знаю! Вы сами преступники и есть. Скрываетесь тут от закона. Ну, ничего! Я вас выведу на чистую воду! – Миша прокричал и бросился вниз под уклон дороги.

Глаза людей вспыхивали от обидных слов мужчины, как искры поверх костра. За щербатыми, высохшими на солнце, заборами головы жителей обернулись в сторону вышедшего вслед Мише на дорогу Гобояна. Осуждающие гримасы разглаживались под успокоительными жестами старика. Жители возвращались к работе, перестав оценивать брошенные в них нападки. Лишь куры, петухи да собаки не скрывали возмущения и сердито голосили на спешащего мимо них Михаила.

– Я разворошу тут всех, – приговаривал тот себе под нос пока бежал по межколейной полосе вверх по улице. Он загребал дорожный песок краями разошедшегося на лаптях лыка. Их мужчина прихватил с забора старца в качестве платы за причинённые страдания. И, хоть лапти оказались не закончены, Миша признавал, что стащил их не зря. Казавшаяся ему ранее декоративной обувь была вполне мягкой и практичной. Конечно не такой, как спортивные кроссовки на подошве из резины и полиуретана, но для недолгой дороги – вполне подходящей. Длительного пути Михаил для себя не рисовал. Отчего-то он пребывал в уверенности, что километр-другой и сельские ухабы упрутся в дорогой его сердцу асфальт магистрали, на которой он отловит попутку и благополучно доберётся до ближайшего города.

В два счёта Миша добежал до восточной оконечности деревни, за которой раскатилось обширное изумрудно-зелёное поле. Мохнатый ковёр, будто сошедший с картинки весеннего цветения, шевелился под лёгким движением ветра. Дорога из деревни вильнула в обход поля и спряталась вдалеке в неизвестности. У горизонта жирным слоем лёг лес, а за ним скалился пиками рельеф туманных гор. Михаил приставил ко лбу ладонь и обвёл взглядом растянувшуюся перспективу. Он искал смог индустриальных площадок, сигары чадящих в поднебесье труб, белый след трасс самолетов. Но, увы. Словно издеваясь над ним, природа звенела кристальной чистотой и свежестью, а вместо самолетов в небе пикировали лишь голосистые птицы. Никаких признаков и шума современности.

Миша сплюнул от досады: – Странно. Может быть, действительно в этом направлении только дикая глушь? Такое у нас на Урале встретить можно.

Он обернулся. Надо бежать назад. Туда, откуда он пришёл вчера в это проклятое место. Наверняка там и лежит путь к нормальным людям. Здесь он больше не останется. Нет и нет! В следующий раз они его на костёр кинут, дикари! Следом за образом Христа, Миша припомнил о сожжённом инквизицией Джордано Бруно. Я им буду про машины и генную инженерию рассказывать, а они меня за это линчуют? Ну, уж нет! Накоси-выкуси!

Он развернулся и побежал обратно тем же путём. Люди, что остались у своих оград, со смехом встретили Михаила, несущегося уже в противоположном направлении. Пробегая мимо дома Гобояна, Миша победоносно вскинул вверх кулак. Старик ничего не ответил, но в его глазах не скрывалось разочарование. Молчаливо он проводил бег своего бывшего гостя в обратном направлении и лишь после этого пошёл в свой двор.

Тем временем, пока Михаил достиг другой окраины деревни и знакомого ему гумна, он отмахал добрый километр пути. Он успел взбежать на холм пыльной площади с позорным столбом и спуститься с него вниз. Он миновал все каверзы деревенской дороги, ловкими финтами уходя от атакующих его ноги гусей, коз и собак. Ещё день тому назад такой марафон с лёгкостью привёл бы мужчину к обширному инфаркту. Однако сейчас он всего-то мучился отдышкой, но, вполне мог в схожем темпе махнуть и дальше.

Не предавая пока происшедшие с ним изменения глубокому осмыслению, мужчина перешёл на шаг и сошёл с дороги. Он решил в точности проследовать путём, которым шёл накануне, но наоборот. Мужчина направился в сосновую рощу и после неё пересек то самое поле высокой травы. Обутым и одетым он проделал весь путь втрое быстрее. Смахивая с лица и шеи атакующих его насекомых, с каждым шагом Миша чувствовал себя всё ближе к выходу из возникшей западни. Ему казалось, что вот-вот он натолкнётся на отгадку своего здесь появления и отправную точку к дому. Той ли в точности тропой он шёл, мужчина не задавался вопросом. Это не имело никакого значения. Лишь бы выбраться из этой дыры поскорее, – думал он. А, приметив знакомый холм, и вовсе чуть не вскрикнул от радости.

Миша опустился на колени и стал исследовать землю вокруг дерева, о которое он совсем недавно тёрся голым задом. Он тщательно осмотрел кору ствола, корни и углубления рядом с ними. Увлёкся было созерцанием снующих вдоль ствола муравьев, но вовремя пресёк это непродуктивное занятие. После Миша расширил зону поиска ответа на собственные вопросы до соседних деревьев и кустов, но тщетно. Никаких зацепок.

Михаил поднялся на ноги, потянул затёкшие мышцы. Его взгляд обратился к скрытой деревьями деревне. Над кронами удалось разглядеть тонкие нитки серого дыма, вьющиеся от печей. Ещё вчера его глаза способны были воспринимать этот пейзаж лишь в виде размытых цветных пятен. Видеть настолько тонкие детали как теперь было совершенно невозможно. Что же со мной происходит? – спросил он себя. Затем с необъяснимой грустью подумал вдруг о том, что сейчас в доме Гобояна можно было бы чем-нибудь перекусить.

Миша задумчиво простоял ещё с минуту, ускользнув в сомнения относительно того, что он делал. Затем очнулся и скомандовал себе идти дальше. Пора прощаться с миром фантазий. Хоть и, надо признать, не самых плохих в его жизни. Он был благодарен за возвращающееся здоровье, но предложенная за это цена жизни в лубочном стане старообрядных извращенцев ему казалась завышенной. Я переосмыслю всё позже и, может быть, не стану их винить, – великодушно заключил он. – Старик был добр. Пожалуй, как-нибудь вернусь сказать ему спасибо.

Мужчина кивнул соснам на прощание и побежал лесом прочь на поиск утерянной жизни.

***

Гобоян вошёл в дом и с досады хлопнул за спиной тесовой дверью.

Любой путь начинается с неверия, – думал он. – Разве можно было рассчитывать на другое? Но ставки слишком высоки. Сделал ли он всё, чтобы не дать ему сбежать? И как было удержать после предъявления правды? От неё большинство взбрыкивает будто необъезженная кобыла. Нет времени скармливать её по щепотке вперемежку с ложью. Всегда лучше одним махом.

Старик вынес из дома наружу маленький деревянный челночок, палочку-трутень и пучок засохшей бордовой травы. Он вложил в челнок немного мелкой щепы, зажал меж ладоней палочку и стал интенсивно вращать её конец в углублении с щепой. Вскоре зачался дымок и в челночке вспыхнул огонь. Для манипуляций старика нужен был только живой огонь, добытый, в том числе и таким способом. Приёмы старца были рождены за тысячелетия до нынешнего дня. Когда и плуг выглядел инородным телом. Однако сила ворожбы от достижений эволюции не зависела. Она была другой природы, стать истинной частью которой удавалось лишь избранным.

Гобоян отщипнул чуток бордовой травы и бросил её на язычки огня. Тот спрятался под травой и вскоре дохнул вверх ароматным дымком. Старик стремительно раскрыл над челноком рот и вобрал весь дым в себя. Затем он прикрыл тлеющую траву ладонью и выдохнул дым изо рта по направлению на восток. Потом убрал ладонь, снова вдохнул дым и выпустил его на юг. После старик тоже самое проделал, послав дым от сухой травы на запад и север.

Он прошептал несколько заклинаний. Аккуратно высыпал содержимое деревянного челнока в ямку под углом дома. Бережно сложил челнок и палочку на кусок материи, свернул её и отнёс в дом. Затем сел на скамью у окна: – Пусть тебя сбережёт каждый, кто сам ищет спасения. Ты найдёшь путь домой. В свой истинный дом.

***

По мнению Михаила с тех пор, как он оставил опушку и отправился в западном направлении, прошло часа три, не меньше. Солнечный диск неуклонно приближался к горизонту, где исполосовал небо оранжевым маревом. Воздух остывал от полуденной бани, разгоняя свежим ветерком застоявшийся жар. Миша держался в стороне от частокола леса, что вытянулся по его правую руку. Он всё ждал, когда же появится дорога или, на худой конец, река, стороной которой можно было выйти к сёлам и городам. Но чем дальше он шёл, тем призрачней виделись ему шансы встретить в этих местах следы урбанизации. Мифические очертания автозаправочных станций и вышек сотовой связи, что миражами мерещились ему то и дело вдали, более не возникали и не вводили в заблуждение. Небо так и не вскрыл рёв турбин самолета, и царственное кружение крупных ястребов оставалось единственным примечательным в нём полётом.

Более того, уже довольно долго на земле не наблюдалось и малейшего намёка на тропу. Мужчина брёл по колено в траве и всё ждал, что вот-вот его прихватит за лодыжку потревоженная гадюка или какой-нибудь мелкий хищник. От мыслей о том, что в этих местах водятся хищники и крупнее, Мишу пробивал холодный пот. Пока ещё солнце стояло в небе, он позволил себе пару раз крикнуть: «Ау! Есть кто-нибудь?» Но со скорым наступлением темноты лишнего шума уже поднимать не стоило.

Чем более тусклым становился небесный свет, тем всё больше его одолевали сомнения в правильности сделанного выбора. А стоило ли так опрометчиво рвать отношения со стариком? Не лучше ли было оглядеться сперва вокруг? Может и правда здесь на десятки километров вокруг непроглядная глушь? Не это ли он мне пытался втолковать? Живут же у экватора дикие племена и по сей день; бегают без штанов по джунглям и плевать им на покорение человеком ядерной энергии. Не могут ли и эти поселенцы быть добровольными изгоями современности? В конце концов, это могло стать их выбором. Россия большая. За пределами крупных центров здесь, порой, легче затеряться, чем найтись.

Миша выслушивал внутренний голос, соглашался с той частью самого себя, которая утверждала о бесполезности слепой беготни по неведомым лесам и полям, но упрямо продолжал идти дальше. Сперва его гордыня активно противилась возвращению. А теперь стало очевидно, что без света дня дойти обратно он попросту не сможет. В темноте он заблудится и тогда точно пропадёт.

Оставалось идти и продолжать надеяться напасть на след людей, либо подходящее для ночлега место и переждать ночь там. Жаль только уверенность в благополучном исходе стремительно покидала Мишу, оставляя один на один с ощущением возрастающей взамен тревоги.

Вот уже и темнота расползлась по небосводу, превратив голубое свечение в тёмную безысходность. Алая полоса заката продолжала таять у горизонта и скоро исчезнет без следа. Михаил заторопился. Где же переночевать? Опустившаяся вместе с вечером прохлада подгоняла его мысли, порождая лишнюю суету.

Миша посматривал на лес, который тянулся рядом. А что, если найти укрытие в нём? Что если отыскать крону пораскидистей и взобраться туда? Разве зверь там достанет? Но тут его воображение услужливо представило образ огромного косматого медведя, играючи взбирающегося по стволу дерева и отгрызающего там Мишину голову, отчего лес показался ему ещё более враждебным, чем ранее. Мужчина сглотнул подступивший к горлу комок нервов и пошёл дальше. Хорошо, если не лес, то куда?

В небе прошумела крыльями огромная птица. Миша задрал голову в тот момент, когда она планировала прямо над ним. Большая и абсолютно чёрная. Во всяком случае как показалось в сумерках. Она снова ударила крыльями по воздуху и скрылась за чащей. Мужчина тут же решился: всё-таки в лес!

Там он придумает что-нибудь. Соорудит шалаш или ещё что. Не оставаться же тут, у всего живого на виду лёгкой приманкой?! Он отодвинул рукой склонённую к земле тяжёлую ветвь ели и шагнул в границы леса. Тут оказалось куда темнее, нежели снаружи. Глаза с трудом адаптировались к еле подсвеченной реальности. Неожиданно обострились обоняние и слух. Наверно, защитный рефлекс, – подумал Миша.

Продвигаясь вглубь частокола деревьев, он всё больше ощущал холод надвигающейся ночи. В лесу пахло сыростью и грибами. Михаил ступал на ковёр мягкого мха, из-под которого разносился звук ломаемых веток. Откуда-то донеслись частые удары о землю. Миша застыл на месте, а сердце заколотилось вдвое быстрей. Он представил кабана, мечущегося среди ветвей и кустарника. Большого клыкастого кабана. По спине мужчины пробежали холодные мурашки. Затем также неожиданно воцарилась тишина. А может не было никакого бега? Просто движение птицы в деревьях? Если так дальше пойдёт, он рискует сойти с ума от мнительности.

– Дьявол, как же здесь неспокойно, – прошептал Миша и вытер выступивший на лбу пот.

Он двинулся дальше, но не успел пройти и десятка шагов, как раздались звуки глухих ударов о деревья. Будто великан шёл меж ними и бил по встречным стволам лапами. Медведь! Это точно медведь, – запаниковал мужчина и схватил первую попавшуюся на земле палку.

Но что делать? Отбиваться этой кривой деревяшкой? Он глянул на палку и брезгливо выкинул её прочь. Бежать! Пока не поздно, надо бежать отсюда!

Звуки прекратились, и Миша сразу же повернул, как ему показалось, в направлении выхода из леса. Он торопливо продирался из чащи, в которую ещё несколько минут назад стремился забраться как можно дальше. По голым ладоням и ногам хлестали ветви деревьев. Скудная одежда на его плечах оставляла слишком много открытых мест, с каждым шагом покрывавшихся мелкими царапинами. Уколы деревьев приходились и по лицу, а в волосах шевелились насекомые. Миша то и дело снимал с лица налипшую паутину и шептал заклинания против энцефалитных клещей, которые мерещились ему у себя за шиворотом.

Он пробирался напролом, не выискивая лёгкого пути, разглядеть который в ночи было и невозможно. Путаясь в буреломе, спотыкаясь и падая. Ноги уже саднило от ран, но он пока терпел. Главное было выбраться наружу, а болячки заживут! У Гобояна на любую пакость отыщется лекарство. О, добрый старик! Зачем он только оставил его гостеприимный дом? Что за блажь была показать скверный характер, находясь в зависимости? Скорей бы выбраться отсюда и назад к старцу и его бесподобным напиткам, что помогут забыть этот лес, словно дурной сон!

Однако, выхода никак не находилось. Мужчина метался из стороны в сторону, теряя в пути остатки выдержки и холодного рассудка. Он шёл сперва налево, потом направо. Окончательно запутался в направлениях и никак не мог отыскать подходящий ориентир. Полученные в школе знания о лесных приметах, совершенно не удавалось применить на деле, а чтобы ориентироваться по звёздам следовало хотя бы их увидеть. Но густые кроны деревьев наглухо укрыли от Миши небосклон. Он щурился и всматривался по сторонам, ища хотя бы намёк на просвет и лишь только ему казалось, что видит прореди в деревьях, тут же кидался в ту сторону. Но за обманчивой надеждой всё той же неприступной стеной вставал проклятый лес.

Миша не заметил, как заплакал. Слёзы отчаянья сбегали на его измождённое лицо. Он размазывал их и продолжал идти. Вскоре его движения утратили вспыльчивость. Михаил брёл сквозь чащу лишь бы двигаться, а куда, было уже не так важно. Поняв, что от его усердия вряд ли что-то зависит, он полностью отдался на волю провидения. Авось, что-нибудь из этого выйдет.

В это время среди ветвей, невдалеке от несчастного заблудившегося, показались два светлых пятнышка. Два немигающих белёсых яблока. Они застыли, следя за мужчиной. И только сиплое отвратительное дыхание раздавалось чуть ниже них.

Миша упёрся плечом о сосну и сполз по стволу вниз. Всё. Больше идти не было сил. Он прикрыл ладонями лицо и зарычал от досады. Что ещё он может сделать? Разве он не достаточно пытался? Он предпринял всё, что было в его силах, чтобы спастись. Теперь он устал. Устал и хочет забыться сном. Плевать на всё. Миша устроился у корней дерева, подтянул к груди колени, обнял их и закрыл глаза.

Два белёсых пятнышка, не спеша, двинулись в его сторону.

***

В тот миг, когда ворон сел на доску в ограде его дома, Крос очищал ножом зубья рогатины. Он обернулся к птице. Задержал на ней взгляд. Затем бросил инструменты и поспешил в дом.