Лети, не бойся

Не сговариваясь, что было бы и невозможно в таком положении, всадники остановились и насилу спешились с коней. Гобоян, упираясь изо всех сил ступнями, медленно пошёл вперед. Прошёл с десяток метров и воткнул перед собой в старую межу посох. Затем достал из сумы венок и повесил его на верхушку посоха. Ветер словно взвыл от досады, взорвав ушные перепонки высокой нотой.

Мише показалось, что находиться за спиной Гобояна стало безопаснее. Крос и Арис разошлись по сторонам вправо и влево чуть позади старика и также воткнули посохи в землю. Как только на них легли такие же венки, ветер за образованной стеной почти стих, и воцарилась тишина.

– Щит готов, – Гобоян наделил именем проделанную работу, – теперь отнимем у них волю!

Арис вогнал за щитом в землю кол, к которому привязал коней, затем преклонил колено и достал из наплечной сумки пучок сухой травы, кусок дерева и палочку для огнива. Крос выложил рядом несколько чёрных камней угля. Старик тоже полез в свою сумку и достал оттуда закрытую крышкой ступку с белёсым раствором. Он вышел за границы сооружённой треугольником стены и пучком смоченной в растворе травы стал обводить вокруг защиты круг. Пока Гобоян мазал траву, он бормотал что-то под нос на незнакомом Мише наречии, повышая голос всё выше и выше, покуда не свёл круг, чуть ли не крича. Михаил тоже снял сумку с плеч и с любопытством наблюдал за движениями товарищей.

Арис растёр палочкой в дереве огонь, бережно выложил его на землю и стал подносить к огню один за другим куски угля. После того как все они занялись пламенем, он сложил уголь в кучку. Язычки огня заплясали по чёрным бокам древесных камней, бросая искры вверх. Товарищи застыли вокруг ещё так несмело дрожащего пламени, смотрясь букашками на фоне грозной громады леса и той чёрной силы, что сгрудилась там. И только они сами верили, что смогут не только выстоять, но и победить зло, спасая надежду на выживание всего мира.

***

Ещё не успело до конца стемнеть, как веселая беготня и игры, разгоревшиеся в деревне, вылились на берег пруда, где людей дожидались главные мгновения праздника. Девушки расплетали косы и вставляли в волосы заговоренные растения, ребята подняли над землей огромный шест, воткнули его в заготовленную яму и самый расторопный закрепил на вершине шеста колесо, к которому привязал черепа собаки, лошади, коровы и кошки.

Как только последние отблески солнца сползли с мира за горизонт, мужчины запалили костры и окружили их. За накрытыми едой и напитками столами зашумела жизнь. Хмельной квас и настойки плескались в чарках, вздымаемых вверх под пламенные речи разрумяненных людей. Яркий свет горящих костров осветил землю и пруд. Воздух нагрелся вблизи огня подобно солнечному свету, и празднующие запели во славу Купалы и цветения жизни в его лучах.

Холостые парни и девушки, взявшись за руки, принялись скакать через огонь и заклинать друг друга в супружеском союзе. Среди них были и Варя с Мокшей. Они разбегались и, отталкиваясь от земли, будто парили над алыми языками огня, переносясь на другую его сторону. Жар обжигал их руки, но они их ни разу не отняли их друг от друга. Глаза пар оставались соединёнными взглядом, которому неведом был ни страх огня, ни другой из стихий, поскольку тот сам был ею. И, наверное, самой сильной из всех, по имени любовь.

Напрыгавшись через огонь, молодые стали обливаться водой и звать свои пассии в друзья и подруги. Ребята гонялись за нравившимися им девчонками и старались стащить с тех одежду, чтобы заполучить их как знак будущего союза. Место у пруда зашумело хмельными играми и смехом.

Тем временем, Алекса первым из мужчин деревни, схватил из груды камень и попытался сбить им какой-нибудь из черепов наверху шеста. За ним следом это стали пробовать другие. Ведь сбить череп – всё равно, что дать в глаз колдуну или колдунье. Далеко не всем такой трюк удавался, но раз за разом прилетавшие в цель камни вскоре оставили на колесе лишь осколки белых костей. Подвыпивший Алекса выхватил горящую ветку из костра и полез с нею наверх шеста. Там он зажёг колесо и счастливый сполз назад на землю, где принялся горлопанить о незавидной доле нечистой силы и бесплодности её попыток взять его лично, Алексу, за потроха.

Под взошедшей над головами празднующих луной многие принялись скидывать одежды и полезли купаться в пруд, отчего, и без того шумная, ночь наполнилась визгом и плеском воды. Дети подпалили в огне факелы и стали носиться с ними вокруг пруда и дразнить купающихся. Двое парней подожгли деревянные колеса и стали гонять их палками по земле и раскиданной кругом соломе. Теряя кусочки пламени, те оставляли за собой дорожки красных искр, будто отражение гроздей звёзд на небе. На чёрном небе самой короткой ночи в году.

***

– Первые пошли, – проговорил Арис, указывая пальцем в сторону леса.

Миша присмотрелся и увидел, как из-за деревьев на открытое пространство поля стали выбираться бледные фигуры похожие на людей. Они шли не спеша, будто переваливаясь с ноги на ногу. Друг за другом, строем, следом за которым вышагивали всё новые и новые гости. Среди этой толпы, наплывающей колеблющейся стеной на широкое поле, замелькали отдельные фигуры, шныряющие из стороны в сторону куда быстрее, чем основная масса пришельцев.

– Держим их! – закричал Гобоян и побежал к центральному посоху.

Следом за ним к своим посохам, торчащим в земле, побежали Арис и Крос. Миша заметался внутри треугольника, не понимая, что делать ему. Товарищи сняли с высоких палок, наброшенные на них венки, и надели себе на шею как обереги. Затем каждый привязался длинным поясом к посоху, как животное на выпасе, достал из кожаных ножен меч и занял боевую стойку.

– Миша, поднеси нам углей! – крикнул Крос. – По несколько головок каждому! И держи наготове, чтобы разжечь следующие. И не дай погаснуть огню! Ни за что на свете не дай, я тебя заклинаю!

Михаил натянул кожаные перчатки Кроса и отнёс к ногам своих товарищей по несколько кусков горящего угля. Затем он вернулся к сильно похудевшему огню и приготовился подпитать его новым топливом.

Первыми к месту их боевого лагеря подоспели летучие мыши. Они оказались гораздо крупнее особей, о которых когда-нибудь читал или слышал Миша. Мыши размером с кошку налетели на лагерь, но тут же разбились о невидимую стену, которую простёр над собой нарисованный Гобояном круг. Они озлобленно зашипели, обнажив желтые клыки и стали виться вокруг стены, создавая ощущение тёмного водоворота, внутри которого оказались заперты люди.

За мышами подоспели волки. Те также были куда больше привычных волков. Задние их лапы превосходили передние, как у зайца, и волки, то и дело, вставали на них, вытягиваясь мордой к небу. Словно хотели остаться на двух ногах и пуститься в рукопашную с людьми в круге. Тут уже старик, Крос и Арис опустили мечи в угли и принялись наотмашь рубить окруживших их тварей. Раздался оглушающий гвалт крика поверженных и яростного рёва выродков, что напирали за ними следом.

Миша обхватил голову руками и в ужасе смотрел на битву, до конца не понимая на каком свете он находится и видит ли всё происходящее собственными глазами. Его голова закружилась от страха, а к горлу подкатил комок, сдавливающий дыхание. Он присел на корточки и стал раскачиваться из стороны в сторону, поддавшись охватившей его панике. Спустя время, сквозь нахлынувший туман отрешённости, к нему стал пробиваться какой-то крик. Миша повёл глазами по сторонам и сквозь пелену на глазах разглядел фигуру Ариса, который кричал на него.

Миша покачал головой, показывая, что не может ничего разобрать. Он даже что-то сказал Арису в ответ о том, как он сожалеет. Но тот тоже, видимо ни черта не слышал. Тогда Михаил махнул товарищу рукой, и неожиданно к нему вернулся слух и стали явственно слышны прежние звуки битвы, развернувшейся на границе магического круга. Оказалось, что до сего момента мужчина сжимал ладонями собственные уши, неосознанно отгородившись от реальности.

– Огня! Дай же, гром тебя раздери, огня! – в который раз истошно орал ему Арис.

Миша неуклюже поднялся с земли, схватил угли и отнёс товарищу. Тот немедля окропил меч в огне и продолжил сечь врага.

– Жги ещё!

– Что?

– Жги ещё уголь! Быстрее! – не оборачиваясь, прокричал Арис, и Михаил побежал к костру.

Гобоян рубил уже далеко не так проворно, как в начале боя. Силы его покидали, а твари лишь усиливали натиск. За волками к кругу пришли мертвецы. Те были медлительны и не особо поворотливы, но имели одну принеприятнейшую особенность – некоторые из них могли входить в круг. Как ни странно, мёртвые оставались ещё в чём-то людьми и заклинание стены далеко не всех их сдерживало. Безотказно оно работало только против чистого зла, рождённого подле Вырии. К счастью, обереги воинов сияли для мертвецов пламенем, напрочь лишающим их зрения. И те тыкались как слепые котята, позволяя рубить себя почти беспрепятственно.

Бледные, с холодной слизистой кожей мертвецы подходили и подходили из леса. Казалось, не было видно конца и края этой страшной армии. Неожиданно Крос воскликнул: – Упырь! – и выхватив из вражеской толчеи худое тело в оборванной одежде, кинул его в круг.

Незнакомец вскочил на ноги, зашипел и уставился на Мишу, который оказался ближе всех к нему. Он распахнул рот и обнажил огромные кривые клыки, торчащие из чёрных зловонных дёсен. Михаил в ужасе зашарил руками вокруг себя в поисках оружия, а упырь в два счёта подпрыгнул к нему и протянул костлявую руку с обломками ногтей.

Миша заорал и замолотил по воздуху кулаками, как вдруг огромная ладонь Кроса шлёпнула упыря по затылку и тот воткнулся мордой в землю. Великан проворно накинул на шею гада верёвку и прибил её клином к земле.

– Никуда не денется, – бросил он в сторону Миши, – он нужен нам живой. Жги угли и готовься сменить Гобояна! – добавил он и тут же бросился обратно на оставленную позицию, куда успели пролезть уже полдюжины мертвецов.

Не спуская глаз с упыря на привязи, Михаил бросил в тлеющий костёр новых углей, а готовые понёс на позиции. Он заметил, что старик еле держится на ногах, но силы у него ещё оставались и рубил он точно. Миша сменил бы его прямо сейчас, но боялся. Как он справится с мечом, если никогда раньше этого не делал? Цена ошибки могла оказаться роковой, ведь недобитые мертвецы вовсю продолжали жить и ползти, даже если у них оказывалась перерубленной спина. Их зубы клацали жаждой убийства, и только отсечение головы могло прекратить этот омерзительный звук.

Среди мёртвых, лезших из леса, стали попадаться и другие создания, некоторые даже похожие на людей. Это были и заросшие гнилым мхом двуногие сущности, и сгорбленные коротконогие твари, скачущие будто гориллы, и прочие удивительные организмы, без всякого сомнения, враждебно настроенные к людям. Они ревели и силились оторваться от притяжения к начертанному Гобояном кругу, но лишь у единиц это получалось. И всякий раз, если такое случалось, старик кричал от досады.

Скоро Гобоян бросил свой пост, пришёл к Мише и свалился с ним рядом у огня: – Иди теперь ты. Мне нужно навести заклинания. Иначе они прорвутся дальше. И так уже некоторых упустили, – он часто дышал и тёр красные глаза пальцами. Затем старик сунул Михаилу в руку меч и соединил на его рукоятке Мишины пальцы, – иди и бей выродков! В них нет ничего, кроме жажды нашей крови. Не обращай внимания на то, что они выглядят как люди. Это уже давно не так. Они лишь злобные твари, что не преминут вонзить зубы тебе в горло. Не жалей никого и руби со всей силы! Иди же, – он накинул мужчине свой венок на шею и толкнул в сторону посоха.

Миша на нетвёрдых ногах пошёл на позицию. Первый удар у него вышел осторожным и вялым, будто он боялся обидеть жертву и причинить ей лишние страдания. Но, после того, как мертвец чуть не вонзил гнилые зубы ему в плечо, Миша словно очнулся и стал рубить со всей силы, хоть и делал это крайне неумело. Меч у него постоянно застревал в мышцах и костях жертв, отчего приходилось тратить драгоценные силы, чтобы вытаскивать его обратно. Не говоря уже о том, что ему катастрофически не везло с ударами по шее! Перерубить её с первого раза оказалось практически невозможно. Требовалось ударить раз пять, если не больше. Впрочем, как успел заметить Миша, достаточно было перерубить тем шею, как мозг твари терял связь с телом, а зубы переставали двигаться. Мужчина продолжал воевать так, как у него выходило. Учебный класс по основам ведения боя он проходил прямо тут, на первом же практическом занятии.

Как казалось Михаилу с того момента, как он взял в руки меч, по меньшей мере, миновал двенадцати раундовый поединок. Его плечи и руки ныли от суставной боли, а пальцы еле сжимали плетёную медью рукоять. В минуту, когда он готов был уронить меч на землю и сдаться, к нему подскочил сзади Крос: – Трави меч в огне! Почему ты не окунаешь его туда? Рубить станет легче! На, держи, – Крос сунул в зубы Мише какую то ягоду.

Михаил разжевал её, и в голове рассыпался фонтан ярких искр. По телу пробежал ток сильнейшего возбуждения, и во взоре наступила кристальная ясность. Мише словно сделали инъекцию мощного энергетика. Мышцы налились снова силой, и мужчина продолжил бой, будто едва его начал.

Окропив меч огнём тлеющего рядом угля, что он сам же сюда и принёс, рубить стало вдвое легче. Меч входил в плоть будто в сало и резал почти беспрепятственно. Стоило лишь поднажать и точно ударить, как головы врага действительно полетели с плеч на землю. Михаил чертыхался, что не пользовался этой возможностью ранее.

Гобоян, тем временем, кидал на угли не известную Мише траву и сдувал поднимавшийся от её горения дым в сторону леса. Он произносил заклинания, проговаривая некоторые по несколько раз подряд, словно буддист мантру. Весь ритуал старик провёл на коленях, прижимая ко лбу ладони. Его языческие жесты чем-то походили на движения современных христиан, но только отдалённо. Сейчас Мише некогда было удивляться этому смешению верований, но подспудно он копил вопросы, требующие ответа в будущем.

Вскоре Гобоян обхватил ладонями голову и зашептал: – Я прошу прощения у тебя земля за все дурные поступки, что совершил сам и совершили другие люди. Прости и ты нас ради того, чтобы дать шанс сделать этот мир лучше. Не дай исчезнуть в небытие вот так. Не от рук и клыков этих тварей. И не в эту ночь. Ещё слишком рано для смерти. Главное сражение впереди!

***

Пока у пруда шумело безудержное веселье, разгорались всё новые и новые костры, а хмельные глотки разливали в поднебесье любимые песни, Мокша схватил Варю за руку и потащил к берёзовой роще. Они бежали и смеялись, опьянённые праздником и друг другом. Наткнувшись на поваленное, поросшее мхом дерево, они остановились.

Мокша уселся на ствол первым и посадил Варю себе на колени. Та сняла с головы благоухающий, напитавшийся влагой ночи венок Иван-да-Марьи, и надела его на Мокшу, расправляя листки над глазами: – Знай, что теперь ты мой суженый! Если будешь верным, я отдамся тебе всей своей жизнью, всё сделаю для тебя!

– И я всё сделаю для тебя, Варька! Буду работать и растить наших детей. Пойдёшь за меня?

– Пойду, – не раздумывая, шепнула девушка, и склонилась к губам жениха.

Слившиеся в страстном поцелуе молодые люди, на время утратили связь с окружающим. Они растворились друг в друге, зарождая яркую как солнечный блеск надежду на счастливое будущее. Их тела стали одним телом, отдавшимся биению слившихся сердец. За этим стуком они не смогли заметить появление в кустах можжевельника остроносой, обтянутой сухой кожей морды твари, бывшей некогда человеком. Тварь потянула ноздрями запах молодой плоти и задрожала от возбуждения. Вцепившись в дёрн когтями, она стремительно бросилась к ничего не подозревающей паре. Вонзила длинные зубы в шею парня и с клокотом втянула брызнувшую из рваной раны кровь. Мокша зажмурился от нечеловеческой боли, затем как-то сразу обмяк и рухнул замертво у ног не успевшей стать ему женой Вари.

Девушка закричала, вскочила на ноги и, не удержав равновесия, свалилась за поваленное дерево. Тварь оставила уже испитую жертву и приблизилась к девушке. Убийца склонила уродливую голову и раскрыла перепачканную кровью пасть. В глазах Вари на мгновение успела отразиться луна, окрасившаяся в красный цвет. Затем они закрылись навсегда.

***