Книга Иоши

– Кто это? – спросил у меня Кулак.

Я готовился ответить: «Не знаю», но, подойдя поближе, разглядел собеседника отца Феофана.

– Это Писцов! – полушепотом, но восторженно произнес я. – Глава Церкви Истинного Бога. Его последователя мы нашли.

– Откуда ты знаешь?

– Телевизор надо смотреть, а не отнекиваться, что там неправда одна, – передразнил я недавние слова друга.

Мы не успели подойди к воротам церкви, как Писцов пожал руку Отцу Феофану и направился вместе с девочкой к нам навстречу. Только вблизи я разглядел ее. Передо мной был маленький ангел, чья улыбка в мою сторону испарила все беспокойства внутри. Она была младше нас на пару лет, в ее глазах читалась неподдельная радость от жизни, как будто с ней не случалось ничего страшного. В глубине закралась скрытая зависть, я многое хотел отдать, чтобы так же смотреть на мир без призмы боли и разочарования.

– Здравствуйте, Отец Феофан, – игриво, в свойственной ему манере, затараторил Андрей. – Что-то случилось? Чего приходили эти неверные?

– Здравствуйте, ребята. Да ничего страшного, спрашивали про парнишку, что нашли недавно. Хотели узнать, из-за чего Борька с ним ругался.

– И что вы ему ответили?

– А что я могу ответить? Он мной так воспитан: дом Господин надо защищать. Все остальное инакомыслие. – Отец Феофан провожал Писцовых презрительным взглядом, каким одаривают нежеланных гостей. – А вы к Борьке? Он не выйдет. Наказан за свое поведение. Надо быть сдержанней и не сквернословить, даже в угоду Господу.

Мы обменялись последними новостями, после чего попрощались с Отцом Феофаном и направились на берег.

– Если все это правда, то Отец Феофан в курсе? – спросил я.

– Не знаю, но он меня пугает не меньше.

На нашем пяточке никого не оказалось. Из напоминания о случившемся была лишь затоптанная вокруг земля: службы спасения после звонка Кулака слетелись по щелчку, пытаясь быстрее со всем покончить. Зачистка в Родищенске проводилась оперативно.

– Андрей, так почему Боря?

– Я… я же не раз у него бывал… больше всех же с ним общаюсь… никто другой… он просто не видит разницы, мы все для него скот, а что делают с больной скотиной? Убивают. Все эти люди для него больны, если они не видят той же истины, что и он. Он считает неверие болезнью.

– Андрюх, ты несешь откровенную чушь. Вслушайся в свои слова. Бред же.

– Нет! Подожди. Дай мне все объяснить, но я правда знаю… пытаюсь найти правильные домыслы, но это не так просто. Ты не был так близко к нему. Он давно отделился от нашего мира. Я сильно за него переживаю, ведь он не плохой человек, даже хороший. А главное – он мой друг. Просто все дело в его воспитании. Ты же слышал отца Феофана. «Дом Господин надо защищать». Представь, что ты эту чепуху слышишь каждый день.

– Есть множество православных семей, и что, в каждой из них растет маньяк?

– Нет. Нет. Нет. Иош, ты меня не понимаешь никак…

– Ты так объясняешь…

– Знаю! Но… Посмотри на нас. Мы результаты воспитания наших родителей. Мы бы не были теми, кто мы есть, если не они. Все хорошее и плохое в нас происходит из детства.

– Это из учебников по психологии, что читают мои одноклассницы?

– Твои одноклассницы ищут эту истину, а я к ней пришел сам. Чувствуешь разницу?

– Нет. Чувствую только фальшивый пафос, а ответа на вопрос «Почему Боря?» так и не услышал. Если у тебя нет весомых объяснений, то я тогда пойду. Я хотел с тобой отвлечься от произошедшего, завидовал твоему бесстрашию, а ты сам утонул в поисках ответов. Прости, что не понимаю тебя.

– Я был на пьянке Отца Феофана и Отца Михаила. И остался на ночь у Бори, но его отец позвал нас присоединиться. Сперва все было культурно, пока отцы пили, мы с Борькой пировали на славу. Проблемы начались, когда отец Михаил перебрал, он учил отца Бори, как правильно распоряжаться пожертвования, как денежные приходы отмыть и пустить на свое благо. Я в тот вечер Борю впервые увидел таким злым, он же и так детина немаленькая, но когда злится… страшно, хотя ты и сам видел на днях. Весь покраснел, похож был на быка, а в глазах огонь. Я думал, что он порвет Отца Михаила. Мы с трудом его осадили. Боря не хотел верить в такое отношение к вере, так легкомысленно распоряжаться тем, что преподношено Господу. И когда мы столкнулись с ним у ворот, я снова увидел тот взгляд, того самого разъяренного Бори. Я боялся, что он натворит глупостей и просто придушит этого инакомыслящего. И когда я выловил тело этого парня, то сразу обо всем этом подумал. Это точно был Боря. Та училка, что умерла первой, это же его учительница, а он ее ненавидел за то, что она смеялась над его верой. Его же Отец Феофан из-за этого забрал из школы на самообучение. Он боялся за своего сыночка. Или боялся, что он натворит.

– А Шпаров?

– А что Шпаров? Он чуть ли не каждый день вещал по телевизору, что не допустит строительства храма, что населению необходима новая больница. Боря же не понимал и этого, считал, что молитва способна вылечить от любого недуга и сила этого благословения связана с количеством приношений Господу. Все его жертвы разложены были перед ним. Такому детине ничего не стоит стукнуть любого по темечку.

– А стигматы?

– Не знаю, но думаю, что он видит в этом некий божественный смысл.

– Андрюх, это не может быть правдой…

– Знаю, но это так. Нам надо его уговорить остановиться.

– Что? Мы должны его сдать ментам, если это правда.

– Он наш друг. Жертва воспитания и окружения.

– Ты сбрендил. Я пас. Я не ввяжусь в это спасение душ. Люди не меняются. Взгляни на наших родителей. Они те же, что и десять лет назад.

– Но они прошли путь, чтобы стать такими.

Я уже не слушал его, махнул на прощанье рукой и двинулся прочь с берега. Кулак проматерился мне вслед, что не слушаю его. Домой я идти не собирался, там ждала меня одиночная камера, поэтому выбрал блуждание по улицам Нижнего. Кулак не остался на пятачке, а последовал за мной, но на расстоянии. Я не пытался от него сбежать, догадывался, что это бездумное следование без каких-либо намерений. Неважно, что Кулак мне наговорил, я доверял ему и знал, что он не навредит. Мне же необходимо было все обдумать, ведь все, что он рассказал, имело место быть, но я не хотел в это ввязываться. Это не моя проблема. Да и Боря же был не таким значимым другом для меня, а после уезда в Москву я забуду о его существовании, он лишь станет далекой тенью моего прошлого.

На улицы Нижнего в жаркий летний день народ повылазил из своих домов, матери с детьми, ребятня на велосипедах, пенсионеры на лавках. Каждого второго я знал, с каждым приходилось здороваться и перекидываться стандартными фразами в духе: «Как дела?», «Как ваше здоровье?», «Неплохая сегодня погодка». Мимо промчалась скорая без мигалок. Люди вокруг устремили свои взгляды за машиной, но не оторвались от своих повседневных занятий, лишь когда медики остановились в конце улицы, все прекратили следить.

Ноги меня сами вели к скорой, даже не из любопытства, просто чтобы внимание отвлеклось на что-то иное, помимо моих проблем.

У дома, где остановилась скорая помощь, уже стояла полицейская машина. Скорей всего очередная разборка и необязательно криминальная, возможно, семейная ссора. Одно от другого было неотделимо. Приблизившись к скорой, я увидел Славика, крутившегося между машинами из стороны в сторону. Обветшалый, наклоненный ветром дом был мне незнаком и, насколько мне было известно, никак не относился к Славику. При этом скорая помощь стояла уже на заваленном и заросшем травой заборе. Только поравнявшись с техникой, Славянов увидел меня с Кулаком.

Он заметил на наших лицах возникший вопрос: «Что происходит?» и открыл уже рот, чтобы ответить, но врачи из дома выносили тело Шпаги. Как и дом, его кожа была облуплена, глаза запавшие, а кости резали взгляд. Только от его вида внутри пробежался холодок. Очередная смерть, очередная внезапность. За свою жизнь я привык к смерти от старости или болезни, даже от нелепой случайности или несчастного случая, но за последние дни уже второе мертвое тело меня шокировало, только недавно видел в них жизнь, желание действовать, мыслить, но никак не умирать.

– Эта была его последняя доза, – полумертвым голосом, словно на похоронах, произнес Славик.

– А вы этой дряни радовались, – с язвинкой произнес Кулак. – В жопу такие развлечения, надеюсь, из этого извлечете урок.

– Дрон! – выпалил я. – Заткнись уже! Наш друг умер!

– Он? – Андрей указал на Шпагу. – Какой из него друг? Полрайона подсадил на наркоту. Таких тварей не должно быть жалко.

– А жалеть Родищенского палача нормально? – произнося эти слова, я с трудом сдерживал желание врезать Кулаку в челюсть. Меня тошнило от его противоречивых взглядов: желать помочь маньяку, но не пожалеть дилера. Возможно, двулик был и я, это зависело от точки зрения, но перед телом Шпаги распинаться о взглядах на правосудие не хотел. Ни я, ни Кулак не судьи, а лишь сторонники своих позиций. – Могу чем-то помочь? – обратился я уже к Славику.

– Нет. Я даже не представляю, кто его будет хоронить.

– Захоронят, как бомжа, на краю кладбища.

– Дрон! – возмутился Славик. – Никто не просит тебя тут находиться.

Кулак ничего не ответил, а лишь с оскорбленным видом развернулся и пошел в обратную сторону.