Рассветы Иторы

И тут Асатома увидели.

Как свечение, вначале изотропное и неподвижное, начинает у них на глазах скручиваться в ячейки и волокна неоднородностей, ориентируясь вдоль образовавшихся нитей в сторону некоего весьма локализованного суперкластера. Пара минут, и свечение целиком истаяло.

– Как мы и говорили, выколотая точка.

Асатома подождал, пока сердце перестанет колотиться о грудную клетку. Да как вы смеете, во имя Вечности…

– Это был… это был инфлатон?

– Конечно.

Буднично так. Будто это что-то обыкновенное, вроде мяча для софтбола, или подушечки для иголок. Сыщется в любой мелочной лавке. За всю свою карьеру Асатома ни разу не видели инфлатон в действии, даже в руках не держали.

– Вы могли нас погубить.

Асатома ещё пару раз акцентировано выдохнули, пытаясь хоть немного успокоиться.

– Прекратите, я локализовал замыканием пространства поле инфлатона, с тем же успехом нас могла убить вон та билатерия.

Ну вы посмотрите, им смешно. Только что перед ними просто так отработала уменьшенная модель целой вселенной, сотня миллиардов лет субъективного времени, пусть и в ограниченном масштабе.

– И что это всё должно значить?

– Это значит, что этой штуке нужна энергия. Огромная энергия. А пока её нет, она будет оставаться на дне потенциальной ямы.

– На основании чего сделан столь далекоидущий вывод?

Гамайа широким жестом обернулись вокруг.

– Если наше предположение верно, эта выколотая точка, в какой-то момент сформировавшись, тут же заглотила всё, до чего дотянулась, даже не поморщившись, и с тех пор стабильна. Вы видели поведение инфлатона? Там минимум восемнадцать знаков около ноля по степени изотропности. Вы можете хотя бы примерно оценить, насколько глубока эта потенциальная яма, что пространство здесь настолько плоское?

Асатома в ответ лишь досадливо махнули рукой. Аргументов у них и правда особых не было.

– Слушайте, Гамайа, мы всё понимаем, но вы же сами сказали, эта ваша выколотая точка здесь давно, и просидит она тут ещё долго, так почему бы нам не вернуться, не собрать кафедру, не обсудить всё спокойно.

– А не задавались ли вы вопросом, почему её не обнаружили раньше?

И тут же уселись, не сходя с места, что-то мастерить.

Ну что ж вы поделаете!

Асатома махнули рукой и, отойдя чуть в сторону, тоже сосредоточились на своём – если так, то хотя бы отчёт надо составить, пусть двигает своим ходом.

Им вообще нравилось это занятие, многими почитаемое за весьма неблагодарное, писать рапорты, доклады, отчёты, донесения, брифы и прочие уведомления. В этом было что-то медитативно-расслабляющее, домашнее и уютное.

Сидите себе, размеренно и велеречиво формулируете.

Так мол и так, по таким-то координатам в пределах сектора Вечности, именуемого Войд, в рамках вышеуказанной инспекции обнаружено с применением спецстредств и задокументировано надлежащим образом, подпись, круглая печать, в углу исходящий номер. Ну прелесть что такое!

Когда Асатома завершили набросок сего эпохального труда, прошло уже преизрядно времени, так что они чуть к гриду не приросли. Впрочем, пространство вокруг оставалось всё таким же чистым, знать, Гамайа были правы в своём предположении. Тут и правда резвые нити Вечности словно растворялись сами собой. Войд успешно стабилизировал развитие любых естественных процессов Вечности.

Где там Гамайа?

Асатома от удивления потёрли глаза.

Перед ними покачивалась покуда неустойчивая, но уже вполне полноценная в смысле замкнутости силовых контуров конструкция неведомого им назначения, похожая на гиперкуб, только слегка искажённый. На самой верхотуре конструкции балансировали Гамайа, сосредоточенно что-то там доподключая.

– Коллега, что сей тессеракт означает?

– Сейчас покажем.

И продолжили себе колупаться. Ну конечно

– Эта штука послужит для нас якорем.

«Нас» было сказано в двойственной, а не в собирательной форме. Асатома тут же нахмурились. Они с этой штукой иметь дела не желали вовсе. Ни по отдельности, ни вместе с Гамайа.

– Что вы задумали?

– Вам ничего эти билатерии не напоминают?

– Ближе к делу, ваша манера разворачивать по любому поводу риторические дискуссии несколько утомительна.

Гамайа привычно улыбнулись, спускаясь к основанию конструкции и сделали жест сложенными ладонями.

– С удовольствием, коллега. Обнаруженная нами аномалия нам не интересна, как была бы не интересна вон та аппендикулария, обе они просто выброшены прибоем на берег, нам следует найти то море, что это сделало.

Асатома в ответ твёрдо выдержали паузу, ожидая прекращения литературных аналогий и перехода к сути. Гамайа развёл руками, сдаваясь и разом меняя тон:

– Судя по обнаруженным нами следам, эта штука никак не может перейти в более высокое энергетическое состояние, но куда-то она лишнюю энергию всё-таки девает. Точно так же как она способна становиться видимой нам с вами, в своей высокоэнергетической форме она обретает свойство проницаемости. У нас есть все шансы сейчас это проверить, пока энергия инфлатона ещё не рассеялась окончательно.

Это они так шутят?

Но нет, Гамайа деловито продолжали к чему-то предуготовляться, не демонстрируя ни малейшего намерения отступать. Какие уж там шутки.

Асатома оглянулись как бы в поисках незримого свидетеля, кто бы поддержал их в праведном гневе, но увы, никого иного тут не предвиделось.

– Гамайа, я взываю к остаткам вашего чувства самосохранения, вы же понимаете, что это смертельно опасно?

– Ни в коей степени это не опасно. Те билатерии выброшены сюда макрообъектами. Никаких следов спагеттификации и прочих экстремальных состояний в момент перехода.

– С чего вы взяли, что тут нет следов высших измерений, которые бы делали топологию перехода несимметричной?

Гамайа снова улыбнулись:

– О, прекрасно, то есть вы всё-таки следите за моей логикой. Замечательно. Вы видели работу инфлатона, никаких следов вихревых структур или нарушений симметрий. Любое, повторимся, любое искажение метрик пространства приводило бы к иному результату моделирования. Вечность не позволяет настолько точно манипулировать собственным уравнением состояния, чтобы на подобных масштабах подобное можно было бы не заметить. Те же масштабы искажений, которые предположили вы, мы бы заранее почувствовали и сами, без инфлатона.

Асатома пытались придумать какой-нибудь контраргумент, но все они разбивались о факты. Гамайа были правы, тьма их подери. И знали это.