Рассветы Иторы

– Ну так что, вы идёте с нами?

В ответ из рук Асатомы вспорхнула стрекочущая искра посланника.

– Если вы правы, то пока мы здесь, эта штука никуда не денется. Войд стабилизирует Вечность. Мы с вами стабилизируем Войд. А значит, у нас полно времени.

Гамайа, не мигая, продолжали смотреть на Асатому, дожидаясь завершения мысли.

– Потому я предлагаю сейчас спокойно, без спешки, изложить всё в наших записях и расчётах, и лишь потом куда-то двигаться.

И тут же уселись обратно за работу, всем своим видом показывая вовлечённость в процесс. Не худо было бы и «коллеге» последовать их примеру.

Однако Гамайа даже не собирались.

За спиной у Асатомы возникло и принялось нарастать низкочастотное гудение, а на плоскость грида разом спроецировалась вытянутая тень раскачивающегося болванчика. Гротескный контур тени Асатомы выглядел тревожно.

– Да что вы там опять выт…

Тессеракт, возведённый Гамайа, ходил ходуном подобно игрушечному стенду для натурных испытаний сейсмоустойчивости конструкции. Вокруг него побегом носился «коллега», Гамайа размахивали руками и что-то кричали, но на фоне всё усиливающегося гудения было не разобрать, что именно. Хламида на спине Гамайа отчётливо взмокла и не эстетично липла к серебристому телу хулигана подобно мокрой туалетной бумаге.

Асатоме стало смешно от общей нелепости происходящего. Здесь должны были пребывать не они вдвоём, а лучшие умы кафедры, но лучше бы это были сам Смотритель. А то глядите, глядите, ой, сдохнуть со смеху.

Очнулся Асатома оттого, что его решительно трясли за плечо. И правда, необходимо собраться. Только вящих истерик нам тут не хватало.

– Асатома! Вы слышите нас?!

Сквозь рёв тессеракта было толком не разобрать, что они там орут, но Асатома всё-таки кивнули в ответ.

– Необходимо …чно двигаться. …йте, или мы идём сами, или присоединяйтесь. Нет …ать дальше.

Йте. Какой замечательный глагол. Ёмкий.

Асатома, напоследок ещё хихикнув, кивнули на идущий вразнос тессеракт и одними глазами спросили Гамайа, мол, никаким «якорем» тут и не пахнет, дорога с большой вероятностью будет в один конец.

Но Гамайа в ответ лишь твёрдо кивнули. Да, мы готовы и к такому развитию событий. Путеводная нить в их руках тревожно загудела.

Асатома с тоской обернулись на еле заметное в яростном мерцании тессеракта багровое свечение Сигарда на горизонте. Ну же, кто-нибудь.

Но никакого движения. Они и правда были вынуждены выбирать. Здесь и сейчас. Как же они такое ненавидели.

И тогда Асатома вяло взмахнули рукой, сдаваясь. Давайте, Гамайа, ведите. Ваша взяла.

И они повели.

Сначала пропал истерический рёв.

Затем остановилось мерцание.

С каждым шагом Асатома наблюдали, как изогнутые рёбра тессеракта становятся симметричнее, а затем начинают попарно сливаться, образуя квадратные светящиеся холодным бело-лунным светом врата. На их фоне двигающиеся впереди Гамайа выглядели ожившей статуей холодного металла, блестящего в прорезях хламиды.

Обычно неловкие и хаотичные, их движения в те мгновения обрели небывалую грацию крадущегося хищника, нацеленного и сосредоточенного. Гамайа не оборачивались, как не стали оборачиваться и Асатома, когда врата наконец замкнулись за их спиной и их свечение разом истаяло.

Асатома опустили глаза и не увидели там привычных дорожек грида. Только путеводная нить в руках Гамайа напоминала, что они не потерялись.

– Гамайа?

– Да.

Всё так же, не оборачивались, они продолжали настороженно двигаться вперёд.

– Вы знаете, куда мы идём?

Окружающая тьма будто целиком состояла из чего-то замкнуто-плотного.

– Я иду по мировым линиям инфлатона, не мешайте.

– Ясно.

Хотя ничего и не ясно. Асатоме оставалось только догадываться, как распавшиеся сотни миллиардов лет назад виртуальные частицы могли кого-либо куда-то вести и что именно за следы они оставляли. Но Гамайа тут виднее.

У Асатома же отчаянно кружилась голова, от чего в неё лезли всё более мрачные мысли.

Зачем они сюда попёрлись?

Ну, Войд. Пусть со своими загадками, из которых его происхождение – не самая главная.

Да и не сказать, чтобы Войд вообще много кого интересовал. Были в глубине Вечности и места поинтереснее, такой Она и была создана – многоликой, бесконечной в своих проявлениях и в некоем высшем смысле непознаваемой. Войд же был каким-то нарочно упрощённым, уплощённым бельмом на Её глазу. Никто не знал, как и зачем он здесь взялся, как никто его специально и не создавал, во всяком случае никто в том не признался.

А тут вдруг такое.

Во всей этой истории было что-то неполное, разило от неё какой-то дурной загадкой в стиле плохой беллетристики. Два горе-исследователя, сокрытых в пыльном кармане бытия, что они рассчитывали тут отыскать? Пару лежалых монет да сто лет не стираный носовой платок?

Хорошо бы. А то дело может ограничиться лишь парок клочков сбившейся пыли, от которой происходит только случайный аллергический чих.

Асатома тут же почувствовали тот самый позыв. Смешно и грустно. Тереть переносицу не помогало. Тогда Асатома махнули рукой на приличия и тут же громко, отчаянно чихнули.

Гамайа тут же обернулись.

Двое несколько мгновений потаращились друг на друга, а потом оба не выдержали и принялись смеяться.

Ситуация глупее не придумаешь. Посреди непонятного ничто двое высоколобых пафосных представителя кафедры, сгибаясь пополам, хохочут невесть с чего во всё горло.

Уф, кажется, отпустило.

– А вы, Асатома, не промах.

– В каком смысле?

– Мы думали, вы всё-таки останетесь.