Океан

– Но у меня уже был такой урок.

– Уроки веры ждут любого на всём его Пути, – нравоучительным тоном заметил Учитель. – Бог сам постоянно проходит такие уроки.

– Веры в самого себя?

– Да, как и каждый.

– Что мне нужно делать?

– Ничего, урок Веры в Бога подразумевает, что вера сама выведет тебя в нужное время в нужное место, – Учитель преклонил колени и сказал: – Мне нужно помолиться.

– Пока схожу за водой, – я понял, что Учителю нужно остаться в одиночестве.

Утреннее солнце уже успело нагреть и воздух, и камни. Спуск к ручью занял несколько минут. Я с удовольствием опустил лицо в прохладный поток и большими глотками насытил влагой желудок. Оторвавшись от воды, я повернулся за кожаной флягой… В двух шагах надо мной возвышался тот самый Лев, из сна. Правое предплечье его кровоточило. Лев упёрся в меня взглядом и был недвижим, подобно мраморным сородичам на лестнице Небесного Дворца Императора Эрриора.

Я открыл рот то ли от удивления, то ли от страха. Хищник разинул огромную пасть синхронно со мной.

– Это Бог, – вспомнил я объяснения учителя и выдавил из себя: – Ты Бог, я знаю.

Лев не двигался, но казалось, что он слушал и понимал меня.

– Я Сын Бога, значит, я твой сын.

Лев медленно захлопнул пасть и тряхнул гривой.

– Я прошу прощения за того, кто причинил тебе боль. Он не ведал, что творит, – продолжил я.

Лев наклонил голову набок, сделал бесшумный шаг ко мне и лапищей толкнул флягу мне в руку. Потом величественно опустил язык в воду, и я почувствовал, что он приглашает меня на совместный водопой. Я прильнул к воде, испытывая невообразимое чувство единения через неё с Богом, а когда поднял голову, льва уже не было. Он исчез так же бесшумно, как и появился.

Наверху послышался шум шагов, ко мне спускался Учитель. Подойдя ближе, он сказал:

– Я знал, что ты смелый человек, коли решился на водопой со львом, но не знал, что умеешь рычать как лев.

11

В полдень мы покинули нашу стоянку. Молодого человека манят путешествия, ему сложно долго оставаться на одном месте, юное сердце требует перемен. Ученик пребывал в прекрасном расположении духа, энергия солнечного дня переполняла его и, выплёскиваясь через макушку, заливала светом весь мир. Досталось и мне, я также чувствовал радостное возбуждение от дороги, бодрящее напряжение в членах и разгоняющийся по венам кровоток.

Путь прокладывал Ученик. Нас не интересовало точное направление, и он сказал:

– Давай отнесём твой камешек-звезду за Энсиноорскую Гряду, пусть светит на своём месте.

Трёхдневное путешествие со столь важной миссией было обеспечено. Имея запас воды и возможность добывать еду из воздуха, мы спокойно спустились с плато на пустынное плоскогорье и, выбрав в качестве маяка понравившуюся нам обоим вершину, отправились к ней.

– Учитель, – прервал молчание Ученик, – помнишь мой сон? В нём были Серые Шакалы, ты ничего не сказал о них.

– Буду называть их просто Серые, – ответил я ему. – Серые питаются плодами споров человека с Богом, это их лакомство.

– Какие плоды?

– Бог разговаривает с человеком Словом. Слово Его есть Любовь. Возвращая Ему любовь, человек отвечает Богу на одном языке. Если у человека нет любви и веры, Богу отвечает самость, и возникает спор, плотина в энергообмене. Что происходит с проточной водой перед плотиной?

– Она застаивается, – ответил мой талантливый Ученик.

– Да, она застаивается, начинает цвести, перестаёт быть чистой. Такая энергия не проходит к Богу, не позволяет её чистота и частота, вот такую тухлую воду и забирают себе Серые.

– Где они прячутся, учитель?

– Они не прячутся, они ждут. Ждут противопоставления Богу, ждут возведения плотин на потоке Любви.

– Как они выглядят?

– Как послевкусие порока, как душевная тяжесть во грехе, как слабость неверия, как разочарование стяжательства, как то, что забирает у тебя, не давая взамен ничего, кроме иллюзий.

Мы двигались вдоль высохшего русла древней реки. Перепрыгивая с камня на камень, я представлял могучие воды, нёсшие когда-то Жизнь, сверкающую разнообразием форм и видов. Сейчас же только наши шаги оглашали гулким эхом память этих мест о былом великолепии.

«Отчего Бог столь волен в обращении со своими детьми? Да, конечно, таков Его План, непостижимый, но истинный. С Вершины Мира Он, Вселюбящий и Всепрощающий, творит для нас встречи и расставания, радость и боль. Но мы, стоящие у подножия Вершины, скрытой в облаках, не видим и задаёмся вопросом о справедливости Высших Сил, – мысли мои так же прыгали по камням, как и я. – Как же Любви Бога хватает на существования насилия? – это мне показалось важным. – Или она столь велика, что необъяснима для страдающего в данный момент, ибо только истинно любящий может причинить боль любимому, видя будущее его через эту боль, а не иначе».

– Учитель, – голос Ученика прервал мои размышления, – посмотрите! – он указывал рукой на высокий холм впереди, слева от нас. Там, среди валунов, стоял шакал серого окраса. Я остановился, взгляды наши встретились. Шакал махнул хвостом и неторопливо удалился за камни.

– Учитель, это был Серый Шакал, он пришёл из сна…

– Ко мне, – я утвердительно покачал головой. – Я не заметил, как начал спор с Богом. Вместо принятия данности я предался сомнениям и предал. Это был мой урок.

Ученик допрыгал до меня, обернулся туда, где недавно был Серый и сказал:

– Я хочу помолиться вместе с тобой.

И мы преклонили колени в молитве.

12

Наири брела по сухому руслу древней пограничной реки Карсы. Два дня назад она оставила отряд. После ночи расстрела спящих эрриорцев что-то перевернулось в ней, а потом и ушло вместе с пятью последними стрелами, взамен же пришли сны, в которых крики невидимых раненых проявились в осязаемые образы. За молодыми людьми с выбитыми глазами, рваными щеками, пронзёнными телами, восседавшими на таких же изуродованных конях, пришли их матери с седыми от горя волосами и сухими, выплаканными глазницами.

Они молча смотрели на неё, и Наири просыпалась мокрая, будто все их слёзы разом вылились на неё. Проваливаясь в сон, она вновь оказывалась в центре адского круга и просила прощения словами, которых никогда не знала. Слова шли из Света, он всегда был над головой, но когда она пыталась обратить к нему взор, Свет исчезал, и девушка, оставшись среди мертвецов во тьме, просыпалась опять.

Следующий день своей жизни она не помнила – на марше ноги переставляли тело, уши воспринимали приказы, а рот транслировал их подчинённым, плечи несли амуницию, руки держались за лук. Тело было живо, а разум мёртв.

Вторая ночь привела к ней коня, того самого. Верхом сидел молодой Улан, он был цел. Ни ран, ни царапин, ни стрелы, ни пятнышка крови. Улан улыбнулся ей и сказал:

– Прощаю тебя, Наири, за причинённое, ибо не ведала, что творишь, но была частью Плана.

Он развернул коня, и они скрылись в темноте, которая тут же растворилась во Свете, идущем сверху. Наири подняла глаза, и Свет не исчез, а в её голове прозвучало: «Ты свободна». Не дожидаясь рассвета, она покинула расположение отряда, не взяв с собой ничего.

Днём позже, измученная жаждой и голодом, она спустилась в русло Карсы, где была тень и сухой ветер равнины не так мучил пересохшее горло, в надежде найти хоть что-нибудь съедобное. Через пару часов пути Наири, теряя всяческую надежду, увидела двух мужчин, коленопреклонённых в молитве.

13

Я молился. Учитель находился рядом, я не слышал его слов, но чувствовал дрожь тела и жар, источаемый его головой. Моя молитва была простой: «Бог, прости меня, Бог, я с тобой». Я повторял и повторял несчётное количество раз, произнесённые слова слились в один непрерывный звук, ушла боль из колен от острых камней, я перестал осязать позвоночник, и мне казалось, я теряю вес. В сознании из темноты возникла маленькая светлая точка, мгновенно развернувшаяся в белое пространство вокруг, и Голос насытил собой это пространство: «Сыном нарёк тебя внизу и даровал тебе Отца-Бога внизу, так прими внизу и Духа Святого, ибо быть вам Троицей».