Мировой порядок

От едкости аэрозоля из дыма и сарказма, голова наконец, приняла реальность такой, какой она была. Молодой, сто первый…

Моё проклятие пережить их всех и умереть последним из своих.

Остаться единственным крылом.

– Хоть имя-то у ствола есть?

– «Чехов».

Чека не сдержался и сипло прохрипел, всё также не изменяя своей штатной улыбке.

– И в чём посыл?

– В конце он должен стрельнуть…

Капитан нахмурился, но прекратил допрос, без лишних слов вложив в барабан всего один патрон.

– Ладно, янки, не слушай взрослых, раз такой умный, но его возьми.

Чека протянул мне пистолет.

– Тебе он пригодится уж точно больше, чем мне.

Посмотрев на Молодого, я поймал себя на том, что хотел бы пустить ему пулю, но отвращение к мысли, что стану похож на сто первого, лишь поморщился и нервно схватился за рукоять. Однако опер удержал кольт и строго посмотрел мне в глаза.

– Будь осторожен с ним, янки. Я не когда де не думал, что меня сможет заболтать и убедить какая-то рыночная бабка, но раз такое произошло, то грех не поверить в магию. Тем более, что её трюк с порохом сработал.

Он демонстративно сжал пистолет и кивнул на Молодого, которого от этих простеньких пуль не спасла даже чёрная крупица маны в области души.

– По сути я ничего не сделал, но ты видел результат.

Чека опустил ствол и только тогда не спеша разжал пальцы.

– Не знаю, что за страшные тайны хранят ваши местные бабки, но впереди всё самое страшное, Рой, так что иди к брату и подзарядись. Он умирал во всех мирах, какие я только повидал, так что, думаю, господин использует его, как батарейку для маны, поглощённую из замерших миров, а от того он и всё ещё жив. Хоть и не совсем… по крайней мере где-то глубоко внутри.

Капитан посмотрел на время и протянув мне руку, кивнул на дверь.

– Понимаю, что не всем дано очерствить сердце по щелчку, но…

Холодный взгляд вновь напомнил о том, почему я боялся встречи с ним, а мозолистая рука крепко сжала пятерню, без лишних слов намекая, что у меня уже нет другого выбора, как идти до конца.

– В общем, не оплошай, янки, но будь осторожен. Следующий удар я уже не предотвращу…

Проводив меня взглядом до двери, очень странный парень из триста первого мирка вновь опустил козырёк семиклинки и хотел было отвернуться к Молодому, но…

– А теперь мой ход!

Словно захлестнув ночной волной, плевавшей на устои бытия, семиклинку утопило в водах маслянистой прибоя и бесследно испарило в шторме чёрной кутерьмы.

Мир 16

Спустя пару ударов в живот, я уже не сдержался и с полного размаха приложился по выродку окованной рукояткой.

– Говори… пока ещё можешь!

С надорванных краёв провисшей челюсти стекли почерневшие слюни. Кольт глухо звякнул о сломанную кость, но Молодой медленно поднял голову и скривился в подобии оскала, окутанного чёрной кутерьмой промеж сочащихся краёв сколотых зубов.

– И что же ещё не знает всесильный «вожак»?

С неестественным треском приоткрыв пересобранную челюсть, испещрённую рваными швами, стянутыми лишь мраком кутерьмы, Молодой с азартом слизал с губ остатки маны и усмехнулся.

– «Не стоит играть с фундаментом вселенной»… как сейчас помню ту надменную рожу.

Трёхсотый сплюнул кровь и хрипло засмеялся, припоминая мою попытку побаловать гордость.

– Уж не знаю, чего хозяин так переживал на твой счёт…

Церемонии остались в пролом. Как и слабость, и отложенный за пазуху ствол.

– Ты бросил кости в опасной игре, Рой… не думай, что после этого, удастся собрать свои.

Я подобрал с пола оставшуюся пачку чекистских сигарет.

– Что же… может ты и прав. И всё же, как насчёт этого…?

Я затянулся беломоркой и впервые улыбнулся, прижав огниво к чьей-то ямочке под носом. Глаза Молодого тотчас закатились, а морда судорожно затряслась, не успев даже вскрикнуть.

– О нет, паскуда…!

До скрипа затянувшись и повторяя за Чекой, я даже понял, почему мог бы пойти в органы.

– Так легко ты не уйдёшь…

Ожог Молодого стремительно затянулся прямо на глазах, исцеляя пешку могуществом хозяина, а в сердце закралась даже изощрённая радость от продолжения «банкета».

– И всё же, в этом что есть…

В его сердце с пальца соскочила маленькая искорка сизой кутерьмы и всё повторилось вновь. Снова… и ещё много раз.

– Х… хва…!

Едва шевеля губами, Молодой пускал со рта всё слабеющую струйку мазуты, уже не компенсировавшую потерянную кровь, но всё ещё держался.

– Говори громче, а то я не расслышал.

– Хва… тит…

Убрав сигаретку от дрожавшего «седьмого», я схватил его за чуб и затянулся, чтобы не ругнуться.