Меланхолия

Так, бесчисленные часы проводя за чтением, в раздумьях прорабатывая собственные писательские стратегии, задолго до написания первого произведения, у неё в голове зародилась целая проза, детально продуманная и очерченная удивительными красками. Она пропускала эту историю через себя, прокручивая её в уме снова и снова. Найдя огрехи в сюжете, она тотчас стремилась исправить их. И снова занималась анализом придуманного.

Она грезила о том, чтобы дать читателям прикоснуться к этим историям, почувствовать их так же, как чувствует она.

Работая над своими сочинениями, она выработала свой стиль.

Для Кэролайн было важно не просто рассказать какую-то историю, а, в первую очередь, передать эмоции, ощущение, настроение. Огромное значение имело то, чтобы читатель невольно был затянут в омут всех волнительных чувств и переживаний, описываемых в её творчестве. И это стоило немалых усилий. Навыки писательского ремесла, как, впрочем, и любого другого, нужно было вытачивать, доводя до совершенства. Как и у любых деятелей искусств, всё, когда-либо прочитанное ею, красной нитью проходило через её собственное творчество. В её в арсенале было много литературных формул, которые она изучила, впитав в себя настроение прочитанных книг. Однако, тем не менее, в её трудах наблюдался собственный уникальный почерк, с которым сложно было проводить аналогию, выискивая шаблоны.

Когда впервые местное издательство Дэйзи сообщило, что хочет опубликовать её книгу «Возьми меня за руку», Кэролайн была вне себя от удивления. Её счастью не было предела. Тогда это стало началом её карьеры писательницы. Когда «Возьми меня за руку» стала настоящим бестселлером, ей стали приходить многочисленные письма с издательств, желавших с нею посотрудничать, заинтересованных в её новых произведениях. Обратить на себя внимание издательств первым сочинением пыталось огромное число начинающих писателей, и лишь самые яркие произведения могли удостоиться чести быть опубликованными с первой попытки. И среди таких сочинений был роман Хант. Её работа пробилась сквозь обилие отосланных в издательства рукописей прочих авторов. Ей это удалось

Следом за первым успехом последовал и второй, а затем и третий. Её труды окупались всеобщим признанием.

Зарекомендовав себя как хорошего писателя, Кэрол поневоле стала всё чаще появляться в светских кругах, общаться с известными людьми, проводить время на всевозможных мероприятиях, устраиваемых разными меценатами, политиками и бизнесменами.

Жизнь заиграла новыми красками, забила ключом, обрела, как казалось писательнице, истинный смысл. Она стала узнаваема. Творения её души в виде бесконечных абзацев и глав теперь стали неотъемлемым атрибутом каждого третьего книголюба. Неустанно поступали звонки с разными предложениями. Писательницу переполняла гордость за себя, за своё детище, за то, что не побоялась однажды отправиться в издательство Дэйзи со скромным сочинением «Возьми меня за руку».

Но её яркой и насыщенной жизни не суждено было продлиться долго. Едва ли успев насладиться таким образом жизни, Кэролайн Хант стала жертвой автокатастрофы, после которой, все её представления о будущем рушатся как карточный домик. Получив глубокую психологическую травму, она уже не чувствовала в себе той силы и азарта. Былые амбиции разбиты. В ней угасала она, как личность, ибо как личность она сохранилась только на обложках своих книг. Ощутив на себе боль от невостребованности и забвения не только от публицистов, но и от близких ей людей, она стала изгоем общества, аутсайдером. Травма позвоночника, полученная при аварии, оставила след не только физический, но и психологический.

Частым последствием таких случаев, как у Кэролайн, была депрессия. Сотни и тысячи, оказавшиеся жертвой несчастного случая, испытывали тяжёлую всепожирающую печаль, потерю веры в себя и апатию. Депрессивное состояние не обошло стороной и писательницу. Она глубоко и полностью поглотила её, окрасив своим мрачным серым всё привычное, всё житейское, всё душевное. Некогда любимые вещи стали для Кэрол обычными, необходимое стало ненужным, красивое стало блёклым.

Кэрол отчётливо понимала, что её шансы обрести прежнюю полноценную жизнь так же ничтожны и малы, как найти у себя на лужайке золотой самородок весом полтора фунта[6 - Фунт – единица измерения массы в англоязычных странах. 1 фунт = 0,45359237 кг.]. Она не витала в собственных иллюзиях и её не тешили лживые надежды, что однажды она сможет ходить. Она приняла свою обречённость физическую, но вместе с этим неосознанно обрекла себя быть несчастной до конца своих лет. Писательница, создавшая множество невероятных историй о любви, не верила, что любовь найдёт место в жизни её самой.

Она не пыталась свести счёты с жизнью, как это делали едва ли не каждые третьи, севшие на коляску. Но мировоззрение у Кэрол перевернулось кардинально. Её душевное состояние повлияло на её сон, аппетит и интерес к окружающему миру.

Лечащий врач Кэролайн, профессор Эдисон, упомянул, что у неё появится неосознанное стремление закрыться ото всех, что она может агрессивно реагировать на любое проявление внимания и настоятельно рекомендовал, что нужно будет противиться этому, бороться с любым проявлением депрессивных форм и всячески стараться отвлечь себя мыслями о хорошем.

Словом, врач озвучил краткую инструкцию «Как адаптироваться к образу жизни немощных», а дальше дело обстояло за самим инвалидом. Каждый «новичок» среди персон с ограниченными возможностями справлялся с бедой по-своему. Для многих это не было знаком свыше и те попросту немного меняли образ жизни, в целом продолжая жить размеренной и довольно счастливой жизнью. Кто-то начинал бороться с депрессией посредством алкоголя, стараясь заглушить в себе мысли о собственной немощности. Кто-то умудрялся извлекать из этого выгоду, ведая широким массам об обстоятельствах несчастного случая, чтобы засветиться в СМИ. А кто-то не справлялся с переменами, свалившимися на плечи, и заканчивали своё существование собственной инициативой.

Кэролайн Хант не была слабой духом женщиной. Мысли о суициде никогда не посещали её. Хоть она и была сломлена, она никогда не задавалась вопросом «А что, если?» каждый раз, когда вставал вопрос «А что дальше?».

Мощным антидепрессантом для Хант была её соседка и подруга Лиззи. Юная и энергичная Элизабет Уильямс была неотъемлемым персонажем в жизни Кэрол. Её позитивный настрой и задорный нрав всегда приободряли слабую Кэрол, хоть она и не всегда признавалась ей в этом. Лиззи была тем самым персонажем, которая могла играть второстепенную роль в ярком и эпичном фильме, но без которой этот фильм не имел бы и половины успеха. Её жизнерадостность придавала Кэрол сил, помогала ей не завянуть, как обделённый вниманием цветок.

Больше всего писательница ценила в ней то, что Лиззи не даёт развиваться её виктимности – синдрому «жертвы», страдающие которым чувствуют себя обделёнными и «пострадавшими», и требуют от всего мира оплаты некого долга за их мучения. Кроме того, Лиззи всячески помогала ей и делала это так, словно Кэрол – её родная сестра, которая оказалась на временном перепутье из-за лёгкого недуга, подкосившего её эмоциональное состояние.

Самым неоценимым в отношении Лиззи к своей соседке было то, что она не видела в ней ущербного человека, лицо с ограниченными возможностями. Она помогала, не пытаясь навязать свою помощь там, где она могла справиться сама. Помогала, ничего не требуя в ответ. Соседка всегда оказывалась рядом, когда Кэрол необходимо было помочь, но своим отношением к ней никогда не давала ей задуматься, что видит в ней немощного инвалида.

Кэрол взялась за обод колеса и толкнула его, направляя коляску в сторону входной двери.

– Спасибо, Лиз. Не знаю, зачем тебе это. Ты чудо.

– Уже пора?

– Да. Будь не ладны эти собрания для… Как их там… Лиц, перенесших эмоциональные потрясения.

– Может встретишь там кого? – подмигнула Лиззи.

– Если бы не наставления того психолога, я бы ни за что не попёрла на эти дурацкие собрания. Да и какие там могут быть мужчины, Лиз? Ты чего?

– По-твоему среди инвалидов не может быть нормальных мужчин? – снова услышался сарказм в голосе Лиззи Уильямс.

– Я такого не говорила.

Лиззи взялась за ручки коляски, повела её вперёд и колёса преодолели дверной порог. Дверь в квартиру закрылась и на кухне остался стыть второй стаканчик с кофе.

Глава II

Вид на улицу был потрясающий. С крыльца подъезда дома, где жили Элизабет и Кэролайн, открывалась дивная панорама проезжей части, уходящей вдаль, с осенними листьями по обе стороны дороги, по которой семенили тяжёлые американские седаны. Бостон в эту пору был поистине великолепен. Тротуары были вымощены каменной кладкой, напоминавшей центральные площади в далёких европейских столицах. Фонари у дороги были выполнены в традициях старой Америки – строгие формы, металлические дужки, державшие плафоны, неизменно выкрашенные в чёрный цвет и лампы с тёплым светом, напоминавшим свет рождественских огней на ели. Сам дом был построен ещё в середине пятидесятых годов. Кладка из тёмно-бурого кирпича не только являлась отличным материалом для строительства, но и отлично украшала фасад здания. Окна были обрамлены белыми наличниками, что делало здание выразительнее и изящнее. Высокие вязы и клёны в это время года обретали лимонно-золотой окрас и превращали улицу в некий коридор фестиваля Холи[7 - Хо?ли (также известный как Пха?гвах или Бходжпу?ри) – Фестиваль красок, ежегодный индуистский фестиваль весны.] в Индии, где улицы наполнялись солнечным светом и радужными красками. Рекламных щитов на фасадах близлежащих зданий было мало и потому они радовали местных жителей своим первозданным видом и грацией. По стенам соседних домов змейкой спускались пожарные лестницы. На некоторые лестничные площадки были вынесены комнатные растения, часть из которых так и не прижились с выхлопными газами и прямыми солнечными лучами.

Вечерами же улица обретала ещё более уютный вид. Обилием тёплого света и тесными закоулками она походила на некую китайскую аллею, где были бы развешаны бесчисленные бумажные светильники, излучающие рассеянный тёплый свет, а вокруг неспешно бродили бы люди, думая о чём-то своём. Когда лёгкий прохладный ветер тихо гладил листву деревьев, а на асфальте разбивались первые капли дождя, шум автомобилей затихал, уступая соло целому оркестру из летящих с поднебесья капель, шелестящим листьям деревьев и быстро собирающейся воде в водосборных лотках. Симфонии аккомпанировал удивительный петрикор,[8 - Петрикор – землистый запах, который ощущается после дождя.] свежий аромат утолённой жаждой земли.

Элизабет вела коляску своей подруги, пока та не остановила её:

– Лиз, дальше я уж как-нибудь сама. У тебя наверняка куча своих дел.

– Боишься, что, придя туда, уведу всех красавчиков? – игривым голосом произнесла Лиззи и наклонилась, чтобы поцеловать Кэрол в щёки. – Позвони, если что-то понадобится. Я сегодня во вторую смену. Могу и зайти за тобой, если хочешь.

– Спасибо, Лиз. Я прогуляюсь. К тому же, я обожаю такую погоду. Мне будет приятно пройтись… То есть, проехаться по улицам. В общем, ты иди. Спасибо ещё раз, – скромно улыбнувшись, Кэрол обняла одной рукой Элизабет.

Собрания для лиц с посттравматическим синдромом, проводились по субботам и, к счастью, не так далеко от дома бывшей писательницы. Кэролайн требовалось около двадцати-двадцати пяти минут, чтобы добраться до здания, расположенного между музыкальным училищем и книжным магазином. Крыльцо у подъезда не было оборудовано пандусом и потому Хант приходилось просить местных служащих ей помогать каждый раз, посещая собрания.

По заверению психотерапевта, подробно ознакомившегося с делом Кэролайн, её состоянию очень помогли бы сеансы групповой терапии на собраниях для лиц, получивших физические и эмоциональные травмы. Первое, что должно было покинуть Кэрол, это было чувство раздражения. Но, приезжая каждый раз на инвалидной коляске к крыльцу, не оборудованному пандусом, раздражение было неописуемо. К тому же, далеко не все посещающие собрания находили приятным выбираться из дома и таскаться туда, будучи прикованным к коляске, или еле ковыляя на костылях. Однако, мало кто перечил наставлениям врача и собрания проходили практически в полном составе.

В группе было двенадцать человек. Сеансы вёл доктор Блант. Суть сеансов состояла в том, чтобы, не боясь раскрыться другим, попытаться взглянуть на проблему со стороны. Участникам собраний следовало добровольно делиться проблемами с остальными членами группы, тем самым перебарывая страх признания наличия собственных проблем и страх говорить о них. Выслушав каждого, доктор Блант подытоживал реплики своим видением проблемы и подсказывал её решение. Кто-то находил в этом утешение. Кому-то это действительно помогало. А кто-то посещал их, потому что жизнь была так скучна, что присутствие на таком мероприятии казалось чем-то интересным и интригующим.

Несчастье объединило двенадцать разных людей. Люди из разных слоёв общества, разных профессий, разных вероисповеданий и убеждений оказались в одном помещении и их связывало одно – все они обрели эмоциональный дефект. Никто не был доселе знаком с кем-либо из присутствующих в группе. Знакомились и понемногу узнавали друг о друге уже оказавшись частью группы. Раз за разом посещая собрания, присутствующие могли составлять психотип друг друга, если люди были готовы делиться своими мыслями и тревогами. Однако практически каждый сначала старался держаться особняком. Но спустя некоторое время, в группе понемногу стали завязываться и приятельские беседы.

В помещении, как правило, было душно. Тёплый законсервировавшийся в стенах здания воздух медленно циркулировал по дыхательным путям, выжимая из находящихся внутри пот и чувство терпения. На стенах висели постеры с какими-то музыкальными исполнителями, танцорами, а в углу широкого зала были расставлены большие динамики, провода которых были спутаны и вели куда-то к железной стойке у огромного зеркала. Очевидно, помещение использовалось для танцевальных, либо музыкальных репетиций.

– В прошлый раз мы с вами проводили мистера Эллиота, а неделю назад наши собрания покинула миссис Гилберт, – начал сеанс доктор Блант. – Сегодня в нашей группе есть новенький. Поприветствуйте – мистер Гленн Хадсон!

Вялым хором группа поприветствовала новоприбывшего, как это делают обычно в средних школах.

Гленн Хадсон был мужчиной среднего телосложения, ростом чуть выше обычного. Овальное лицо и легкая небритость приятно гармонировали с его отросшими волосами, убранными назад. Своей манерой оглядываться по сторонам, изучая всех присутствующих, он вызвал небольшое раздражение у тех, кто это заметил. По его внешнему виду сложно было определить, что он мог страдать депрессией и посттравматическим расстройством. Поведение не было скованным, а на лице вовсе временами проскальзывало нечто напоминающее улыбку. В его крепких руках угадывалось его спортивное прошлое. А ноги сильно исхудали, атрофировавшись от травмы позвоночника; ступни неестественно лежали на подставках для ног.

– Кто хочет начать? – прервал процесс визуального изучения новенького доктор Блант.

Гленн Хадсон увидел Кэролайн Хант и их взгляды пересеклись. Какое-то мгновенье он смотрел на неё с лицом телезрителя, который увидел на экране известного актёра, но не мог вспомнить его имя.

Доктор прошёлся взглядом по сидящим поодаль и остановил взор на мисс Андерсон, девушке невысокого роста, без физических нарушений, как у многих:

– Ингрид! Как ты провела эту неделю? Расскажи о своих фобиях[9 - Фо?бия, боя?знь – симптом, сутью которого является иррациональный неконтролируемый страх или устойчивое переживание излишней тревоги в определённых ситуациях или в присутствии (ожидании) некоего известного объекта.]. Приступы гнева были?

Молодая девушка засуетилась, сидя на стуле. Было очевидно, что сверхнастороженность заставляла её чрезвычайно остро реагировать на все происходящее.

– Давай, попробуй, – промолвил Ингрид доктор Блант.

Мисс Андерсон, как и многие другие члены группы, была тёмной лошадкой. Она не торопилась поведать всем о своих проблемах, вызвавших у неё эмоциональный и психический диссонанс. Желание хранить в тайне причины её раздражительности и гнева было непоколебимо. Всякий раз, доктор Блант пытался вывести её на разговор, временами, даже провоцируя Ингрид острыми комментариями в её адрес, но, на удивление самого врача, она не поддавалась и держала себя в руках, неизменно держа язык за зубами.

Ожидание реплики от мисс Андерсон продлилось недолго. Внимание доктора перекочевало на сидящих от него по правую руку. Пройдя взглядом по присутствующим, доктор Блант остановил свой выбор на Кэролайн.