Байки из баньки

– А где тогда «прибор»? – вздыхая от пережитого, втягивая выскочившие было глаза и внимательно осматривая окружающую обстановку, спросил Борисыч. Я рот закрыл, оглядел окрестности стола и другую прилегающую местность тоже внимательно оглядел. Сконцентрировался, фокус навёл. И при более тщательном осмотре, уже с прищуром, обнаружил пропажу и закричал радостно.

– Гляди, Борисыч, вот она, нашлась пропажа!

– Где, где?

– Да вот же она, в салате торчит!

На мгновение воцарилась тишина, только глазами друг с другом разговаривать стали. Нормальными глазами, не выпученными. У Борисыча их вижу, а у себя нет, пришлось пальчиком осторожно потрогать их, для убедительности, что не повылазили. Убедился – все два на месте.

Словами пока говорить не можем, поскольку слишком впечатлились от увиденного, не до слов. Сидим, поедаем глазами друг друга, виновного в произошедшем как бы определяем. Борисыч с подозрительным укором меня «поедает». Я стараюсь невозмутимо на него смотреть, нет за мной вины в этом происшествии, нет и всё. Для подтверждения даже морду лица насупил и недовольную сделал, вроде как обиделся за недоверие.

Борисыч первым тишину нарушил, хихикнул даже. Я воспрял, похоже, поиски виновных откладываются, морду лица поспешил сменить на более подходящую, елейную изобразил, с улыбочкой, конечно.

– Ладно, поскольку алиби у нас нет, будем считать этот случай форс-мажорным обстоятельством, случайностью. Надо как-то выловить этот посторонний предмет. Отлить надо, а куда? Тары больше нету, если поискать только, – бережно доставая «прибор» и очищая его от налипших пучков зелени, уже посмеиваясь, сказал Борисыч.

– А чего её искать? Искать, только время тратить, можно и отпить. Ты как? Да и адреналин у нас зашкаливает, выше некуда поднялся, столько пережили. Ещё, не дай бог, «родимчик» на нас какой найдёт и скрючит по самое «не могу». Давай, а? Рванём «чайку»!

Рванули, не один раз пришлось рвануть, а как же иначе, иначе никак, ёмкость-то глубокая, пришлось поднапрячься, чтоб глубину убавить. И уж потом на отмели паразитку, туда неведомо как попавшую, выловили.

Хорошо сидим после удачной рыбалки, душевно.

Рассказываем друг другу, какие у нас лица были да что пережили. Борисыч, правда, нет-нет, да бросит взгляд на меня, подозрительный такой взгляд, да я и не волнуюсь особо, я же в происшедшем совсем ни при чём. Кто её знает, как она заползла туда, с колпачком нырнула.

Хохочем над каждым словом почему-то. Душа поёт от удовольствия, а чего ей не петь, эксперимент прошёл удачно, про незначительные заминки и говорить не хочется. Дегустация вообще без заминки прошла, с оценкой «восемнадцать плюс». Сидим, лучше не бывает. Хотел и сам запеть, вон, Борисыч тоже, смотрю, намылился соло изобразить, да поперхнулся, икота откуда ни возьмись на него наскочила. Петь передумали, ещё, не дай бог, соседи набегут на подпевку, а нам тогда «чаем» делиться с ними придётся, ну их.

Хотел Борисыча обнять, от приятности, нахлынувшей, только привстал, а стол опять норов показывать начал, зашевелился, чертяка. Рисковать не стал, осторожно назад присел и так хорошо, вольготно!

Поклялись мы с Борисычем, что про казус свой, с нами произошедший, даже под пытками никому не расскажем. Только Виктору, ну и Анатоличу с Фёдорычем, ну может, ещё кому, а больше ни-ни, остальным молчок.

Вот и пришло время покинуть мне эту уютную гавань, пора отчаливать от пристани Борисыча. Вот тут заминка образовалась.

Знакомый один вспомнился, с ним-то же заминка произошла. Шёл он как-то после гулянки свадебной, кстати, он на ней не последний человек был, а чуть ли не главнее жениха, оно и понятно, что гармонист после энного захода за стол на первом месте становится. Известное дело, гармонист на деревне – первый парень, все девки его.

Так вот. Дело уже к первым петухам шло, он домой собрался, идет себе, идет, в положенном после гулянки состоянии идет, нормально в общем. Дошёл он до моста через речушку, как раз там, где я друзей своих потерял, после «ретро»-бани Анатоличевой.

И видит, а моста-то два! По какому идти? По правому или по левому? Выбрал правый, ну и навернулся с кручи, ногу сломал, пришлось бедолаге ползком до дому добираться. Но гармонь не бросил, характер не тот. Вот такая заминка с ним произошла, не тот мост выбрал, судьба, видно. Ох не кстати мне это вспомнилось.

Борисычу никуда отчаливать не надо, ему хорошо, он дома. А мне хоть и недалеко, всего на этаж ниже, а кажется, что я на вершине Эвереста и до подножия страх божий сколько. А там если доберусь, тоже заминка образоваться может, если моя половинка уже дома. Хорошо, если нет, тогда быстренько в «люлю» на бочок. Потом скажу ей, что смена ночная тяжёлая была, бессонная, авось обойдётся, раньше обходилось. Удивляюсь даже, и как она меня терпит…

Ладно, пойду потихоньку. А насчёт «обошлось» или как – в другой раз расскажу.

Приватизация

Идем с Борисычем к Виктору в Баньку, а вокруг красота, хоть и осень. Лист на деревьях разноцветный: и красный, и жёлтый, и зелёный. Осина громче всех с летом прощается, листики у неё даже при слабом ветре крутятся, шелестят, издалека слышно. Ну и опадают, конечно, время им пришло.

– Гляди, Борисыч! Вокруг нас и до горизонта – сплошная благодать. Так и хочется прилечь и руки раскинуть, ни о чем не думая. Ты как, согласен?

– Согласен, согласен. Только поспешать надо, а то опоздаем, останутся нам рожки да ножки.

– Да успеем, без нас не начнут. Ты вот представь только: идём мы с тобой по незнакомому лесу, а вокруг нас вот такая красота, как сейчас, и вдруг навстречу идёт прекрасная…

– Баба-яга!

– Эх, Борисыч, помечтать не дал, прагматичный ты человек, и о чём только думаешь? Вот сейчас, к примеру?

– О том, чтобы ты поаккуратнее с паром обращался, не как в прошлый раз, а то не только руки раскинем, но и ноги тоже.

– Да я, чтобы ты знал, самый аккуратный в этом деле, да и вообще, в другом всяком тоже, просто некоторые больно нежные стали. Ну подумаешь, ошпарил разок, так-то нечаянно, не со зла. Увлёкся просто.

– Что-то твои «увлёкся» зачастили.

– Ладно, не ворчи, без последствий всё прошло. Да и лекарство у нас на все случаи имеется, самое верное средство. – Тут я согласен, от хорошего «чайка» только польза. Далее пошли без остановки и без разговоров на отвлечённые темы, так как посещение Баньки требует уважительного к ней отношения.

Дошли, друзья гомонят, заплелись языками, Анатолич уже венички перевязывает, готовит их к непосредственному применению.

– Явились! Не прошло и года.

И Виктор в знак приветствия меня по плечику хлопнул, дружески вроде. Я об Борисыча стукнулся, Борисыч – об Фёдорыча, чуть как костяшки домино ни сложились. Но не сложились, поскольку Фёдорыч даже не качнулся, да и не заметил нашего телодвижения, дополнительный запас «чая» приготовленный рассматривал, внимательно его созерцая, не до нас было.

– Это неприкосновенный запас, нечего его рассматривать, приготовленного достаточно, – убирая его от наших глаз подальше, посмеиваясь, сказал мой сосед.

Мы одновременно переглянулись, вздохнули и осуждающе посмотрели на Виктора, и не просто посмотрели, а как бы запоминая, в какой шкафчик это богатство прячется. Зафиксировали, так, на всякий случай, вдруг хозяин забудет, а мы бац – и напомним. Хотя тут я призадумался, можем и мы подзабыть, Банька – «штука» коварная, иногда и на память действует, проверено.

Анатолич только головой покачал, наблюдая, как мы тоскливо, но внимательно провожаем взглядом исчезновение такого милого нашей душе продукта.

– Хватит вашей болтовни, пошли прогреваться, Борисыч, запаривай венички, пора париться. Мне сегодня пораньше вернуться надо, надеюсь, что вы достойно, не пугая окрестности, закончите вечер.

– Или ночь, – шёпотом добавил Борисыч, почёсывая свою редеющую макушку.

– А то в прошлый раз я к Виктору приехал, а вы поленницу развалили, а как собирать – так вас и нету, вдвоём исправляли.

– Да не мы это! Это ветер разметал, – возмутился Фёдорыч.

– Да-да, видно, смерчик ночью крутанул, такое бывает, не заметили просто, – добавил Борисыч.

Я тактично промолчал, силясь вспомнить, что в прошлый раз было. Да вроде ничего такого «хронического» не произошло, и разошлись нормально, вон, даже Фёдорыч никого по дороге не пришиб, а может, просто не попался никто.

– Давайте, заходим все, – и для вескости слов Анатолич веничком помахал.

– Давно пора, а то кое-что остыть может. Или кто прольёт ненароком, – показывая в сторону выхода, где нас ждал обильно накрытый стол, махнул рукой Фёдорыч. Загремело пустое ведро.

– Да-да, – добавил Борисыч, подымаясь с пола и отставляя в сторону так некстати попавшее под ноги ведро. Мы хихикнули, а Фёдорыч даже не заметил. Серьёзный мужик, сосредоточенный, на пустяки внимания не обращает.

– Во! Не терпится ему, уже и копытами стучит, да не ты, Борисыч, – смеётся Виктор. – Иди-иди, что ты затормозил.

Попарились, как положено, само собой, не один раз, с необходимым отдыхом между заходами. Конечно, с обязательными в этом деле громкими, эмоциональными возгласами, так необходимыми для поддержания всё возрастающего нашего тонуса. Да и где это видано, париться – и не орать. Я таких примеров не знаю. Фёдорыч порывался что-то сказать, но его порывы пресекались звонкими шлепками веничков. Я старался держать себя в руках, помнил замечания Борисыча, не хулиганил с паром, хотя очень хотелось. Извёлся весь, аж занервничал. Да и Анатолич, смотрю, за мной присматривает, вежливо меня останавливает, когда я норовлю поболее на каменья плеснуть.

С Виктором стараюсь поменьше взглядом встречаться, он мои намерения в этом враз раскусит. И придётся в гордом одиночестве париться, а мне в этом никакого интереса нет, скучно, значит.